Если о нас узнают - Кейл Дитрих
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я бросаю телефон на подставку, как только кладу трубку, и издаю гортанный стон, уставившись в потолок. Это был всего лишь десятиминутный разговор, а я чувствую себя так, будто только что дал интервью одному из самых любопытных телеканалов.
По крайней мере, я попал в эту среду, имея за плечами жизненный опыт, позволяющий прекрасно ориентироваться на минных полях из разговоров и замечать ловушки еще до того, как они будут расставлены. Я должен послать маме цветы в благодарность за это умение.
«К черту твою маму», – память проигрывает живущие в моих мыслях слова Зака. Мы в надувном замке на вечеринке Энджела, и он стоит передо мной на коленях, его взгляд напряженный, и я знаю, что все будет хорошо. Он сделает так, что все будет в порядке.
Затем я возвращаюсь в реальность. Зака здесь нет.
– Родители? – спрашивает Джон, возвращаясь к своему тренажеру.
– Мама.
– Еще хуже, – отвечает он.
У каждого в группе есть свое мнение о моей маме. Они вежливо варьируются от «не-а» до «черт возьми, нет».
– Она где-то вычитала про наше «напряжение», – говорю я.
Мы теперь называем эту ситуацию именно так. Хотя ни Зак, ни я не даем никаких объяснений, Джон и Энджел прекрасно понимают, что мы с парнем враждуем и что это гораздо серьезнее, нежели ехидный комментарий во время прямого эфира. Энджел даже перестал шутить о том, что Зак не находит меня сексуальным, что означает – все стало слишком серьезно.
– Мне кажется, рано или поздно твоя мать должна была узнать. Она дала какой-нибудь ценный совет?
Я бросаю на него взгляд.
– Понял. Ты уверен, что я не могу тебе как-то помочь?
– Ты даже не знаешь, что произошло на самом деле! Как ты можешь мне что-то советовать?
– Именно.
– Джон…
– Ты не должен в красках рассказывать, что произошло. Посто намекни, укажи суть проблемы.
– Не могу.
– Только приправу, – умоляет парень. – Я даже не прошу основное блюдо. Просто перец и паприку.
– Как поэтично.
– Спасибо, – говорит он с довольной улыбкой на лице. – Я только что это придумал.
Не существует способа намекнуть Джону о том, что произошло, без риска, что парень сложит два и два. Даже невинные, туманные объяснения, вроде: «я сделал то, чего не должен был» или «возник неловкий момент», рискуют натолкнуть Энджела и Джона на след, который может привести их к разгадке. Может быть, я и не стесняюсь этого, но Зак – определенно. Поэтому не имеет значения, насколько мне больно или насколько я обижен тем, что Зак даже не пытается решить эту проблему вместе со мной. Это черта, которую я не перейду, и точка. Поэтому я лишь кротко пожимаю одним плечом.
– Ладно, Рубен. – Голос Джона надламывается.
Я вздрагиваю.
– Ты спрашиваешь, потому что тебе и в самом деле не все равно или потому что Эрин и Джефф хотят этого? – спрашиваю я.
– Что?! – восклицает Джон. – Очевидно, потому что мне не все равно.
– Правда? Для человека, который хочет, чтобы все было в порядке, ты слишком настойчиво интересуешься этой темой. Учитывая тот факт, что мы оба не хотим об этом говорить.
– Я хочу, чтобы ты знал: я здесь только ради помощи.
– Нет, – отвечаю я, переместившись, чтобы воспользоваться платформой для жима ногами, пока мы разговариваем. – Ты хочешь, чтобы мы все исправили.
– Конечно же я хочу, чтобы вы все исправили! Вы мои друзья!
– А также из-за этого группа предстает не в лучшем свете, – добавляю я, приподняв брови.
Джон изучает меня, а затем слабо пожимает плечами.
– Что ты от меня хочешь? Чтобы я сказал, что это не так? Ты и сам знаешь, что это правда.
– Так вот оно что, – отвечаю я. В мой голос вкралась мамина колкость. Это всегда происходит после разговора с ней. Как будто она заражает меня.
– Ради всего святого, Рубен, не все сговорились против тебя. Не у всех есть свои планы.
– Я и так знаю, что у тебя есть свои планы, – говорю я. – Это твое право по рождению.
Черт, вслух это звучит гораздо жестче. Я пытаюсь смягчить удар.
– Я не совсем это имел в виду. Просто твой отец давит на тебя. Мы все об этом знаем, и я понимаю, что ты ничего не можешь с этим поделать. Мне лишь… нужно, чтобы сейчас ты не пытался мной управлять. Мне нужно, чтобы ты был моим другом.
Он выдыхает долго и медленно, и я почти вижу, как Джон мысленно считает до пяти.
– Я пытаюсь, – говорит он неторопливо.
– Скажи мне, что если мы с Заком больше не будем друзьями, то это не будет иметь значения. Скажи, что не будешь злиться на меня из-за этого.
Он выглядит смущенным, и я не виню его. В моей голове все перемешалось, не знаю, как я до этого дошел, но мне вдруг стало очень важно знать, что наша дружба не зависит от того, насколько хорошо я справлюсь с этой ситуацией. Мне нужно знать, что все в порядке, потому что вряд ли смогу все контролировать. Я потерял эту возможность.
– Я все еще буду твоим другом, если ты это имеешь в виду, – осторожно говорит он. – Но я бы не сказал, что это не будет иметь никакого значения.
– Мне нужно, чтобы это не имело значения.
– Но будет! Я ничего не могу с этим поделать. Ты не представляешь, насколько отстойно постоянно быть между двух огней. Не хочу выбирать.
– Никто не просит тебя выбирать.
– Может быть, но иногда мне кажется, что это именно так.
Я сильнее жму платформу.
– Не знаю, как все исправить, – ворчу я.
– Можешь начать с того, чтобы быть немного добрее к Заку.
– Что? – спрашиваю я, делая паузу. – Это он продолжает отпускать комментарии в мой адрес.
– Честно говоря, я бы сказал, что тут пятьдесят на пятьдесят.
Я безмолвно трясу головой, и Джон пожимает плечами.
– Я лишь выражаю свое мнение. Ты не обязан к нему прислушиваться.
Ты всегда так защищаешься, когда кто-то пытается преподнести тебе критику, Рубен.
К черту. Я вскидываю руки, напугав Джона.
– Отлично. Конечно же. Думаю, главный придурок – это я. Я во всем виноват, а Зак не делает ничего плохого.
– Рубен…
– Ты хочешь, чтобы я был с ним добрее? Твою мать, я буду чертовски милым. Буду самым доброжелательным человеком, которого ты когда-либо видел, и если он волшебным образом вновь не станет моим другом, может быть, ты наконец поймешь, что на самом деле проблема не во мне. Я лишь реагирую, как умею, черт возьми.
– Мне пора.
Я усмехаюсь, пока парень собирает свое спортивное снаряжение.
– Да, конечно, иди. Прости, что не был с тобой так любезен.
– Хорошо, Рубен.
– Передай своему отцу, чтобы он не волновался. Я принял все к сведению! Отныне я буду таким
