Опасные выборы - Алексей Макеев

– Есть разница между колонией строгого режима и колонией общего режима. Это тебе расскажут потом те, кто сидел. А разница в твоем статусе существенная. И в сроке тоже большая. Если ты участвовал в перевозке трупов на завод, где их уничтожали, полагая, что это бомжи и алкаши, – это одно. Конечно, для государства и для суда разницы большой нет; и профессор, и бомж – все они граждане, и всех их суд защищает одинаково. А вот если ты участвуешь в убийстве, если ты в курсе подготовки преступления, вот тогда и получишь максимальный срок. Понял разницу? Либо тебе дали труп в мешке, и ты отвез его на завод, либо ты знал, что твои дружки выискивают одиноких людей, оформляют на себя их квартиры, а хозяев убивают. В первом случае – участие в сокрытии, во втором – в предумышленном убийстве, к тому же большого количества человек. Тут уже разница между пожизненным заключением и просто заключением на определенный срок.

Гуров специально не давил на задержанного, а разговаривал спокойно, чуть лениво, пускаясь в объяснения и рассуждения. Он старался придать допросу форму простой беседы, лекции по уголовному законодательству для «чайников». За долгие годы работы в уголовном розыске полковник усвоил простую психологическую истину: всякое давление вызывает прежде всего противодействие. Особенно если речь идет о преступниках. У них как раз психика неустойчивая, легко возбудимая. Чем больше ты на него орешь, топаешь ногами, тем больше преступник сам возбуждается, обостряется его ненависть к полиции. Чтобы задавить такого человека, его нужно практически сломать на допросах. А такое удается далеко не всегда. А вот равнодушный следователь или оперативник, который тянет свою лямку с зевотой, которому абсолютно наплевать на тебя как на человека, обычно вызывает обратную реакцию. Преступнику интуитивно хочется большего внимания к себе как к личности, большего интереса. И тогда появляется диалог.

Но сейчас перед Гуровым сидел преступник, который не вкусил еще прелестей «зоны», еще питающий иллюзии или находящийся под воздействием ложных представлений. К такому типу, если его не удается запугать, нужен третий подход, почти отеческий. Он должен чувствовать сочувствие, ощущать желание помочь ему. Ведь он сейчас напряжен, для него все его идеалы, мечты и амбиции безнаказанности рухнули в одночасье. И пусть ему совсем недавно казалось, что он знает, что его ждет в случае ареста, и готов к этому. Чепуха! Тот, кто не сидел, не прошел через следствие, суд, колонию, тот не имеет полного представления обо всем, что его ждет. И на этом порой можно очень удачно сыграть.

– Значит, если я скажу, что не знал, что за тела мне давали привезти, то получу снисхождение?

– Конечно, – кивнул Гуров. – Тебя могли обмануть, запугать, поставить в иную зависимость, когда тебе приходилось все это делать. Но совершенно другое дело, если ты прекрасно знал, чем занимаются твои дружки, и активно и добровольно им помогал. То есть участвовал в преступлении сознательно.

– И что тогда?

– Тогда суд обычно при вынесении приговора учитывает раскаяние, помощь следствию.

– А на зоне меня как стукача зарежут!

– Уф! Ну, кто тебе наплел такой ерунды? Что за нелепые представления? Ты в самом деле считаешь, что в исправительных колониях правят «паханы», а охрана и оперативники – так, мальчики у них на побегушках? Ты смотрел плохие и дешевые фильмы. Конечно, случается такое, что руководство колонии ссучивается и водит дружбу с уголовниками, но это бывает очень редко. Такого дурака еще найти надо, чтобы рискнул своей карьерой, большой полковничьей пенсией да еще надбавкой за службу в колонии. Их ведь, как миленьких, сажают за это. А вообще-то, начальник колонии – царь и бог. И чаще они воруют, чем сотрудничают с уголовными авторитетами. Это гораздо выгоднее и безопаснее для карьеры. И тебя там, если хозяин скажет, будут обходить за версту, а не то что пытаться убить, унизить или ущемить иным способом. Такой приказ от нас они обязательно получат. И я тебя уверяю, что наших приказов не нарушают, потому что мы не районная полиция, а МВД страны.

– А как же уголовные законы, их кодекс?

– Опять дешевые фильмы, – улыбнулся Гуров. – Даже по их законам любой человек имеет право защищаться и выгораживать себя. Вот если ты с дружками ограбил бы ювелирный магазин и тебя взяли одного на месте преступления, а ты без всякой нужды всех выдал – тогда да, по их меркам, это подлость. А когда всех взяли и каждый себя выгораживает – это в порядке вещей. Тут уж каждый за себя, каждый имеет право уменьшить себе срок. А что касается сотрудничества с полицией, о котором я тебе говорю, так на то она и оперативная информация, что о ней никто и никогда не узнает. Я ведь не прошу тебя письменно подтвердить то, что мне нужно. Документально и уликами мы всех выведем на чистую воду. Ты мне сейчас нужен для того, чтобы сказать, где и кого нам трясти, нарисовать всю схему преступления. А уж доказательства мы сами добудем. Чай, не хворые.

