Пара для дракона, или погаси последний фонарь (СИ) - Чернышова Алиса

— Вечные взрослеют позднее. Это всего лишь связано с разной продолжительностью жизни.

— Да, но в том-то и дело, верно? Человечки не успевают закостенеть. Их жизнь быстрая и яркая, и в этом есть класс: не надо тащить за собой груз памяти и лет, не надо цепляться за то, как всё было. Всё равно цепляются, конечно... Но уж точно не так крепко, как мы. В этом их сила — они умеют меняться, и техногенный мир тому доказательство. На что нам надо тысячу-другую лет, им хватит и сотни. Чудные они, люди.

— Вы много с ними общались?

— Да уж случалось, можете не сомневаться! И воевал с ними, и спасал их, и любил, и убивал... Я выгляжу, как человек, потому меня частенько к ним отправляли, по разным причинам. И знаете, что я скажу? Воевать с людьми плечом к плечу — отличный опыт. Всем советую.

— Да? — уточнила Гун вежливо. Она, как любая драконица, выросшая в Предгорье, относилась к людям... с известной долей скепсиса. Расисткой она себя не считала (по меркам Предгорья она, опять же, была чудо как толерантна), но смертных обходила стороной. Признавала, что среди человечков встречаются неплохие экземпляры, и даже лично была знакома с парочкой. Но в целом люди были примитивны по оборотничьим меркам — просто в силу своей природы, ничего больше.

— Вот вы говорите таким тоном, а знавал я одного человека... да не, не человек даже — человечище! Великой и широкой души. Мы с ним в тюрьме познакомились.

— Такие знакомства просто подразумевают широту души, разумеется, — не сдержалась Гун. — Это же очевидно!

— Не всегда, но случаются времена, когда в тюрьмах сидят личности широкой души, — она услышала усмешку в голосе Кордо. — Такие, какие не умеют заткнуться вовремя, например. Или такие, которые не хотят петь с другими в унисон. Или те, которые оказались не в то время и не в том месте. Или просто те, кто ни разу и ни по каким параметрам не вписывается в то, что называют мирной жизнью по закону.

— И к какой же категории относился ваш друг?

— О, он был всё в одном, как на подбор. Совершенно уникальный экземпляр. Мошенник, вор, редкостный ходок с мерзким нравом, он ни разу не умел жить среди тех, кого считают нормальными. Выполз из сточной канавы ликарской столицы, на тех же улицах научился убивать. Вступил в армию и неплохо там устроился, продавая ворованные драгоценности. Правда, через полгода отказался выполнять приказ — сжигать рынок, полный гражданских. За это попал под трибунал, угодил в тюрьму, сбежал. Там-то мы и встретились, благо меня как раз в очередной раз арестовали по подозрению в шпионаже.

— Обоснованному? — уточнила Гун заинтригованно.

— О, если бы они узнали, насколько подозрение было, так сказать, "обоснованным", меня бы запихнули в клетку для особенно опасных государственных преступников. А так нет, всего лишь бросили в одну из обычных военных тюрем.

— Дайте угадаю — вы с тем человеком широкой души сбежали вместе?

— Ага, — полукровка усмехнулся воспоминаниям. — И вместе же помогли устроить государственный переворот — крали у богатых, отдавали заказчикам, брали себе — ну и бедным что-то бросали, конечно... Должны же они верить, что вся эта заваруха ради них, правда? Хотя, бывали случаи в нашей практике, когда мы действительно защищали бедных, обездоленных — тех, что послабее. У нас же есть сердца! Да и было это полезно со всех сторон — потом наниматели превращали наши подвиги в завиральные байки и использовали для пропаганды.

Гун понимающе хмыкнула. Политика, чьими бы руками она ни творилась, была поразительно забавной темой... при условии, что вы любите чёрный юмор, разумеется.

— Весёленькое было время! Аж всплакнуть хочется, — продолжил он. — Великий был человек! Поразительный стратег. Сколько дел мы провернули вместе... И вместе же мотали из страны, когда пришла новая власть.

— Но вы ведь помогли этому случиться, верно?

