Книга для ПРОчтения - Екатерина Великина

Я заснула через семь минут ровно, но эти семь минут были полны искреннего и весьма сладкого человеческого счастья.

На этом поэзия заканчивается и начинается проза.

За следующий день я раз семь вспомнила чью-то мать, причем в четырех случаях из семи эта мать оказывалась шлюхой. О да, одни открытия…

Открытие первое: мои коты умеют жрать искусственные елки.

Открытие второе: убирать блев от искусственной елки гораздо гаже, чем от настоящей: настоящая пахнет елкой, искусственная — котами.

Открытие третье, и самое главное: если какой-то сволочной кот, которого, суку, давно пора на улицу, потому что он, харя волосатая, вести себя не умеет как следует… Так вот, если какой-то кот домашний обыкновенный прыгает на ель обычную лесную, то ель теряет иглы. Но если тот же самый кот, которого, сцу… домашний обыкновенный прыгает на ель искусственную, то ель теряет ВЕТВИ.

Собственно, то, что чья-то мамахен подгуляла, впервые и выяснилось в тот момент, когда я поглядела на свою елку. Ну, или на то, что от нее осталось. Сверху елка, справа и слева — тоже елка, а посередине — дыра, у подножия которой — могила королевского шута. На тот случай, ежели кто не знает, как обустроить труп королевского шута, поясню: штук десять хвойных веток трагическим холмиком, а сверху серпантин, конфетти и шарики-шарики-шарики…

Единственный плюс во всей этой елочной истории заключается в том, что у нас елка каждый день разная. Ежедневно мое утро начинается с того, что я вскрываю могилу королевского шута, развешиваю ветви на место, пристраиваю на них игрушки, опосля чего вспоминаю чью-то мать и иду пить кофий. Что характерно, так набалатыкалась в елочном вопросе, что сегодня в детском садике не столько на праздник пялилась, сколько на крепления у местного чудо-дерева. Все сидела и размышляла, а что будет, если воспитательница на верхушку ломанется — выдержит или не очень…

Кстати, про садик. Как вы догадываетесь, после поражения с Euphorbia pulcherima и прочими хвойными Фасоличий новогодний наряд оставался моей последний отрадой.

«Ну и пусть все вокруг ужасно, — думаю, — зато ребенок как человек будет».

Как же, как же…

Вот вы что, господа мои хорошие, накануне Нового года домой притаскиваете? Небось бухло какое-нибудь, дешевые кружки с мышой и прочий бесполезняк? Не печальтесь, бывает и хуже. Наш Фасолий две недели назад такой шикарный грипп припер, что медицина обзавидуется: все семейство полегло, включая папиньку. Причем вкус у ребенка есть — к разборной елке кашель «еще-один-чих-и-ты-увидишь-свои-легкие» необходим просто по определению. И вот, значит, лежим, болеем, а в минуты рецидива шарики прилаживаем, чтобы не расслабляться. Тут вдруг звонок. Воспиталка Фасоличья.

— Дорогие родители, — говорит, — мы до крайности желаем увидеть вашего мальчика, тем более что вам стих был выдан, мерзавцам и прогульщикам.

— Увидите, — отвечаем, — нашего мальчика. Ваш стих нам дорог как память.

В общем, встаю я с койки, повторяю стих с ребенком и между прочим про костюм вспоминаю.

«Дай-ка, — думаю, — мы нарядик примерим заранее, чтобы назавтра накладки не вышло, как с Euphorbia pulcherima».

Примеряем — и таки да, выясняется ужасное. УФ. — костюм Человека-Паука, мною купленный. То есть, по сути, такой комбез с рукавами, предполагающий наличие некоей обуви, а именно: сапог красных, человечье-паучьих, не к ночи будет сказано. Как вы догадываетесь, мы закоренелые гомофобы, а оттого единственная красная обувь, имеющаяся в семействе, — это мои кожаные туфли на шпильке. Туфли Фасолику не подходят совершенно, поэтому я начинаю нервничать и, как это часто бывает в сложных случаях, обращаюсь к папиньке.

— Папинька, — хнычу я. — У нашего ребенка с обувкою плохо. Никаких красных сапог!

— Да не парься, Катища, — отвечает мне папинька. — Просто наденьте сандалики, и все.

Пока Фасолик послушно надевает сандалики, я понимаю, что «париться» — это слишком мягко сказано. Ну представьте себе такого супер-пупер Человека-Паука, у которого на ступнях салатовые колготки с дыркой и стоптанные малышачьи сандалетки? Эдакий домашний паутиноплюй — вчера я спас весь мир, но на обувь не хватило… Как оказалось, у папиньки с фантазией лучше. Точнее, оказалось, что папинька — бесчувственный козел, лишенный порывов, а поэтому я отправилась тосковать в сортир. В сортире мне всегда прекрасно тоскуется, и этот случай исключением не был.

