Вещная жизнь. Материальность позднего социализма - Алексей Валерьевич Голубев

Очерк советского подъезда

В ноябре 1955 года ЦК КПСС и Совет министров СССР приняли совместное постановление «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве», ознаменовавшее радикальную перемену в жилищной политике. На смену «сталинскому ампиру», в русле которого вместо массового строительства возводились единичные здания, отличавшиеся внешней помпезностью, пришел новый градостоительный курс, ориентированный на массовую типовую застройку. В следующие пять лет была разработана и опробована конструкция пятиэтажного дома, объявленная стандартом всесоюзной строительной программы. За несколько десятилетий по всему Союзу появились десятки тысяч новых многоэтажных домов однотипного современного и практичного дизайна – хрущевок (именно Никита Хрущев стал инициатором программы массовой жилищной застройки). К началу 1970‐х годов в крупнейших городах СССР на смену хрущевкам пришли панельные дома в девять и более этажей. Однако в небольших городах пятиэтажные дома разных конструкций, включая модифицированные хрущевки, оставались основным типом застройки вплоть до распада Советского Союза[286]. Благодаря масштабной жилищной программе за 1956–1966 годы почти половина населения СССР получила от государства возможность переехать в более комфортные дома[287]. В следующие годы финансируемая государством строительная программа развивалась не менее впечатляющими темпами: в период с 1966 по 1980 год еще сто шестьдесят два миллиона людей, то есть три пятых всех советских граждан, получили более комфортное жилье[288].

Разным типам современных советских многоэтажных домов была присуща одна важная общая черта – чтобы расширить жилое пространство, архитекторы сводили к минимуму площадь зон общего пользования: подъездов, коридоров, лестничных площадок. Например, хрущевка представляла собой пятиэтажное здание с четырьмя или более подъездами. Заходя в подъезд, жильцы и гости поднимались на одну из пяти тесных лестничных клеток (примерно два метра в ширину и чуть более метра в длину), куда выходили двери четырех квартир. Между этажами тоже располагались лестничные площадки, соединявшие два лестничных пролета (ил. 4.1). Подъезды делили новые советские многоэтажные дома на вертикальные сегменты, соединенные лишь двором. Позднее появились дома с более просторными квартирами и зонами общего пользования, но сама тенденция делить их на узкие и не сообщающиеся друг с другом подъезды сохранилась.

Ил. 4.1. Подъезд хрущевки постройки 1959 года. Петрозаводск, 2015. Фотограф – Алексей Марахтанов.

Пространства общего пользования в новых многоквартирных домах выполняли сугубо утилитарную функцию – примечательная черта постсталинской массовой застройки и сознательное решение советского руководства и архитекторов. В 1950‐е и 1960‐е годы участники профессиональных и публичных дискуссий вокруг программы массового жилищного строительства недвусмысленно отвергли (точнее, отложили на неопределенный срок – до наступления коммунизма) конструктивистскую идею «домов-коммун» с общими кухнями, столовыми и помещениями для проведения досуга, тогда как частное пространство ограничивалось отдельными спальнями[289]. Новые дома, наоборот, были задуманы так, чтобы разместить в них как можно больше отдельных квартир, расширяя жилое пространство за счет коридоров, подъездов и других общих зон. Такое решение не означало отказа от ценностей и идеалов коммуны в планировке советских городов. Хотя на уровне отдельных квартир эти идеалы не пытались воплотить в жизнь, их перенесли на более крупные участки города – микрорайоны. С конца 1950‐х годов микрорайоны считались базовыми структурными единицами планирования советских городов; жилые дома соседствовали в них с общественными учреждениями. Микрорайон как концепция, определявшая планирование городского пространства, отражал рационалистический подход к распределению свободного времени советских граждан: дом-коммуна словно разрастался до размеров района[290]. Предполагалось, что библиотеки, кинотеатры, клубы, спортзалы и стадионы, кафе и другие советские «учреждения культуры» брали на себя обязанность заполнять досуг как несовершеннолетних, так и взрослых советских граждан, сплачивая их в коллективы и служа средоточиями коммунистического воспитания[291]. Что касается нежилых пространств: подъездов многоэтажных домов, дворов и других прилегающих территорий, – их проектировали исходя из чисто практических соображений, чтобы людям было удобно проходить к себе домой и выходить на улицу. Иначе говоря, новые микрорайоны призваны были модернизировать советское общество, предлагая гражданам современный образ жизни с личным жилым пространством и рационально организованными общественными местами. Нередко их символически строили на месте обветшалых бараков сталинской эпохи, наглядно демонстрируя, что правительство выбрало новую, ориентированную на граждан модель социализма[292].

