Телохранитель ее величества: Страна чудес - Сергей Кусков

«Ну, ничего себе!» — пронзило вдруг меня, когда дошла суть происходящего. Пришлось приложить все силы, чтобы не застыть с отвиснутой челюстью. Кажется, она не заметила, продолжив изъявление:

— Это было похоже на сплав на байдарке по горной реке. От нас не зависело ничего, просто несло по течению, крутя и вертя во все стороны. Все, что мы могли — грести то в одну сторону, то в другую, не давая байдарке наскочить на скалы. Вот такие у меня сложились ассоциации.

Я нервно сглотнул, лихорадочно пытаясь понять, что именно она делает. Поясняет свои действия, как «воспитатель», «учитель», указывая на ошибки и просчеты, разбирая произошедшее по косточкам, или все-таки оправдывается, чувствуя себя «немножко неправой»?

— После того случая девочки в один голос настаивали на прекращении эксперимента, — продолжала она. — На отсылку сорок четвертого взвода в Форталезу с переводом провинившейся в силовую поддержку службы вербовки. Но я отказалась. Ситуация складывалась поистине безвыходная, создать такую искусственно мы не бы не смогли. Это был уникальный момент, уникальная возможность дать тебе реализоваться, нельзя было сворачиваться, не попытавшись.

— Не попытавшись решить проблему, не имеющую решения, — хмыкнул я, приходя в себя. Кажется, начал понимать. Нет, она не оправдывалась. И не разбирала по косточкам. Она общалась. На равных. Делилась впечатлениями. А это совсем-совсем иной уровень общения.

— Задевает, да? — Усмешка. — Постановка задачи? «Сделай то, не знаю что, но выкрутись?»

Я успокоился. Эмоции еще играли, но после сделанного открытия это было естественно. Однако, она приняла их за остатки юношеской обиды, что со мной некрасиво поступили, и продолжила «воспитательную беседу».

— Хуан, позавчера я имела разговор с двумя десятками личностей, самых богатых и влиятельных на этой планете. Они имели наглость почти в открытую давить на меня, ставили перед фактом своих решений, своих закулисных договоренностей. И у меня почти нет возможности противостоять им. По отдельности — да, но не всем вместе. Вот это — безвыходное положение. Ситуация усугубляется тем, что если я не найду способ, как осадить их, но попытаюсь настаивать на своем, прибегая к имеющимся под рукой возможностям, начнется гражданская война.

Она рассмеялась, смех ее лучился иронией.

— Конечно, я немного преувеличиваю, но война будет в любом случае. Подковерная, тихая, незаметная. Зато с большими последствиями для экономики и, возможно, социальными потрясениями. И все это накануне возможной крупномасштабной проверки нас на прочность со стороны врагов внешних — мои аналитики прогнозируют в обозримом будущем небольшую войнушку с большими последствиями. Это так, о ситуациях и цене ошибки. Ты понимаешь, что я хочу сказать?

Мне стало стыдно, кажется, даже покраснел. Она вновь поняла все по-своему и улыбнулась.

— У тебя же был выбор. Всегда. В любой момент. Тебя прикрывали мои девочки, защищали некоторые представители рядового состава — как умели. «Наружка» в отделе Елены постоянно мониторила, где ты, с кем общаешься и не угрожает ли тебе опасность. Ты мог в любой момент подойти и сказать, что выходишь из игры, что устал и не выдержишь, и тебя отвезли бы домой, безо всяких санкций. У меня же таких возможностей нет.

— Я понимаю, ваше величество. Простите. Просто сталкиваюсь с подобным в первый раз… — замялся я. Не люблю выволочек. Особенно, когда нечего возразить.

Она довольно кивнула.

— Да, конечно. Потому еще раз напомню. Я подписала тебе увольнительную на сегодняшнее утро, хотя мне очень не хотелось этого делать. Мне хотелось ЗАСТАВИТЬ тебя выступить перед казнью, это должен был быть апофеоз моего плана. Но я оставила тебе право выбирать, и надеялась, ты мой поступок оценишь.

— Спасибо, ваше величество… — сбился я, вновь не зная, что сказать.

— Тогда давай закончим. С обидами и недовольствами. У тебя есть вопросы по существу?

Я задумался. Пожал плечами.

— Я — Веласкес? Ваш племянник?

Ее губы растянулись в еле уловимую улыбку.

— Если отвечу «да», или «нет», это что-то изменит?

Пауза.

— Пойми правильно, Хуан, у меня восемь подтвержденных экспертизой неофициальных племянников и шесть племянниц. Это только те, о которых я знаю и которые на Венере. Имперских «родственников» считать даже не пыталась. Однако, передо мной в моем кабинете сидишь именно ты, и никто другой. И курс молодого бойца в корпусе, как тебе должно быть известно, проходили лишь мои собственные дети. Я не буду отвечать тебе, ты должен был давно все понять сам.

