История одного человека - Фанур Аминович Галиев

отставали, скрывшись в лесу, а потом догоняли, неся в руках какие-то коренья или стебельки. У меня не возникало особых сомнений. Это были призраки или что-то вроде того, занимавшиеся обеспечением безопасности.

Честно говоря, понятия не имел, зачем Мурата-сенсей назначил меня в эту группу, да и еще для выполнения обычной работы, в то время как все остальные были воинами - людьми, способными сделать очень многое с невероятной легкостью. Особого смысла в таком назначении я не видел, прекрасно понимая, что на моем месте мог быть любой обычный наймит. И особенно, в составе группы. Не как придаток к группе, а как ее часть. При этом никого другого вроде меня в ней не было.... Впрочем, задавался я этим вопросом не часто. Так, время от времени, когда что-то шло не так в процессе выполнения моих обязанностей, или когда меня обливали грязью, фигурально выражаясь за какую-то оплошность. Увы, но факт нахождения в составе группы скрытных воинов не освобождал от совершенно другого факта - того, что я воином не был. А был человеком лишенным каких-то привилегий. По крайней мере, в глазах хозяина каравана и его помощников.

Тлеющие угольки костра постепенно гасли, медленно теряя свой недавно разливавшийся во все стороны жар, и вместе с тем погружаясь объятья ночной тьмы, царившей вокруг. Где-то вдалеке раздавались крики ночной птицы, стрекот каких-то насекомых, шелест травы и листьев на деревьях. Неподалеку мелькнули зеленоватым светом широко-раскрытые глаза какого-то ночного охотника, издалека принюхивавшийся к запаху животных и людей, после чего поспешивший отправиться дальше, то ли на охоту, то ли уже после.

Предрассветный холод подбирался все ближе, занимая площадь, уступаемую теплом от костра, медленно окутывая своим туманом все вокруг, растворяя в себе и телеги, и животных, и людей, разбросанных повсюду, сопевших во сне, время от времени кряхтя переворачивавшимися, стараясь поудобнее укрыться походным одеялом и тем самым надеясь сохранить больше тепла внутри. Сладкий сон, особенно в его самый последний час - полтора, после которого путников ждало продолжение долгого пути, никто не хотел уступать какому-то холоду вокруг.

Я полулежал у самого костра, время от времени чувствуя, как меня уносит в пучину глубокого сна, и тут же выныривая оттуда, заслышав любое шевеление рядом. Мои ноги покрывал уже порядком поношенный шерстяной плащ, закрывая от холода и растворяя в приятном чувстве тепла все мое тело. Напротив, за костром сгорбившись и прикрыв глаза сидел Изао-сан - человек с уже достаточно заметной сединой и глубокими морщинами, но все еще не достигший того состояния, когда его можно было бы обозвать старым. Видимо усталость взяла свое, и он погрузился в дремоту. Хотя сейчас это мало кого могло взволновать. Подъем был на носу, одеяла и плащи у нас были теплыми, так что от костра, призванного обеспечивать досуг 'часовых', толка уже было мало. А призраки, по-настоящему караулившие лагерь, в свете не нуждались вовсе....

В свете догорающих угольков мелькнула черная лента, осторожно приближавшаяся к источнику тепла. Подумавший на секунду, что это сон, я некоторое время не реагировал на нее, пока она не очутилась практически на расстоянии вытянутой руки. Малозаметная при свете угольков, совершенно черная, но с маленькими блестящими глазами, змея смотрела прямо на меня, время от времени издавая едва различимое шипение.

Сон как рукой сняло. И по всему телу прокатилась волна, достигшая всех ее частей за мгновения, и вызвав какое-то дикое возбуждение. Страх, чувство опасности, инстинкт самосохранения, иными словами - адреналин, хлынул в кровь, сделав чувства острее, а осознание происходящего невероятно четким. Рука тут же нащупала кунай, который обычно всегда был при мне.

Не помню, сколько я тогда пролежал, боясь шевельнуться. Не потому, что боялся нападения, а потому как боялся напугать это существо и заставить его сделать ненужный никому 'шаг'. Я просто лежал и смотрел в эти блестящие глаза, которые каким-то образом легко различал во мгле после полного угасания костра, и мысленно погружался в них, пытаясь что-то увидеть в них, прочувствовать нечто такое, чего ранее чувствовать не мог....

-Широ-кун, подъем!

Голос Иочи-сана, одного из членов нашей группы, был как всегда резок, холоден, и вызывал просто подсознательное стремление не 'расстроить' своего хозяина во избежание каких-то неприятностей. Что поделать, человеком он был таким же, как и его голос - резким, холодным и способным на очень многое, когда дело касалось повиновения. Не даром именно он возглавлял группу.

Я открыл глаза и сел, пытаясь отогнать стоявшие перед глазами блестящие во тьме глаза страшной чешуйчатой змеи, которые, казалось бы, всего мгновение назад были настолько реальными. Оглядевшись, заметил, что уже рассвело, люди постепенно приводили себя в порядок, начали готовить завтрак, собирать свои вещи и укладывать их в специальные телеги, а кучера уже готовились кормить лошадей, в чем им, кстати, требовалась помощь.

Быстро подобравшись и продрав глаза, бросился выполнять свои обязательства, в то время как образ той змеи так и не уходил из головы. Что-то было в этом взгляде такое глубокое, таинственное, притягательное....

Море! Как оказывается, я скучал по этому беспредельному, до самого горизонта простору сплошной воды, источающий аромат свежести, оглушающий своим бесконечным шумом волн, ослепляющий бликами солнца на воде. Гавань, наполненная кораблями, сродни тем, что когда-то доставили меня на этот берег и оставили на долгую холодную зиму. Пестрая толпа разномастных торговцев, зазывающих покупателей к своему товару, все до единого заморскому, доставленному из самых разных уголков ближних простор. Снующие повсюду толпы местных жителей, спешащих с первых рук приобрести все то, чего так не хватало на Родине, заодно привлекающих иноземцев своими дарами. Бурлящая жизнь маленького приморского городка, вместившего в этот короткий летний период людей в несколько раз больше, чем самих жителей. Улицы, переполненные людьми, гружеными возами, многочисленной стражей, пытающейся хоть как-то наладить здесь порядок.

Наш караван вошел в город на закате, незадолго до того, как городские врата закрывались на ночь. Проследовав по все еще оживленным улицам, мы остановились в довольно удаленной его части, практически в пригороде, недалеко от гавани, в одном из дворов вблизи складов. После чего сразу же началась тяжелая работа, растянувшаяся почти до полуночи. Снимали тенты с телег, разгружали тяжелые деревянные ящики, обитые для чего-то кожей, перетаскивая их в близстоящий, оказавшийся совершенно пустым склад, охраняемый небольшой группой воинов с копьями наперевес. Освободившиеся телеги отгоняли в ближайший 'отстойник', где распрягали лошадей, отправляя их в загон, где их заодно кормили и поили. В наступившей темноте работали при свете фонарей. Из-за которых, кстати, мне так и