Портрет-призрак - Евгения Грановская

Модильяни улыбнулся:

– Не переживайте. Я напишу другой, еще лучше. А у вас будет лишний повод вернуться сюда.

Он взял ее руку своими длинными смуглыми пальцами, поднес к лицу и нежно поцеловал. Взгляды их встретились, пальцы переплелись, лица приблизились. Анна прикрыла глаза. Его губы легко и нежно коснулись ее губ…

Анна издала горлом тихий звук, похожий на стон, и легонько оттолкнула его от себя.

– Прощайте, – сказала она, не глядя ему в глаза.

– Прощайте, – эхом отозвался он.

Анна высвободила руку, повернулась и гибкой, быстрой змейкой выскользнула в дверь мастерской.

Модильяни с полминуты стоял как вкопанный, с ошеломленным лицом и горькой складкой у губ. Затем отвел взгляд. На полу он увидел маленькую шкатулку, обтянутую шелком и украшенную двумя скрещенными перламутровыми розами. Модильяни наклонился и поднял ее. Откинул крышку и несколько секунд хмуро смотрел на содержимое шкатулки.

Лицо его было темным, мрачным, недовольным. Вина у него не было. Денег на вино – тоже. Но зато у него был кокаин. На несколько дней хватит. А потом… Потом будь что будет.

Андрей Иванович Линьков ввел в гостиничный номер человека, похожего на клошара. Рваная блуза, стоптанные башмаки, опухшее от пьянства лицо. Мужчина остановился на пороге и изумленно оглядел шикарную мебель и великолепные репродукции на стенах.

– Ну? – обратился к нему Линьков. – Чего встали? Входите!

Мужчина перевел взгляд на Линькова и чуть прищурил отекшие глаза.

– Мсье, а вы меня ни с кем не спутали? – неуверенно осведомился он.

– Мне сказали, что ты неплохой художник.

Мужчина робко улыбнулся:

– Не уверен, что это действительно так. Но иногда, когда я в ударе, у меня получаются неплохие вещи.

– В таком случае – прошу в номер!

Линьков положил на спину мужчине широкую ладонь и легонько подтолкнул его вперед. Мужчина сделал шаг и снова остановился.

– Мсье, вы не против, если я сниму башмаки? – смущенно проговорил тот. – Этот ковер похож на персидский, я не хочу оставить на нем пятен.

Линьков взглянул на левый башмак бродяги, из дыры которого торчал грязный палец, и поморщился.

– Это не обязательно, – сказал он. – Прошу вас к столу.

Бродяга вздохнул и, стараясь ступать как можно мягче (как будто от этого зависела степень загрязнения ковра, который, кстати говоря, вовсе не был персидским), прошел к столу.

Линьков протянул руку к столу, взялся за край широкого полотенца, скрывающего картину, и сдернул его со стола.

Бродяга уставился на портрет.

– Видишь это? – спросил Линьков.

Он кивнул:

– Да, мсье.

– Мне не нравится то, что на ней изображено, но я не хочу, чтобы холст пропадал даром.

– Да, мсье.

– Нарисуй мне поверх нее какой-нибудь приятный пейзаж. Сможешь?

– Конечно, мсье.

На картине была запечатлена обнаженная молодая женщина, сидящая на сомье. У нее было стройное тело и черные волосы. Одной рукой женщина опиралась на сомье, а другую положила на колено. В ее осанке, повороте головы, горделиво приподнятом красивом лице было что-то от египетских цариц.

Мужчина сглотнул слюну.

– Мсье, а вам не жалко? – спросил он.

– Чего? – не понял Линьков.

Мужчина слабо улыбнулся:

– Картина-то неплохая. Правда, она не закончена. И подписи нет. Но мне нравится, как здесь использован цвет. Он очень плотен, но при этом не потерял иллюзию прозрачности. Человек, который ее рисовал, использовал локальные цвета, однако картина не кажется тяжеловесной. Все дело в линии и…

– Ты хочешь заработать или нет? – оборвал его Линьков.

Мужчина покорно потупил глаза:

– Да, мсье.

– Тогда хватай краски и начинай!

– И вы действительно заплатите мне за то, что я испорчу эту замечательную картину?

– Можешь не сомневаться, – с холодной усмешкой проговорил Линьков и достал из кармана бумажник.

Глава 8

Гоша

Санкт-Петербург, сентябрь 200… года

Фил сидел в кресле, прижимая ко лбу холодную бутылку пива. Он с ненавистью поглядывал на пробивающееся сквозь жалюзи солнце, и вид у него был страдальческий.

– Не понимаю, почему у вас нет похмелья, – скривившись от головной боли, проговорил он. – Вы же выпили вчера больше меня.

– Я крепкая, у меня похмелья не бывает, – ответила Марго.

– Но…

– Тш-ш…

Марго прижала к уху трубку и проворковала:

– Алло. Здравствуйте. Это фотостудия? Могу я поговорить с Гошей?.. Извините.