— Я понял, ваше величество. Просто не дает покоя… — Сбился. — Да, вы правы, это не важно. Но мне всего восемнадцать, и на некоторые вещи я еще смотрю детскими глазами. Например, на возможность пообщаться с родственниками таинственной неизвестной мне мужской линии…

Она покровительственно улыбнулась, но это оказалась и вся ее реакция. И я понял, что лучше закрыть тему — эта женщина слишком хорошо владеет собой, чтобы я смог выяснить что-то более подробно. Пока, во всяком случае, раскрытие тайны моего рождения не светит, хотя я определенно ее родственник.

— А если бы меня убили? — задал я другой вопрос. Глупый, но быстро придумать что-то тяжеловесное не получилось. — В той схватке с «сорок четверками» или в любой другой? В меня столько вложено, и… Вы не боялись рисковать проектом?

Она вновь покровительственно улыбнулась.

— Ты когда-нибудь играл в рулетку? — начала издалека. Я скромно пожал плечами. — Но ты наверняка должен знать ее основное правило. Потому, что это не просто правило, это закон всей нашей жизни, ибо вся она в какой-то степени одно большое казино.

Это правило гласит, Хуан, что нельзя что-то выиграть, ничего не поставив на кон. И чем больше ты хочешь получить, тем больше должен ставить. Поставив один империал и выиграв, уедешь из казино на такси. Поставив тысячу — купишь новую машину. Сто тысяч — станешь богачом. Но если желаешь играть по-крупному, стать тем, кем тебе не светит быть никогда и ни при каких обстоятельствах, то и ставка должна быть соответствующая.

— Жизнь, — произнес я. — И эта ставка — жизнь. Как минимум.

Она кивнула.

— Вот именно, как минимум. Иногда и жизнь — не такая великая цена. Но сейчас ты ставил на кон ее, желая продолжить борьбу за то, чтобы вылезти в дамки, стать членом королевского клана с невероятной поддержкой. Тебе ведь говорили про моих дочерей? — резко сузились ее глаза.

— Я это понял и сам, ваше величество… — съежился я, вдруг почувствовав себя неуютно. — Про ваших дочерей. Особенно про старшую. Нельзя отдавать такие козыри Феррейра.

Усмешка.

— Ну, о Феррейра говорить рано, слишком рано. Как и о Фрейе. Но главное, ты понял — кем можешь стать. Вопрос свелся лишь, готов ли ты платить свою цену, делать свою ставку? И что ответишь мне сейчас, сидя в этом кабинете? — ее лицо вновь расплылось в улыбке. Которую я ей вернул.

— Учитывая, что это был далеко не последний риск, не последняя ставка? Готов, ваше величество. Вы же видели.

— Да, видела. — Она удовлетворенно кивнула. — И ты правильно понял, это было лишь самое начало. Скажу больше, этот риск будет с тобою всегда, особенно после окончания обучения. То, что происходит сейчас… — Она махнула рукой.

— Вы ведь тоже делали ставку? — Я почувствовал, что окончательно расслабился, и разговариваю не с королевой, а… С хозяйкой мелкой фирмы, в которой работаю разносчиком пиццы. Что мы на равных, просто она тяжеловесней в силу возраста и опыта. Я достиг высоты, о которой мечтал, прошел пропасть, отделяющую меня-обыкновенного от меня-теперешнего. Даже не приняв присягу, я уже стал телохранителем ее величества, и дороги назад нет именно отсюда, с этого момента, от этой точки отсчета. Я ее человек, поэтому она позволяет себе сидеть и трепаться на равных. И знаете, это непередаваемое ощущение!

— Я тоже делала ставку, — согласилась она. — И рисковала многим, очень многим. — Ее лицо приняло задумчивое выражение, по нему пробежали морщинки. — Ты даже не представляешь, чем, Хуан. Но у меня свой приз, своя цель, и считаю, она того стоит.

И лучезарная искрометная улыбка, как итог монолога.

— Еще есть вопросы?

— Что будет с «сорок четвертыми»? — скорее по необходимости спросил я, примерно представляя, что она ответит.

Действительно, так и есть.

— Их должны были «расстрелять», ибо вина их признана единогласно всем Советом. Однако, девочки Елены получили тайный приказ стрелять по плите поверх их голов. Это был крайний вариант, резервный, на случай, если ты не выйдешь или вернешься домой. После этого ее помощница зачитала бы всем мой указ о помиловании. Извини, подтвердить ничего не могу, бумаги остались у помощницы Елены внизу.