Гремя огнем, сверкая блеском стали - Александр Лукьянов

Наша колонна остановилась в трёх сотнях метров от трамвайного кольца, окраинных белых домиков, крытых черепицей в окружении сарайчиков-заборчиков. Въезд в городишко смотрелся идеально подходящим для артиллерийской засады. Поэтому я буквально за руку отвёл Надю в хвост колонны и усадил в тягач-грузовик Ирины. Вся пехота и мотоциклисты, как им и было приказано, роем окружили машину. Я вернулся в Т-35, окликнул Львова по рации: — Эй, глаза и уши, дай картинку.

Мобильный пункт связи и радиолокации (МПСР) — великая штука. Едва Вовка включил радар, как у меня на стенке башни появилась подробнейшая карта округи в радиусе полкилометра. Причём на плане возникли названия, нанесённые разработчиками. Спасибо, теперь будем знать, что ввязываемся в битву за Верхний Староград. Почти Троя…

На карте краснели шесть точек дважды по три. Как раз у смущавших меня сарайчиков. Элементарно, Ватсон – пара расчётов мелких противотанковых пушек, сорокапяток или тридцатисемерок.

Первыми в колонне шли «тигры». Я приказал моим зверькам приложить фугасами по указанным координатам. Красные точки погасли. Отправил шестерых автоматчиков на разведку и те прикатили… ну, точно, две повреждённые полуавтоматические сорокапятки М-42, в просторечии – «Прощай, Родина». Ефрейтор Люда со своими помощниками-неписями тут же починила их, я превратил доставивших пушки разведчиков в два артиллерийских расчёта. Как хорошо, что в игре не детонируют боеприпасы – снаряды были подобраны на месте разгромленной засады.

С этого символического столкновения началась наша трёхдневная верхнестароградская боевая страда.

Танков в городе почти не было, если не считать замеченных на перекрёстках нескольких лёгких пулемётных машин, обложенных мешками с песком.

Северные кварталы города оказались буквально нафаршированы вражеской пехотой. Собственно, никакой угрозы сама по себе она не представляла: прикрывшись четырьмя непробиваемыми «тигриными» тушками я подводил «Надежду» вплотную и бешеным пушечно-пулемётным шквалом за считанные секунды выкашивал супостатов.

Нашей бедой стала неприятельская артиллерия, многочисленная и крайне опасная. Вступая в бой с пехотой, мы становились видимы для хорошо укрытых пушек. И отнюдь не для мелкокалиберной шелупони. В парках, подворотнях, переулках таились Ф-22, Pak-43, ЗИС-3, УСВ, гаубицы. Но настоящим проклятьем стали выставленные на прямую наводку зенитные установки «ахт-кома-ахт». Совершенно беззащитная против нашего огня, зенитка «восемь-восемь» могла, тем не менее, удачным попаданием спровадить в ад любую из наших машин.

А я дал себе клятву не утратить ни одного танка, ни даже пехотинца-непися. Раненые пехотинцы получили строжайший приказ покидать поле боя и отправляться к Наде, которая вскрывала аптечки, лечила бойцов и возвращала в строй. Нет-нет, гуманизм тут совершенно ни при чём: потери при нашей слабости, бедности и оторванности от базы были абсолютно недопустимы. Очень скоро наше продвижение к центру городка стало изнуряюще медленным и монотонным. Едва «тигры» получали 20–30 % повреждений, как я, не дожидаясь их выхода из строя и гибели экипажей, выводил зверьков из боя и отдавал в умелые руки Люды-ремонтницы. Свой же командирский танк вообще не подставлял под прямую наводку – для окончательной и бесповоротной гибели с лихвой хватило бы единственного гаубичного или зенитного снаряда. Поэтому, обнаружив пушку, я отводил «тигров» на безопасную дистанцию, зачищал дома по соседству. Потом снайперы прокрадывались на чердаки и сверху уничтожали артиллеристов. И мы медленно проползали очередные двадцать метров до следующего очага сопротивления.

К вечеру первого дня судьба внезапно соизволила широко, во все тридцать два зуба, улыбнуться, совершенно измотанным, уставшим и озверевшим «лунинградцам». Мы взяли здание городской больницы. Во двор въехала вся техника. «Тигры», «Надежда», мотоциклисты и восемь трофейных пушек окопались во дворе, автоматчики рассыпались по периметру, снайперы привычно полезли на чердак, водители загнали в больничный гараж легко уязвимые грузовики, машину химзащиты и радар.

— С боевым крещением, ребята, — поздравил я интернов. — Как впечатления?

— У-у-у! — ответил за всех Львов. — Обалдеть! Ещё бы пострелять, конечно… А знаете, вовсе не жалею, что поменялся машиной. Радиолокация – потрясная штука.

