Мы уходим последними… Записки пиротехника - Виктор Иванович Демидов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Знаешь, Боря, – говорю ему, – старик Фирдоуси был, конечно, прав, убеждая: «Науку все глубже постигнуть стремись, познания вечною жаждой томись…», но и Шекспир тоже: «Много есть чудес на свете…» А самое великое чудо будет, если мы сейчас с кем-нибудь не столкнемся.
Специалисты по инженерной психологии рекомендуют развлекать водителя только в условиях ровной пустынной дороги. А мы подъезжаем к Луге, и нам все время теперь попадаются поселки, пешеходы, встречные автомобили. Боря покорно умолкает.
За окошком нашего автомобиля темнота. Вынужденное безделие и «подарок» псковских археологов невольно вызывают во мне воспоминания о неожиданных находках и разных забавных случаях.
* * *
– Здравствуйте, сыночки. Вы, сказывали, минеры?
– Минеры, дедушка… Нашли что-нибудь?
– Да нет, найти не нашел, а есть тут одно место… Юденич там ковырялся…
– ?!
– Может, конечно, оно и не Юденич – кто же его знает – только белые. Ямы тут были, вот они в эти ямы снаряды и носили.
– Какие снаряды?
– Да кто же его знает, какие снаряды… Носили, и все… А потом зарыли… Только уж не знаю, много или мало и есть ли в них какой прок… Я вот вас увидел, дай, думаю себе, поинтересуюсь: может, они еще пригодны к какому делу? Хотя верно-та – сгнили уж давно покойнички…
Этот забавный разговор в Красном Селе с чистеньким сухоньким старичком, будто вышедшим к нам из русской сказки, я, наверное, буду помнить долго.
– О папаша, – сказал я ему, – эти «покойнички» еще таких бед могут наделать. «Шкуры» у них толстые – не ржавеют. Видите вон, – я показал на взятые нами в городе две минометные мины и снаряд, – лет двадцать в земле пролежали, а как новенькие.
Старик с любопытством и уважением посмотрел на снаряды и охотно поддержал беседу:
– Те вроде как поболее будут и с этими… с медными гильцами. А носили их солдаты в ящиках… Потом ящики забирали… Значит, говорите, опасные?
– Опасные, дедушка, опасные. Садитесь с нами в машину и покажите, где Юденич ковырялся.
– Да знать бы, сыночки… Сколько годков-то прошло… Мне ведь они ни к чему были… Боюсь, так сразу мне и не сыскать, – сокрушенно отозвался старик. – Знать бы, что вы приедете, я бы уж, конечно, походил тут… В точности, конечно, кто же ее знает, а так…
– Да в точности и не надо, дедушка. Мы же понимаем, что это не простое дело. Давайте просто съездим посмотрим, хоть где примерно…
К сожалению, и примерно старик не смог ничего отыскать: огромная равнина за Красным Селом изменила свой вид, заросла, кое-где появились постройки.
– Нет, давайте, сыночки, в следующий раз. Я тут сам собой поброжу, вспомню, тогда уж. А так ведь кто его знает…
Кстати, обнаружить старый снаряд времен «царя Гороха» ни для кого из нас не было новостью. Отряд разминирования, который стоял два или три лета подряд в деревне Санино, там, где знаменитый дворец Бельведер, не раз находил на своих участках чугунные ядра и настолько привык к этому, что сдавал их успешно как металлолом. Однажды саперы из этого отряда нашли даже две старинные гладкоствольные пушки. Сейчас они, кажется, в Артиллерийском музее.
…В 1959 году ленинградская телефонная служба ремонтировала у Нарвских ворот кабель. И неожиданно ремонтники наткнулись на большое количество ручных гранат образца 1914 года, тех самых, что очень любят показывать в кинофильмах о гражданской войне. Я приехал туда, смотрю и не верю глазам: впечатление такое, будто это геологический разрез… Слой дорожного покрытия – слой городского мусора, потом слой этих самых гранат. А дальше глина… Мальчишек вокруг! Со всего района сбежались, и не подступиться…
Наши ребята тогда вывезли несколько машин этих гранат. Считать не стали. Так, на глазок определили, что их там никак не меньше двадцати пяти тысяч. Погрузили лопатами – и за город.
Много старых снарядов попадалось нам и при застройке нынешнего проспекта имени Юрия Гагарина. Но кто там стрелял и когда – для меня лично до сих пор остается загадкой.
Однако не только древности вызывали в нас изумление, иногда и «свежие» снаряды – времен Отечественной войны – преподносили такой сюрприз, о котором долго ходили рассказы от одного отряда разминеров к другому.
* * *
Майор Марков уже в который раз пытается сыграть со мною одну и ту же шутку. Он звонит мне по телефону и, имитируя хорошо знакомый нам обоим начальственный голос, раздраженно басит:
– Где вы болтаетесь? Зайдите ко мне немедленно!
– Слушай, Серафим Алексеевич, – смело говорю я, – не умеешь – не берись.
– Что «не умеешь», понимаете?! – еще пытается пугнуть Марков, но не выдерживает, весело хохочет и наивно выпытывает: – А как ты догадался? А?
– Да не первый же год за тобой замужем! Как-нибудь изучил голос. Так что там случилось?
Марков не любит деловых разговоров по телефону.
– Приходи. Только быстро.
– Горит, что ли?
Он опять весело, с удовольствием хохочет и снова выпытывает:
– Как ты догадался? Тебе тоже звонили? Горит… Нет, в самом деле горит. Давай быстро!
Последняя фраза произносится с типичной панической интонацией. Видимо, действительно припекло. Надо бежать.
Майор встречает меня ошеломляющей информацией:
– Только что звонили какие-то чудаки. Говорят, нашли бомбу, которая горит.
– И дым есть?
– Есть, наверное…
Мы оба прекрасно понимаем, что снаряды, мины и бомбы гореть не могут. То есть могут, конечно, но тогда уже заявителям гораздо нужнее «Скорая помощь», чем помощь пиротехника. Кроме этого, так же великолепно помним, что не раз и не два уже «клиенты» пытались взять нас на испуг, расписывая всякие были и небылицы про снаряды. Конечно, и нам тут нужно иметь своеобразное чутье, чтобы не опоздать на действительно «горящее» дело.
– Гоголешвили здесь?
– Ждет.
– Тогда я поехал.
– Давай.
Изнывающий от ожидания Боря только невозмутимо спрашивает:
– Куда?
– Южное шоссе. Направо.
Гоголешвили крутит направо.
На огромном пустыре между Автовом и Средней Рогаткой по обеим сторонам от шоссе есть таинственные заборы. За заборами как дополнительная защита от нескромных глаз стена буйной свежей зелени. За ней – чистенькие приземистые здания и переплетение утепленных изгибающихся трубопроводов. Диссонансом во всей этой привлекательности – гнусный запах.
Мы хорошо знаем Южное, поэтому решаем уверенно:
– Здесь.
И убеждаемся,