Вслед за Олегом Хархординым многие исследователи, изучающие постсталинский Советский Союз, утверждают, что масштабная жилищная реформа, сопряженная с массовым переселением людей из коммунальных в новые отдельные квартиры, не означала, что частная сфера возобладала в СССР над коллективистскими ценностями. Новые жилища оказались рубежом, где советская власть попыталась установить новые, менее явные и прямолинейные формы социального контроля[293]. Особенно это касалось социальной инфраструктуры новых микрорайонов, задуманной с прицелом на «идейно-воспитательную работу по месту жительства»[294]. На институциональном уровне новая попытка регулировать жизнь общества нашла отражение в появлении районных жилищно-эксплуатационных контор (ЖЭКов), учрежденных постановлением Совмина СССР от 25 марта 1959 года № 322 «О мерах по улучшению эксплуатации и сохранению государственного жилищного фонда»[295]. ЖЭКи отвечали прежде всего за обслуживание и содержание многоквартирных домов и инфраструктуры своего микрорайона. Кроме того, они обязаны были следить за порядком среди населения соответствующего района[296]. Как учреждения, занимавшиеся большинством аспектов повседневной жизни в нерабочее время, ЖЭКи были уполномочены государством заглядывать в самые интимные уголки быта советских людей. Владимир Ладыгин, работавший в 1972–1981 годах заместителем министра жилищно-коммунального хозяйства РСФСР, в мемуарах не без основания заметил, что «от рождения до самой смерти человеческая деятельность находилась под внимательным наблюдением этого министерства [жилищно-коммунального хозяйства] и его структур в каждом городе и населенном пункте»[297].

Но эта картина, к величайшему сожалению поборников воспитательной составляющей советского жилищного проекта, была в значительной мере идеализирована. ЖЭКи, где наблюдался дефицит сотрудников и средств, а работа зачастую была организована плохо, едва справлялись с огромной задачей поддерживать в нормальном состоянии жилые дома и общественная места в своих микрорайонах. Поэтому советская власть призывала жильцов активно и добровольно поддерживать порядок в общественных пространствах. Участие в такого рода инициативах было официально закреплено в форме домовых комитетов (домкомов), учрежденных в 1959 году[298]. В 1968 году Совмин РСФСР и Всесоюзный центральный совет профессиональных союзов (ВЦСПС) приняли постановление, поощрявшее жильцов многоквартирных домов формировать такие комитеты и обязывавшее ЖЭКи тесно с ними сотрудничать. В постановлении подчеркивалось, что совместная работа должна быть направлена на «содержание квартир, домов, лестничных клеток, лифтов, оборудования, придомовых участков»[299]. Советские СМИ активно продвигали идею сотрудничества ЖЭКов с домкомами как необходимое условие «культурного» коммунального быта в многоквартирных домах. В Карелии это сотрудничество стало одним из излюбленных сюжетов местных телеканала и радиостанции[300]. Ленинградские комсомольские организации призывали своих членов к активному участию в нем[301]. По всему Союзу СМИ рассказывали о чудесном преображении микрорайонов в зеленые благополучные оазисы усилиями самих жильцов под