— Вот именно, вот именно. Поверьте, госпожа, всякая новая власть очень стремится избавиться от тех, кто помнит её старые методы. Нет, ещё есть вариант — спешно перекраситься, послушно поднять лапки, молиться на новые флаги и уповать на милость правителей... Как по мне, так отменное решение, но мой друг никогда так не умел. Потому-то дома у него не было — и домом ему был весь мир.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ваш друг не умел жить в приличном обществе? — уточнила Гун насмешливо.

— Скорее, не умел целовать чужие задницы и подчиняться чужим правилам. Нам с вами не понять — мы из тех, кто целует задницы. Так уж устроены.

— Жизнь предполагает, что рано или поздно придётся кому-то подчиняться! — она и сама не знала, почему в её голосе прозвучало так много самой настоящей, неприкрытой злости. — Есть такие понятия, как долг, ответственность перед своим народом, верность, наконец! А ваш друг просто преступник и дезертир.

— Вижу, — полукровка тихо засмеялся. — Вас это волнует, верно? Разумеется — в разгар-то такой войны. И я согласен с вами по всем пунктам. Но видите ли, есть много характеров под этим Небом, госпожа. И все они для разного заточены. Как, есть, например, домашние псы, гончие или сторожевые; есть стаи волков, а есть — одиночки. И с этим ничего не поделаешь.

Гун задумалась о них с Ижэ. Прямая аналогия, верно?

— Но как вы дружили с тем человеком, если настолько разные?

— Старались, как могли, избегать пересечения интересов. А что ещё остаётся?

Действительно, что?

— А как вы думаете, кто из вас двоих был прав? — не удержалась Гун. — Кто сделал правильный выбор?

— Выбросьте из головы эту чушь, госпожа. Не бывает, особенно в таких вот вопросах, выбора правильного или нет, есть просто — выбор. Благо каждый меряет эту жизнь по себе.

— А что сталось с этим вашим другом? В итоге?

— Умер, конечно — человек же, — голос полукровки звучал настолько весело, что в это ни разу не верилось. — Такая их природа — раньше нас помирать и сочинять завещание позабористей. Но я ещё навещаю его детей, да и небольшую долю в его дурацком предприятии имею по сей день.

— А что за предприятие?

— Да купеческий дом Ланкто. Вы, может, слыхали.

Гун медленно моргнула.

— Значит, мошенник, дезертир, вор и лгун, о котором мы с вами разговариваем — Джакомо Ланкто, основатель первого в нашем мире международного теневого купеческого Дома?

— Ага. Помню, он мне свою идею касаемо сообщества купцов за пивом рассказал. Я над ним ржал, вы и вообразить не можете как — чуть с лавки не упал. А оно вон как всё обернулось... говорю же — люди.

Гун задумалась, что бы тут такого сказать, но тут кабина самоходной машины вздрогнула и завибрировала. Тонкий драконий слух уловил нарастающий гул и грохот, исходящий спереди.

— Надеялись проскочить... не вышло. Держитесь, госпожа, поездка будет жаркой — на южном Предгорном фронте возобновились бои.

Будто вторя этим словам, земля задрожала снова. Гун сжала зубы.

Вперёд. Только вперёд.

- 12 -

Всё вокруг полыхало, взрывалось, горело. Свистели в воздухе заряды из техногенного мира, пытаясь сбить нападающих драконов. Техногенникам приказано было целиться по крыльям — внизу наги позаботятся о том, чтобы враги никогда больше не взлетели.

Жакрам также вложил свою лепту в то, чтобы осложнить нападающим жизнь: проклятия и сети, заготовленные им за время вынужденного бездействия, выкашивали тех, кто пытался прорваться. Три линии обороны, стена вечно горящего призрачного пламени — всё это не так-то просто преодолеть. Нет, он не тешил себя иллюзиями: если подкрепление не придёт, если ситуация не сдвинется с мёртвой точки, их просто задавят количеством. Он хотел бы контратаковать, пробиться ещё дальше вглубь — но, опять же, с ресурсами, имеющимися в наличии, это было невозможно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Жакрам перевернулся в воздухе, ловко поднырнул под оранжевого неповоротливого дракона и быстро вспорол ему брюхо острыми шипами. Спорим, больше не полетаешь?..