Стихия Перемен (СИ) - Колесник Андрей Александрович

— Я с тобой спорить не буду. Просто вежливо, с оглядкой на наши немного разные статусы попрошу. Быстро встал на колени и уполз с дороги, презренный костяк!

— Ты сама вежливость… Берегись! — предостерегая меня крикнул Мерхаджаул, срываясь с плеча и готовясь вцепиться когтями во врага. Скелет в доспехах страшно выставив руки пошел на меня, как крестьянин с рогатиной на медведя. Пошел и с коротким завыванием исчез в породившей его тьме, быстрее чем я успел моргнуть. Даже заклятья проговаривать не потребовалось. Смердящая туша остановится лишь натолкнувшись на что-нибудь многократно более твердое.

Я же сбросил ненужную здесь шубу и засунув руки в карманы камзола пошел в темноту. Из неё на меня в упор смотрели иссушенные лики с дырами вместо глаз и носов. Я так же в упор смотрел на них. И смею думать, непонятно еще кто кого больше пугал.

— Говорят, — покрепче умащиваясь на моем плече поведал Мерх, — что Веррен из Тьмы, стал таким после того как пошел выяснять отношения с Демигором. Что тот с ним сделал неизвестно, ведь Веррен теперь не особо болтлив, а только результат виден всем и каждому.

Нежить появляющаяся на самых разных турнирах и отнимающая жизни у принявших вызов на бой никаких теплых воспоминаний у меня не вызвала. За исключением одного — вечера когда бравый молодец Гуно Весельчак пересчитал ей все кости.

За пеленой мрака с его бесконечно жутким и таким же унылым шепотом проследовала длинная зала освещенная огнем из сотен чаш. Потолок застывшей вулканической магмы украшали огромных размеров зеркала, словно бы удваивающие без того громадное помещение. Забитое людьми до отказа.

Главный зал Чертогов, вечное прибежище для расставшихся с волей. Я медленно ступил на скользкий пол, надежно защищенный обратившимися в купол светильниками. Лишенные воли медленно отползали прочь, убираясь с моей дороги. Притихший Мерх на плече водил головой из стороны в сторону, приоткрыв клюв. Кого здесь только не было — седые старцы сидели на полу запустив крючковатые пыльцы в немытые космы и заворожено повторяли одни и те же загадочные слова. Обрюзгшие заросшие мужики в засаленных, когда-то богатых халатах, алчно любовались горстями черной трухи, просыпающейся меж толстыми пальцами. Воины в останках своих доспехов спали с закрытыми глазами, привалившись к стенам, и просто лежа на полу. Я проходил сквозь них, краем глаза замечая любовные игры мужчин и женщин. Молодые девушки бесстыдно выставляя наготу извивались в каком-то сумасшедшем экстазе. С губ срывались томные вздохи. Воздух был пропитан тяжким запахом наркотика и соблазна. Которому здесь предавались без всякой меры. Сотни людей — мужчин и женщин, от молодых парней и девушек до глубоких стариков и безобразных старух безостановочно занимались чем-то очень дорогим для них. Чем-то совершенно безумным для меня. Во множестве мест еще живые общались с изветшалыми скелетами, совершенно не обращая внимания на то, что те давно мертвы.

— Грай. Взгляни, вон там, — изумленно шелохнулся Мерх. — Это же Тиро! Он же пропал без вести еще лет пятьдесят назад!

Я уделил исхудалому, но по-прежнему молодому мужчине занятому созерцанием в одном из зеркал своего отражения, всего один взгляд. Ну да. Сын председателя правительства Республики Балбараш, исчезнувший до моего рождения был дерзким авантюристом. Он поклялся перехитрить саму Тьму и заставить её отпустить все захваченные души. Но у него была одна слабость. Он очень хотел войти в летописи. Что сейчас он видел в тусклом зеркале? Мировую власть? Славу героя? Не знаю.

— Время тут, как будто останавливается? Чувствуешь, Грай? Мы в самом деле близки к дну мира, куда не доходит сила земных законов! Здешним старикам по несколько сот лет. А молодые пробудут такими до самой смерти, пока их души не попадут в Его лапы.

