Здравствуй, 1984-й - Дмитрий Валерьевич Иванов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А как в Красноярске? — спросил я, видя, что Сергей Сергеевич заткнулся и погрузился видимо в воспоминания. — И почему три, а не два?
— Про них скажу, что место там живописное, общежитие новое, а про три года — это понятно же. Вы ещё дети и перегружать вас нельзя. Вроде, сейчас не более тридцати часов в неделю разрешено, но это время уйдёт на школьные предметы, а есть ещё и специализированные, например, история КПСС.
— А сколько стипендия? — уточняю важный вопрос.
— Вас там кормить будут, стипендия, думаю, небольшая, я ведь в вечернем отделении учился. Короче, покупай билеты и приноси нам, мы тебе денежные средства компенсируем, — завершил разговор Сергей Сергеевич.
Спускаюсь со второго этажа на первый и опять натыкаюсь на Александру Корд.
— Анатолий, ты сейчас домой же? — спросила она и, дождавшись утвердительного мычания, продолжила. — Отвези Зинаиде кое-что, идём со мной.
Саша развернулась и пошла к себе, оглядываясь, иду ли я за ней. Методисты сидели не в пример более убогом кабинете, чем их руководство. Большой прямоугольной формы кабинет заставлен столами и различной агитацией. Зайдя в кабинет, я сразу попал под прицел четырех пар девичьих глаз. Причем смотрели они с этаким, нехорошим интересом, явно что-то предвкушая.
— Вот эту коробку отвези Зинаиде, это краска для оформления наглядной агитации, — приказным тоном говорит Саша.
Смотрю на среднего размера коробку и понимаю, что это подстава. Сама коробка не большая и не сильно тяжёлая. Вот только нести её будет трудно, того и гляди развалится картон. Заглядываю в коробку и вижу стеклянные банки с краской. Поднимаю и ощущаю что не донесу её. А какого, собственно, черта я должен таскаться по автобусам с ней? Я уже вне комсомольцев школы, да и тут в комитете я не работаю.
— Неудобно её нести, так что сами доставите, — говорю я и намереваюсь уйти.
— Ой, какой мальчик слабосильный, — немного гнусавым голосом говорит одна из соседок Саши.
— В школе полно здоровых десятиклассников, они вам с радостью помогут, — не ведусь на провокацию я.
— Штыба, стой! Это комсомольское поручение, и ты обязан… — набрав воздуха в легкие, начинает Саша.
— Корд, нет! Не уговаривай, если есть такое поручение, то покажите его в письменном виде, а я пошёл, пока гражданки.
Девчонка бежит за мной как хвостик и трясёт за полы пиджака, однако, будучи очевидно явно невезучей, натыкается опять на комсомольского вожака.
— Корд! Ты от парня отстань, что ты его дергаешь, взрослая девушка ведь, — журит он её. — Выговор захотела?
— Сергей Серегевич, он краску не хочет отвезти Зинаиде, — неожиданно заливается слезами блондинка.
Я и Сергей смотрим на неё изумлённо, да и прохожие, а вернее пробегающие, тоже начали оглядываться.
— Да отвезу я краску, если сумку дадите, а то коробка не выдержит и развалится, — вздыхаю я.
— Утром к ним поехала машина, а почему краску туда не положили? — спрашивает у неё руководитель.
— Я забыыыыла, — воет Сашок.
Я неожиданно для себя обнимаю девушку за плечи и рыдания постепенно затухают на моей груди. Сергей Сергеевич смотрит на нас насмешливо и идёт сам смотреть фронт работы.
— Коробка из царских запасов, Анатолий не донесёт даже до остановки, — резюмирует он. — Вы его специально такой глупостью заставили заняться?
Девушки сделали вид, что не поняли вопроса, но за минуту нашли мне две сетки, в которые я погрузил по две трёхлитровых банки краски. Сашка уже не ревёт, а стыдливо смотрит на окружающих. Прощаюсь со всеми и иду на улицу. Девушка вышла меня проводить.
— Толя, — поднимает глаза она. — Ты извини, если что.
— Не бери в голову, давай лучше в кино сходим? — предлагаю ей, ещё раз окинув её взором.
Сашка смеётся:
— Шустрый ты. Я подумаю.
Бреду с краской на автовокзал и тут впереди останавливается жигуль, и я слышу голос:
— Толя, садись, подвезём.
Глава 20
Фарановы! Мама, папа на передних сиденьях и Аленка на заднем.
— Я с удовольствием, — отвечаю на приглашение подвезти. — Только у меня тут краска в банках, дядь Миш, что с ней сделать? В багажник?
— В ноги ставь, — вздыхает дядя Миша. — В багажнике разбиться может.
Он, по-моему, не сильно рад, но перечить жене и любимой дочке не может. Я не тушуюсь, ведь лучше в авто с красивой девочкой, чем в автобусе с храпящей бабкой, заваливавшейся тебе на плечо. Чо? Так и было, пока я ехал сюда! Аленка уже без платка помогает разместить краску у нас между ног. Одну сетку держит сама, вторую я.
— А мы тебя ждали! — радостно палит родителей «бешка», так мы называли учеников из параллельного класса.
— Вот, смотри чего дали, — даю бумажку Аленке, но показываю и родителям.
А пусть не думают, что я мышей не ловлю.
— Красноярск! — ахает она. Я, думала, ты ближе будешь, — грустнеет её мордашка. — Там холодно!
— Красноярск? — заинтересовался дядя Миша. — На КАТЭК дали путевку?
— Нет, в комсомольскую школу. А что за КАТОК?
— Канско — Ачинский — Топливно — Энергетический — Комплекс, — веско говорит дядя Миша. — Комсомольская стройка! Всесоюзная! Уже лет пять строят разрез, город и ГРЭС. У меня свояк там вкалывает, экскаваторщик.
— Это Петька? — вступила в беседу тетя Маша.
— Он денег зарабатывает, как мы с мамой вместе, даже больше, — хвастается батя Алёнки, причем без зависти, а с гордостью, так немногие могут, только очень хорошие люди, по-моему.
— Да я пока в школе буду, мне же ещё десять классов заканчивать.
— Толя, а верно, что ты математику на пятерки сдал? — меняет тему тетя Маша.
— Сдал, меня даже в Москву доцент приезжий заманивал, — не без гордости ответил я.
— Молодец парень, — похвалил отец.
— А я в медицинский хочу, — попыталась вернуть к себе часть внимания Алёнка.
— А какое сейчас самое серьёзное заболевание? — поддержал я тему.
— Рак, наверное, его не лечат у нас хорошо, только ранние стадии, — грустно сказала девчонка.
— Значит надо обследоваться регулярно, и желательно, полностью, — категорично утверждаю я.
— Это конечно, — соглашается Аленка, чем радует меня. Может, года через три, уговорю её на