– Хорошо, спрашивайте.

Роли своих дружков, которые описал водитель, Гуров понимал и без него. Что Олег подыскивал жертвы, что тот, кто стрелял тут, был главарем, что он убивал; что есть еще грамотный парень-риелтор, который оформлял документы вместе с профессиональным нотариусом. И жертва, запуганная перед смертью, все подписывала. А потом на заводе в Борисове тела сжигали в топках. Но, как выяснилось, не во все смены, а только в одну. И процессом уничтожения тел на заводе руководил начальник службы безопасности Вереин. Именно он подбирал себе одну смену преданных людей и всегда сам лично присматривал за процессом.

После рассказа водителя Гурову стало понятно, что «тело» должно быть доставлено на завод сегодня же ночью. Если этого не произойдет, Вереин начнет названивать главарю и выяснять, в чем заминка. А если учесть, что в следующий раз смена «чистильщиков» заступит через три ночи, понятно, что трое суток держать в секрете разоблачение группы «черных риелторов» не удастся. Брать надо сейчас, решил Гуров, пока все теплое, пока все под контролем, пока он сам идет на шаг впереди событий.

И решение сыщику пришлось принимать в авральном порядке, потому что изъятый у водителя мобильный телефон вдруг зазвонил.

– Чей номер? – быстро спросил Гуров, показав его водителю.

– Вереин, – побледнев, ответил парень.

– Готов мне помогать? Подыграешь? – нетерпеливо потребовал Гуров.

Водитель кивнул и протянул руку. Сыщик рисковал, но ему казалось, что парень не врет, что он все понял о своей дальнейшей судьбе и будет помогать.

– Ты где? – коротко спросил в трубке спокойный голос.

Гуров сделал соответствующий знак, пытаясь подсказать, о чем следует говорить, и водитель понимающе кивнул.

– Еду. С грузом.

– Чего Борзый трубку не берет? – снова поинтересовался голос, имея в виду главаря, фамилия которого была Борзов.

– А хрен его знает. Мы полчаса назад разъехались.

– Ты чего, один, что ли?

– Вдвоем, – ответил водитель, увидев, как Гуров тыкает себя пальцем в грудь.

– Ладно, приедешь – расскажешь. Я попозже подтянусь, пока ребята заканчивают. – И трубка замолчала.

Зато подал голос Кучеров, все еще стоявший у стены и наблюдавший всю сцену допроса.

– Хотите имитировать доставку «груза», Лев Иванович? – спросил он. – Ваши из Москвы не успеют добраться.

– Это точно, – согласился Гуров. – Придется обходиться своими силами. Вы как, поможете?

– Ситуация, конечно, глупейшая, если я начну ее объяснять начальнику школы, – хмыкнул Кучеров, – но я помню, чем вам обязан.

– Плохо, – грустно проговорил Гуров.

– Что плохо? – не понял подполковник.

– Плохо, что одолжение делаете, а не долг исполняете, – пояснил сыщик. – Но выхода у меня все равно нет, кроме как на вас с вашими сержантами полагаться.

– Можете, Лев Иванович, – сразу подобрался Кучеров и отлепился наконец от стены. – Приказывайте.

– Всех задержанных, кроме водителя «Нивы», тщательно связать и загнать сюда в сарай. Оставляю своего курсанта с двумя вашими сержантами, пусть караулят. А вы с двумя другими поедете со мной на завод. Одного лучше переодеть в гражданскую одежду. Посмотрите, кого из задержанных можно раздеть.

– Может, все переоденемся?

– Да вы что?! Ни одного человека в форме в такой операции? Нам же потом заявят, что не знали, что мы полиция, и будут правы. И еще вот этот матрасик надо скатать и сунуть в мешок, чтобы выглядел, как человеческое тело. А внутрь камней немного насовать, чтобы вес был килограммов сорок. Занимайтесь, а я пока переориентирую своих. Пусть кого-нибудь сюда пришлют, а остальные – на завод. Долго мы там «ваньку валять» не сможем. Раскусят нас быстро.

Однако Крячко, когда Гуров дозвонился до него, внес в спонтанно возникший план действий существенные коррективы.

– Ты сколько до завода добираться будешь из своего карьера? – поинтересовался Стас. – Вот то-то и оно, что меньше получаса. Мы летим по трассе с мигалками и можем повернуть не в Покровск, а сразу в Борисов. Считай, что минут за тридцать тоже долетим. И смысл тебе там самому рисковать? Жди нас на въезде в город. Кстати, у моего эксперта есть компактная цифровая камера. Можем сначала «кино» снять, а потом уже всех вязать и «колоть». Как тебе идея?