«Надо просто купить красные носки и натянуть их на кеды, — придумала я. — Кеды придадут носкам форму, и получатся сапоги».

Сказано — сделано.

Позвонить бабушке Г. и сообщить, что ее внук отправится на елку в сандаликах, как лох, в то время как другие малыши будут отплясывать в красных сапогах, как короли, было вопросом двух минут. Это к моей чести. Метнуться в магазин за красными носками и прискакать с оными в зубах было вопросом тридцати минут. Это к бабушкиной чести. Натянуть носки на кеды, а кеды на младенца заняло шестьдесят минут. Правильно, к чести младенца (а наш младенец по-прежнему не сдается). А дальше…

А дальше выяснилось, что мой почин был хорош и плох одновременно. Хорош потому, что красные носки, натянутые на кеды, выглядят действительно как сапоги. А плох из-за того, что эластичный носканчик, натянутый на кед, становится дюже скользящим (ламинат у нас дома, папинька на дуб не заработал, привет, папинька!).

— От радости, — сказала бабушка Г., когда Ф. шмякнулся первый раз.

— Может, он просто в них ходить не научился? — предположила бабушка Г. после того, как ребенок снес стеллаж с книгами.

— Снимай давай, а то в травму поедете вместо Нового года, — рявкнула бабушка в третий и последний раз, когда Ф. впечатался в дверной косяк. — Тоже мне удумала, дура.

— Но ведь аутентично же, — сказала бабушке я. — Мам, ну неужели у тебя нет идеи?

Безусловно, идея была.

— На подошву нужно пришить что-нибудь такое… чтобы полу сопротивлялось, — предложила бабушка. — Кожу какую-нибудь или резины кусок…

И мы принялись искать что-нибудь, что сопротивляется полу.

Вот теперь я понимаю, почему мы всем семейством в облаках витаем. У нас нет сопротивления полу. Минут сорок искали, не соврать. И много чего нашли.

1. Резиновую морскую звезду. Фасоличью. Всем хороша, кроме одного: как только мы извлекли игрушку на свет, Ф. упал на нее грудью и завопил: «Резать нельзя, моееее!»

2. Папинькину б/у стельку. Всем хороша, кроме одного: как только я извлекла ее на свет, бабушка Г. забилась в конвульсиях и завопила: «Резать нельзя, к ребенку никто не подойдеееет!»

3. Кусок наждачки. Пожалели пол детского сада.

4. Посудную губку. Недостаточно абразивно.

5. «Гандоны на ноги ему натяните, гыгыгыгыгы» (контрпредложение папиньки, не вполне расслышанное бабушкой Г. Счастье есть).

В общем, по завершении застолья нами было найдено только два подходящих предмета, призванных… мммм… притормаживать юное поколение. Мне даже, ей-богу, озвучивать стыдно. Эээ…

Резинка от папинькиных пластиковых очков «адидас» и моя икеевская формочка для льда с возможностью выворачивания. Формочка была пожертвована мной сразу (лучшее — детям), а про резинку… папинька узнал, придя с работы.

Еще около часа мы резали формочку на кружочки, а резинку на полосочки, и целых сто двадцать минут приклеивали геометрию к носку (бабушка Г. хотела «плотнинько»).

— Господи, какая же дрянь, — сказала бабушка Г., покрутив готовое изделие в руках. — Надеюсь, там не нужно будет задирать ноги.

— Да уж, — вздохнула я. — Надеюсь, не нужно.

Весь остаток вечера мы вылавливали спайдермена, для того чтобы произвести тест. Результаты тестирования превзошли ожидания: ребенок не только не падал, но даже и ходить стал медленнее.

— Ерунда, — рассудили мы с бабушкой Г., так как к тому времени уже порядком подустали. — Уж как-нибудь.

И «как-нибудь» не замедлило настать.

Первое из того, что я увидела, был пол актового зала детского сада. Не ламинат и не паркет, а самый обыкновенный ковролин.

«Иногда смерть бывает странной, — посочувствовала я папиным очкам «адидас» и села на стульчик. — Ведь главное, чтобы ноги не задирал».

И никто ничего не задирал. До прихода Деда Мороза, во всяком случае. Нет, когда Дед предложил поморозить ручки, я была не против и даже хлопала. А вот когда ножки…

Фасоличьи «сапоги» затмили даже мои джинсы с низкой талией. Клянусь, та единственная секунда, когда взгляд чьего-то бесхозного папы оторвался от моего сверкающего зада, достался моему уникальному сыну. Ядрено-красная подошва с кружочками из формы для льда и полосками от плавательных очков не имеет права быть незамеченной. Это фурор по определению, или просто фурор, или…

«А ну и ничего. Зато сейчас стих прочитает, и все выкусят, — успокаивала себя я, задумчиво изучая ковролин и искренне жалея о том, что у меня нет второй паучьей маски. — Это фигня, что так получилось. Справимся получше других!»