— Ты рассказываешь мне все это, чтобы я проникся чувством собственной безуспешности, а Мерх? — полушепотом, дабы не потревожить чьи-то грезы (хотя сомневаюсь, что это сможет сделать и Рог Бледного Жнеца) подколол я собственный тотем. — Осознал величие былых Темных Властелинов, и наконец признал, что сам в бирюльки играю? Хорошее место для диспута, только не раздувайся от гордости, призрачный мой. Как бы Чертоги не нашли лазейку и к твоему основательно погибшему разуму. Кстати интересно, чем будут соблазнять тебя? Стаями готовых к утехам ворониц? Или видом меня вставшего на колени и повинившегося в своей безграмотности?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Путь нам преградило огромное скопление человеческих тел — как голых так и сохраняющие на себе скудные остатки одежды. Время щадило плоть, но не вещи. Не задумываясь и секунды я пошел вперед наступая на безвольных существ — на руки, ноги, грудные клетки и даже лица. Кажется они даже и не замечали, продолжая пребывать в своей вечной неге. Кое-кто пытался протянув руку схватить меня, но натыкался на магический барьер и откидывался назад. Здесь не горело пламя, но по-прежнему было светло ибо этот свет исходил от павших. Поднимаясь как по ступенькам по нагромождению сплетшихся меж собой тел я шел к выделяющемуся среди всего черному трону. Куда неприятнее был слабо различимый шум наполняющий окружающее пространство. К стенаниям, бормотанию, горестному плачу и вожделенным стонам примешивались какие-то… ядовитые звуки. Отравляющие разум сильнее любого дурмана.

— Очень смешно, Грай. Я сейчас пока хохотать не стану, у нас еще будет на это время когда Демигор прибьет за уши к стенам, — стараясь отвлечься от противных звуков уязвлено буркнул ворон, весь вжимаясь от вида мрачной громады.

— Как думаешь, вот этот трон с такой длинной спинкой и вообще крайне величественный. Он что-нибудь означает? Какую-нибудь затаенную слабость обладателя? Порок? — тут я перебил сам себя, продолжив рассуждать вслух: — Хотя о чем я говорю. Мы и так находимся в обители порока. Если уж её владельцу не надоело за столетия пялиться на пресмыкающихся слуг, былых противников и наложниц, теша свою гордыню, то вопрос о слабостях теряет смысл.

Подъем закончился и я встал на самом краю величественной площадки над которой высился трон хозяина Чертогов Безволия. Место откуда он обозревал все свое кошмарное царство.

Точнее обозревал бы, если б не был так занят созерцанием другой вещи. Моим глазам предстал Демигор. Ужасный повелитель Тьмы, коротающий вечность в собственном склепе, которым стал его дом. Даже мне Дракону Триградья сложно подобрать слова, дабы описать его, не ограничиваясь затасканными определениями.

Сплетенное из ребристых рогов поджарое тело, похожее на фигурку искусно созданную мастером из древесных корешков. Шипастые отростки пробившие его железные сапоги с наколенниками казались коронами. Восьмипалые руки любовно стискивали рукоять громадного — размером с телегу — топора их безупречной стали.

— Топор, — тихо сказал ворон. — Этот шум исходит из топора. Неужели это…

— Да, — быстро перебил я, внимательно рассматривая гладкую поверхность самого опасного оружия о котором доводилось слышать. Пожалуй его попадание могло бы навредить мне даже сейчас, несмотря на всю доступную силу.

Владелец топора сидел сгорбившись на троне, прижимая оружие к себе как величайшую ценность и с закрытыми глазами слушал его непрерывный шепот. Страшный лик отродья — плода любви человека и дракона — был спокоен. Вместо волос голову твари украшала копна тонких, подобных прядям щупалец, присосавшихся к извилистым стеблям неизвестных растений, что судя по всему росли прямо в камнях Чертогов. Серо-черные крылья безвольно свисали с трона. Из самого трона, присосавшись к венам Демигора тянулись жадные стебельки. О такой мерзости мне слыхать доводилось. Он питает Чертоги собственной кровью, собственным безумием, поразившим всех местных обитателей.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— А ведь когда-то он, не вставая с места, мог навести на целую область чуму и безумие. Мог разорить целую деревню, закляв дождевые тучи и превратив её жителей в рабов, которые по первому зову придут сюда, чтобы стать кормом Чертогов, — благоговейно сказал нахохлившийся ворон.