Мои токсичные коллеги. Как пережить abuse на работе? - Михаил Викторович Чернявский

которую я когда-то прочитал. Вдох-выдох… Эйчар пришла в 09:05. Поздоровалась, а затем вместе со мной стала молча ждать руководительницу, не делая ни малейшей попытки предварить предстоящий разговор хотя бы намеком на возможность если не благожелательного, то хотя бы корректного общения. Я был готов к стрессу во время переговоров, но надеялся, что до этого все же не дойдет. Руководительница явилась в 09:15. «Большой директор» на встречу приглашен не был, видимо, его имя упоминалось лишь для того, чтобы посильнее надавить на меня.

Акт первый. Руководительница достала ноутбук и монотонным голосом, с ошибками в падежах, склонениях и ударениях зачитала с монитора подготовленный текст. Этот монолог был посвящен задачам, которые, по ее мнению, я провалил, и моим недочетам. Про все это я слышал впервые, потому что, как я указывал ранее, никакой предметной обратной связи от руководительницы я не получал. Эта реприза длилась минут 10–12, однако уже в самом начале, услышав повторы и рекуррентные ссылки, я сделал вывод, что руководительница готовила этот текст сама, эйчар точно его не правила и, возможно, даже не читала. Все громадье «проваленных» задач в действительности было сведено к четырем заданиям, три из которых я сделал качественно и в срок; четвертое же вообще не имело ко мне отношения: его делал другой сотрудник, что было подтверждено письменно в электронной почте. Вдох-выдох… Руководительница не смотрела мне в глаза, поэтому я наблюдал за суетой эйчар, то чесавшей себе переносицу, то поправлявшей манжеты рубашки. Я ждал окончания монолога руководительницы с последующим выводом, гласящим, что я некомпетентен.

Акт второй. Мысленно созерцая правую верхнюю часть листа с моим древом решений, содержащую ответы на вопросы по задачам, я спокойно и вежливо попросил разрешения сделать свои замечания по поводу услышанного. Эйчар кивнула. Я кратко объяснил, что доводы руководительницы неприменимы ко мне и не учитывают специфику нашей работы. Я рассказал про отсутствие каких-либо комментариев к выполненным задачам, про запрет общаться с коллегами и партнерами, про повторение одних и тех же заданий в списке руководительницы и пр. Выслушав меня, эйчар промолчала, а руководительница, заметно выйдя из себя, сообщила, что «никаких комментариев от нее я получать не должен, потому что за мной проще все переделать, что объяснить мне что-либо невозможно, что я необучаем и неадекватен». Далее она почти прокричала, что из-за моих действий, направленных на выполнение очередного задания, компания понесла существенный убыток и что я лично должен нести за это ответственность.

Я спокойно ответил, что никакие действия с моей стороны не были направлены на выполнение данного задания, так как оно было поручено другому сотруднику (о чем, внимательный читатель, я писал ранее). То, что результат неудовлетворительный, должно было быть заранее известно ответственному менеджеру – моей руководительнице. Почему же мы сейчас обсуждаем задание, не связанное со мной, мне непонятно. Этим и кончилось обсуждение моих задач, никакими новыми аргументами ни эйчар, ни руководительница меня не удостоили. Кстати говоря, готовясь ко встрече, я созванивался с коллегой, выполнявшим данное задание, якобы принесшее убыток компании. Как сотрудник определенного грейда[36] я был в копии редких переписок, в которых моя руководительница ставила задачи членам кросс-функциональной команды. Коллега подтвердил, что сделал то, что ему было сказано (требовалось всего-навсего технически внести данные, предоставленные руководительницей, в корпоративную систему), я же не имел к этому никакого отношения. Ранее я даже написал руководительнице письмо, в котором подробно объяснял, почему непричастен к тому заданию, а коллега подтвердил мои слова своим ответным сообщением. Забавно, что, имея на руках такую переписку, руководительница, которая сама поставила задачу тому коллеге, все еще пыталась обвинить меня в неправильном выполнении того, к чему я не имел отношения.

Акт третий. Эйчар сообщила, что руководительница не хочет продолжать совместную работу со мной, поэтому я «должен рассмотреть возможность реализации своих способностей в другом месте». Эта фраза, идиотическая сама по себе, звучит особенно глупо в контрасте с только что брошенным мне обвинением в неадекватности. Но да ладно. «Означает ли это, что меня увольняют?» – задал я очевидный в данной ситуации вопрос. «Нет, не означает, – последовал ответ. – Мы либо договоримся о чем-то здесь и сейчас, либо будем впредь работать так, как вам (то есть – мне) точно не понравится».

Если я хочу договориться, то эйчар готова поделиться со мной важной информацией. Если же я хочу «по-плохому» (так и сказала, даже не пытаясь замаскировать), то я это получу. Вдох-выдох… «Хорошо, – сказал я, – давайте договариваться, скажите только, о чем?» Тут эйчар выдала подготовленный и долго ожидаемый тезис: я должен написать заявление об увольнении по собственному желанию. Дата увольнения – послезавтрашняя, пятница. Эйчар отдельно отметила, что я получу хорошие рекомендации и что мне будет полностью выплачена сумма за полагавшийся мне отпуск, который я не успел отгулять. Небольшое отступление в сторону. Здорово получается, не правда ли? Выходит, они не заставляют меня уволиться, инициатива должна исходить от меня, а раз я сам хочу уволиться, то в таком случае и обсуждать нечего – пиши «по собственному желанию». Значит, я не получу никакой компенсации. Если же я откажусь, то есть инициатива «уволиться по собственному желанию» не будет исходить от меня, то и они не будут меня увольнять – видимо, понимая, что для этого нет юридических оснований. И тогда все будет «по-плохому», что означает усиление давления на меня до тех пор, пока я не пожелаю «уволиться по собственному желанию». Замкнутый круг. Что сказать, очень удобная и понятная позиция представителя работодателя, становящаяся уязвимой лишь в одном случае: если работник не станет поддаваться давлению и вознамерится осуществлять защиту своих прав.

Мой ответ был заранее продуман. Я не могу уволиться по собственной воле, так как не испытываю такого желания. У меня есть определенные обязательства, и я не могу в одночасье остаться на улице, не получив даже предупреждения о том, что мои дни в компании сочтены. Руководительница, не задумываясь, тут же оболгала меня, заявив, что я, мол, был предупрежден заранее и потому мог бы давно заняться поисками работы. Здесь я сделал изящный ход: «Постойте, но ведь две минуты назад я спрашивал эйчар, идет ли речь о моем увольнении, на что получил успокаивающий ответ: «Нет, мы только пытаемся найти с вами общий язык». На это моя руководительница, прикусив губу, сказала… Вы, мой читатель, наверное, уже догадались, какие слова она произнесла? Правильно, она сказала, что мои слова лишь подчеркивают мою некомпетентность. Хорошо, принято к сведению. На данной стадии переговоров критическую важность