Она убрала трубку от уха и, глянув на листок бумаги, стала набирать следующий номер.

– Ох-хо-хо… – вздохнул рядом Фил.

– Алло, – снова сладко заворковала Марго. – Это фотостудия?..

Фил посмотрел на Марго и поморщился.

– Ну и голосок, – буркнул он.

А Марго уже набирала следующий номер из списка. Свой незатейливый монолог она выдавала почти на автопилоте. Ответные монологи тоже не отличались разнообразием. В худшем случае: «Гоша? Нет, никакого Гоши у нас нет. И никогда не было».

В лучшем: «Подождите, я сейчас спрошу», а вслед затем – все то же бескомпромиссное «извините, но такой у нас не работает».

Четвертый звонок… Пятый…

– Фотосалон «Мечта», – услышала Марго простуженный женский голос. – Я вас слушаю.

– Здравствуйте! Могу я поговорить с Гошей?

– Георгий Иванович вышел. Вы не могли бы перезвонить чуть позже?

– Вышел? – От возбуждения Марго вскочила с кресла. – Это значит… он есть?

– Наоборот, это значит, его нет. По крайней мере в данный момент.

– Но Гоша действительно работает у вас?

– А вы разве не ему звоните?

– Ему! А он скоро вернется?

– Минут через двадцать-тридцать. Передать ему что-нибудь, когда вернется?

– Да! То есть… нет. Я перезвоню. А какой у вас адрес?

Ответ Марго выслушала с просветлевшим лицом.

– Да это же совсем рядом! – воскликнула она.

– Рядом от чего?

– Не важно. Спасибо!

– Да не за что.

Марго отключила связь и повернулась к Филу.

– Ну? – нетерпеливо спросил тот, отнимая бутылку ото лба.

– Есть Гоша! – торжественно сообщила Марго и залилась звонким смехом.

Фил открыл наконец свое пиво и, запрокинув голову, пил до тех пор, пока бутылка не опустела наполовину. Затем отнял бутылку от губ, посмотрел на Марго и хмуро произнес:

– Самое время с ним познакомиться.

Завидев Марго и Фила, женщина, сидевшая за секретарской стойкой, подняла увенчанную белокурыми буклями голову и проговорила простуженным голосом:

– Здравствуйте.

– Добрый день! – поприветствовала ее Марго. – Могу я видеть Георгия Ивановича?

– Георгия Ивановича? – Девушка окинула Марго и Фила внимательным взглядом. – Да, конечно. – Она повернулась в сторону темного прямоугольника двери и крикнула: – Георгий Иванович! Тут к вам пришли!

– Сейчас иду! – отозвался из глубины темной комнаты мужской голос.

Фил наклонился к уху Марго и прошептал:

– Его голос?

– Я не помню, – тихо ответила Марго.

Женщина за стойкой посмотрела на нее и нахмурилась:

– Что?

– Это я не вам, – улыбнулась в ответ Марго.

От нетерпения она переминалась с ноги на ногу. Но вот за дверью послышались шаги. Кто-то стремительно приближался. Фил крепко сжал Маргарите руку. Из темного прямоугольника стремительно вышел мужчина – румяный, как младенец, и с маленькой рыжеватой бородкой. Мужчина остановился в дверном проеме и с любопытством взглянул на Марго.

– Чем могу быть полезен? – вежливо поинтересовался он.

Марго сглотнула слюну.

– Ге… Георгий Иванович? – неуверенно проговорила она.

Румяный блондин бодро кивнул:

– Так точно.

Марго повернулась к Филу и пробормотала несчастным, севшим от горя голосом:

– Это не он. Пойдем отсюда.

Не дожидаясь ответа, она первой направилась к выходу.

– Извините, – проговорил за спиной у Марго вежливый голос Фила. – Она сегодня немного не в себе. Простите за беспокойство. До свидания!

Он вышел на улицу вслед за Марго.

– Ну, что? – сказал Фил, остановившись на крыльце рядом с Марго. – Не тот?

Марго покрутила головой:

– Нет.

Фил задумчиво посмотрел на дверь фотосалона.

– Уверены?

– Черт! Конечно, уверена!

Марго достала из сумки пачку сверхлегкого «Кента», вытряхнула одну сигарету и вставила ее в рот. Фил вновь посмотрел на дверь ателье. Вздохнул:

– Жаль. Он мне понравился.

– Вот и оставайтесь с ним, – прорычала Марго и яростно помахала рукой, отгоняя от лица сигаретный дым.

– Если вы будете так нервничать, у вас разовьется невроз, – сказал Фил. – А там и до инфаркта недалеко.

– Ну, и что? Вам же лучше. Получите не два с половиной, а целых пять миллионов долларов.

За спиной у Марго скрипнула дверь, и она быстро обернулась. Румяный Георгий Иванович вышел на крылечко ателье, посмотрел на Марго, перевел взгляд на Фила, улыбнулся и сказал: