Воин из-за круга - Андрей Астахов

– Место вроде знакомое, – сказал Балль, вглядываясь в карту. – Далеко отсюда?

– Не более десяти лиг. Мы вышли в Западные ворота и все время шли на северо-восток, верно? Если бы вышли в Восточные ворота, то оказались бы недалеко от клада, а сейчас придется потопать. Впрочем, что такое десять лиг, если в конце пути тебя ждет четыре тысячи галарнов!

– Откуда у тебя карта? – спросил Балль, пытаясь хоть на чем-нибудь поймать юношу.

– От верблюда! – Ди Марон показал каторжнику презрительный жест; он больше не сомневался, что Килле-Заяц на его стороне. – Дед оставил. Он сам собирался заявиться за кладом, но боюсь я, его нежити сожрали. Мы ведь, как все началось, побежали в разные стороны. Он мне велел бежать к южным воротам, а сам припустил к главному входу в периметр. Жаль, конечно, славный он был человек. Но главное он сделал – передал мне тайну этого клада. Так что соглашайтесь, тогда я с вами поделюсь по-братски, а не хотите – я деньги себе оставлю. Они мне пригодятся.

– Ты, кажется, сыграть хотел с нами, – напомнил Балль.

– Я и сейчас хочу, – подтвердил ди Марон. – Делю клад на десять ставок. Выигрываете, я вам открываю тайну клада. Проигрываете – я ухожу отсюда, и вы мне не ставите никаких препятствий.

– Не соглашайся, Заяц! – крикнул Балль. – Крутит он, печенкой чую! Нет у него никаких денег.

– Согласен, – выдохнул ушастый. – Играем!

– Дай слово! – потребовал ди Марон.

– Какое слово?

– Поклянись своим воровским счастьем, что выполнишь уговор.

– Клянусь! Доволен?

– Бросай кости.

– Не ты! – вдруг остановил ушастого Балль. – Я сыграю.

Ди Марон, сложив руки на груди, наблюдал, как Горемыка мечет кости. Внешне он был спокоен, но в душе, впервые за много лет, горячо молился Единому, прося чуда. На решетке горело мясо, распространяя чад и вонь по всему дому, но все о нем забыли. Балль-Горемыка метал кости на загляденье – у него выпали «кошка», «ключ» и «малая обезьяна», что было отличным результатом. Пришел черед ди Марона бросать кости. Первый бросок оказался неудачным. И хоть поэт потом еще два раза метал кости и оба раза выбросил «ключи», первую ставку он проиграл. Так же неудачно он сыграл и второй кон. На третий раз Балль бросил кости с такой силой, что один из кубиков улетел в темный угол, и его долго искали.

Ди Марон играл часто, и часто ему везло. Но таким же везучим игроком был Балль. И потому через три часа после начала игры, когда наступило время последнего броска, ди Марон почти отчаялся переломить игру – он проиграл девять ставок из десяти. Конечно, надежда на то, что клад на заброшенной мельнице, о котором Ферран ди Брай говорил в корчме Иола-Толстяка, существует на самом деле, у него осталась. Но сумеет ли он его добыть? Эти два мерзавца зарежут его без всякой жалости, если он не отдаст им проигранные деньги.

Балль бросил кости. Опять выпала «малая обезьяна». Ди Марон с шумом втянул воздух. Десятую ставку он проиграл.

– Порядок, брат! – Заяц похлопал Балля по плечу. – Ну что, дворянчик, проигрался? Будем рассчитываться!

– Постой! – ди Марон решился. – Есть еще одна ставка.

– Не пойдет! – замотал головой Заяц. – Ты все продул.

– Не все. Играю на самого себя.

– Во даже как? – На лице Зайца появилось удивление. – А на кой ляд ты нам сдался? Разве что ублажать нас маленько будешь, ну так это и без игры образуется.

– Ты не понял, Заяц, – сказал ди Марон. – В южных землях за белого раба дадут хорошие деньги. Я молод, обучен грамоте и искусствам. Такой раб стоит больше, чем пять тысяч галарнов, это я знаю. Мой отец в свое время занимался тем, что выкупал знатных пленников из Амлауты и Казутара.

– Согласен! – со смехом сказал Балль. – Одна ставка за твою задницу.

– Весь клад. И моя свобода.

– Согласен, – выпалил Заяц.

– И я согласен! Все равно продуешь, фраерок, – Балль бросил кости в стаканчик. – Считай, что ты уже в Казутаре!

Кости полетели на столешницу, и у Балля вырвался вопль торжества – опять выпала «малая обезьяна». Ди Марон как во сне собрал со стола кости, встряхнул их в стаканчике. Кости покатились по столу, и оба каторжника сначала переглянулись, потом ошалело посмотрели на ди Марона. Все шесть костей легли шестерками кверху – выпала «большая обезьяна».

– Я выиграл, – сказал ди Марон, когда сумел-таки оторвать взгляд от лежавших на столе костей. – Я свободен.

Заяц привстал, взмахнул рукой. Что-то сверкнуло, и Балль-Горемыка схватился за горло. Кричать он не мог, только булькал и хрипел. Его белесый глаз совсем помутнел и вылез из глазницы, как дрожжевое тесто из кружки. А потом он рухнул на пол, лицом вниз, и вокруг его головы стала быстро растекаться багровая лужа.

– Я подумал, что четыре тысячи галарнов на троих не делятся, – сказал Заяц, вытерев об одежду убитого кинжал ди Марона. – А на двоих, пожалуй, делятся. К тому же не люблю неудачников. А ты везучий сукин сын. С тобой можно дела крутить.

– Какие дела? – Ди Марон с трудом подавил подступившую к горлу тошноту.

– Сперва заберем твой клад, – пояснил Заяц. – А потом подумаем, как его правильно припутить. Решено?

Ди Марон кивнул. Заяц вызывал у него отвращение и ужас, но выбора не было. Если каторжник что-то заподозрит, с ним случится то, что минуту назад случилось с Горемыкой.

Он уже рискнул раз, придется рисковать дальше.

– Решено, – сказал он. – Отправляемся за кладом.

Небо на востоке начало светлеть, когда ди Марон вывел своего компаньона к берегу Матры в полулиге на восток от Гесперополиса. С реки тянуло сыростью и холодом, и ди Марона, который забыл свой плащ на ферме, бил озноб. Они проделали за ночь долгий и утомительный путь, и все это время поэт чувствовал на своей спине напряженный взгляд Килле-Зайца.

– Духи тьмы! – бормотал себе под нос ди Марон, с опаской ступая по галечнику, усыпавшему берег реки. – Что я делаю, несчастный идиот! Куда я иду? Пришел час моей смерти. Морок как пить дать обманет меня, а этот кровожадный пес прирежет меня так же, как зарезал своего дружка. Так я и умру бесславно, несчастный, голодный и всеми позабытый!

– Пошевеливайся, приятель! – прикрикнул Заяц. – Мы тащимся уже полночи, прошли черт знает сколько, а твоего клада и в помине нет. Если ты меня разводишь, я…

– Да нет же! – Ди Марон внезапно увидел то, что искренне хотел увидеть. – Вот и она, мельница.

Заяц не смог сдержать возгласа, в котором смешались торжество и алчность. Впереди, у самого берега, возвышалась четырехугольная каменная постройка в два этажа, окруженная повалившимся частоколом из источенных временем бревен. Дальний угол мельницы рассыпался грудой кирпича, окна были лишены ставен и напоминали черные дыры, но сооружение еще казалось крепким и добротным. У самого берега, из зарослей очерета, торчал верхний край большого водяного колеса.