Серебро далёкого Севера (СИ) - Юрий Циммерман

Однако же сейчас звеберь казался не на шутку встревоженным. И он продолжил свое торопливое и рассерженное движение сквозь заросли, едва бросив мимолетный взгляд на замершую в отдалении незнакомого окраса лису – диковину, мимо которой в обычной обстановке вряд ли прошел бы, не остановившись. Влекомая разгорающимся любопытством Тенги немедленно двинулась вслед за исполином: "Что же такое могло случиться, чтобы настолько взбудоражить Владыку?!" На звеберя было приятно посмотреть в любом виде, но сейчас, в разгоряченном и разгневанном состоянии – особенно. И лиса потрусила вслед за рогатым, не теряя его из виду.

Наконец, впереди показалась широкая поляна, и стало понятно, что предмет ее любований направляется именно туда. Впрочем, гнев звеберя оказался, по всей видимости, напрасным: выйдя из‑за деревьев на открытое пространство, он несколько мгновений разглядывал открывшуюся его глазам картину, а потом презрительно фыркнул и развернулся обратно в сторону леса. "Разбирайтесь, дескать, сами в своих проблемах – но только уж под открытым небом, а в мои владения – ни ногой!" Зато теперь уже сама Тенги ни за что не хотела уходить вслед за красавцем: в воздухе над поляной ощутимо витала ментальная гарь, которая остается после сильного магического удара. Осторожно выглянув из‑за дерева, лисица увидела перед собой колоритную группу из двух полуживых лошадей, менее чем полуживого человека и озабоченно склонившегося над ним… Еще одного человека? Или оборотня? Нет, кажется, вампира…

– М‑да, в зверином облике здесь, пожалуй, особенно много не наработаешь… Как это меня учили перед отъездом? "По воле небесной, с дозволения преисподнего, пожеланием моим – растворись лисица, проявись красна девица!" Тьфу ты пропасть, ну и дурацкие у них здесь заклинания в Белозерье!

И через миг на поляну вышла невысокая круглолицая деваха в просторных мужских штанах, потертой кожаной куртке поверх полотняной рубахи и с луком за спиной. Медленным упругим шагом она подошла к выпрямившемуся в полный рост вампиру.

– Здоров будь, мил человек! Что, худы дела твои нонича?

…

Первый же глоток теплой крови сразу привел Зборовского в чувство. Его движения обрели вкрадчивую уверенность, а взгляд – остроту. Не такую, конечно, как в ночное "вампирское" время, но все‑таки туман в глазах развеялся, и барон еще раз внимательно оглядел то место, где оказались незадачливые путешественники. Их просторная поляна располагалась посреди какого‑то смешаного, но светлого и довольно чистого леса. В небе галдели растревоженные галки и синицы. Ни людей, ни крупных хищников поблизости не ощущалось, так что новые опасности энграмцам в ближайшее время не грозили. Впрочем, а что это там за звук?!

Треск сучьев и тяжелая поступь зверя, которую расслышал барон в отдалении, постепенно приближались – медленно и неотвратимо. "Хищные так, конечно, не ходят. Но ведь и какой‑нибудь марал или изюбрь – это не только вкусное мясо, но еще и крепкие рога. С моим мечом такого на фу‑фу не возьмешь, здесь бы лучше копье подлиннее да веревку покрепче… Ну да ладно, в конце концов, еда сейчас дело второе. В сумках что‑то еще осталось, на первый день хватит. А прежде всего надо найти воду и попытаться привести Юрая в чувство!"

Тут, наконец, кусты на краю поляны раздвинулись под напором мощной туши, и перед глазами Зборовского возник четырехлапый полосатый зверь. Его рога мелко дрожали, из разинутой пасти сочилась слюна, а весь облик выражал недовольство.

– Матерь моя, дык это же звеберь! Ну вы, боги, даёте!!!

Что же, одной загадкой стало меньше. Звеберь, о котором барон много слышал, но которого еще никогда не видел воочию, обитал лишь в одном‑единственном месте Круга Земель – в Бородаевой роще, у берегов Бела Озера. "Значит, телепортом нас закинуло на северо‑восток, лиг на сто‑полтораста, – стремительно пронеслось в голове Влада. – Вот ведь блин, ай да его преподобие! Уж колданул так колданул. До Алатырь‑города теперь должно быть дней шесть пешего ходу, но коли доберемся – выживем непременно. Как‑никак столица Белозерского Царства: и лекари там есть, и маги, да и посольство Энграма поддержит. Вот только бы нам туда доплестись. А для начала – звеберя успокоить" Влад поймал взгляд рассерженного зверя открытым лицом, улыбнулся и медленно поднял вверх широко распахнутые пустые ладони. Меч лежал на земле, в двух шагах, но сейчас весь облик барона должен был являть доброжелательность и не‑опасность, понятную даже неразумному животному.

И звеберь понял. Еще раз сердито всхрапнув для порядка, он круто развернулся и удалился обратно в лес, раздражённо проламываясь сквозь хлипкий кустарник: "Стоило, дескать, меня из‑за такой ерундовины беспокоить!" Когда же шум его шагов окончательно стих, из‑за деревьев на поляну неожиданно выглянула выглянула еще одна любопытствующая зрительница – матёрая черно‑бурая лиса. Она стрельнула глазами на Зборовского, медленно обвела взглядом всю его команду и тоже пропала, практически беззвучно.

"Так, театр зверей на сегодня закончен, – решил для себя Влад. – Теперь можно заняться раненым Юраем. Или контуженным, или зачарованным, хрен его разберет каким. Короче, совсем никаким." Барон склонился над товарищем и внимательно вгляделся в его бледное, почти восковое лицо. Юрай лежал с закрытыми глазами, а дыхание было медленным и едва уловимым. На Владово похлопывание по щеками незадачливый волшебник никак не отреагировал… а попробовать что‑нибудь еще Зборовский уже не успевал: ему пришлось моментально выпрямиться, подбирая с земли меч, чтобы успеть развернуться на звук приближающихся человеческих шагов…

– Здравствуй и ты, любезная, – медленно ответил он на приветствие охотницы, не переставая внимательно ее разглядывать. Было в облике девахи что‑то настораживающее и подозрительное… Точно! Ведь пока он наклонялся над Юраем, в воздухе пронесся до боли знакомый отзвук обращения – такой же, какой испытывал всякий раз сам барон, перекидываясь из нормального человека в вампира. Вдруг его осенило: "Да ведь она – та же самая черная лисица! Вервукс, стало быть. Оборотень." Но пауза затягивалась, а ситуация не позволяла барону пренебрегать возможной помощью, исходи она хотя бы даже и от самого распоследнего Тинктарова отродья, а уж тем более от своей сестры – оборотня. И Зборовский пустился в объяснения – приноравливаясь к белозерскому говору девицы и осторожно подбирая слова, чтобы не слишком отходить от истины, но в то же время и не сказать ничего лишнего.

– Дела‑то наши совсем худы, красавица, как ты и сама видишь. Как тебя звать‑величать прикажешь, кстати?