— Конечно. Без тебя мы бы и шагу не сделали. Да, кстати, перед выходом из игры (вам ведь пора ложиться спать) сбрось мне карту округи. Люда, попрошу тебя задержаться. Отремонтируй, пожалуйста, подвал.

— Сей момент! — лихо козырнула Медведева, сбежала по серым ступеням вниз и вдруг восторженно завопила: — Всеслглебч, теперь не пропадём, тут штабели аптечек до потолка. Самых разных. И сухие пайки в ящиках.

— Замечательно, — конечно новость была чудесной, но сил на радость не оставалось.

Интерны один за другим покинули игру. Я и Надя остались в больничном подвале, белоснежные стены которого пахли свежей известью, а пол сверкал чистотой.

— В самом деле, — я огляделся вокруг, — сотни две аптечек, не меньше. И гора еды. Наверное, для больных держали.

— Наверное, — согласилась Надя, расстегнула мой комбинезон и принялась энергично массировать шею и плечи.

— Не надо, расслаблюсь и усну, — жалобно взмолился я. — Устал. Лучше чего-нибудь бодрящего хряпнуть. Кофеёк есть?

— Только его в термосах и взяли, — озабоченно заметила Надя. — Чай забыли.

— Да и Морриган[10] с ним, с чаем. Наливай кофе. А пожевать чего?

— Котлеты с картошкой.

— Угостишь?

После ужина я проследил за тем, чтобы Надя раскатала матрац между залежами аптечек и сухпайков и легла отдыхать. Поставил снаружи у двери пару расчётов пулемётчиков, поднялся в кабинет главврача, где решил устроить штаб. Глянул на отсканированную Львовым карту окрестностей и остолбенел. Совсем рядом, в универмаге кварталом южнее желтело огромное пятно, в которое слились несколько десятков точек. Скопление множества неписей само по себе было странным. Но агрессивный красный цвет хотя бы можно было бы объяснить скоплением врага для подготовки атаки, тогда как яичная окраска нейтрально настроенных НПС никакому истолкованию не поддавалась.

Вызвал двух пехотинцев, вручил им самодельный белый флаг из марли и приказал со всевозможной осторожностью продвигаться к универсальному магазину, чтобы выяснить обстановку. При первом же выстреле им предписывалось быстро отступать. Не отрывая взгляда от карты, я следил за тем, как две изумрудные точки движутся к жёлтому пятну и сливаются с ним. Минуло пять минут, обе зелёные метки поползли назад, а за ними двигалась жёлтая. Они приблизились к серому прямоугольнику, обозначавшему больницу и внедрились туда. Вскоре в дверь кабинета постучали.

— Войдите, — пригласил я.

Вместе с разведчиками, вернувшими мне белый флажок, вошёл военный в незнакомой форме.

— Капрал Ульфила, — он подбросил два пальца к большому козырьку фуражки. — Командир отряда «Щит». С кем имею честь?

— Младший лейтенант Лунин. Командир базы «Лунинград». Присаживайтесь, — пригласил я и вопросительно указал на термос.

— Благодарю, не откажусь, — капрал осторожно взял за ручку жестяную кружку с кофе. — Ваши планы, конечно, секретны?

— Какие могут быть тайны… — удивился я. — Ежу понятно, пробиваемся на юг. Засёк непонятное скопление людей, решил прояснить ситуацию.

— Обнадёживает, что не сразу начали стрелять в непонятное скопление, — заметил Ульфила. — В универмаге укрылись семьдесят четыре мирных горожанина: женщины, дети, старики. Их и охраняет «Щит». Охраняет равно от всех враждующих вооружённых группировок. Мы ни против кого и ни за кого. Ни на чьей стороне.

— В отряде около двух десятков бойцов? — спросил я.

— Восемнадцать, — после короткой паузы неохотно признался Ульфила. — Плюс четверо лежачих раненых.

Он допил кофе, отрицательно помотал головой, когда я предложил добавить.

— Удивлён вашим выбором, — сказал капрал. — Уверен, здание больницы выбрано только оттого, что вам неизвестно: в центре города стоит большая батарея тяжёлых орудий. Если их разведка выяснит, что вы здесь…

Вот так влип фаворит генерала Лизюкова! Мне стало не по себе, когда вообразил ночной артналёт из десяти-двадцати крупных стволов в течение пары-другой часов. Очень не по себе. Настолько, что соображать стал с лихорадочной, нездоровой быстротой.

— Вот как? Плачевно, — постарался говорить как можно небрежнее. — А я-то было собрался помочь «Щиту».

— Каким образом?

— Переводите своих людей сюда. В палатах хватит места всем. Завтра постараемся начать ремонт здания. Окажем медицинскую помощь. Лекарствами обеспечим, продовольствием – тоже. Дадим оружие для необходимой самообороны.