Агнесса. Том 2 - Лора Бекитт

— Этот человек жив? — тихо спросила девушка.

— Я надеюсь. Только вот где искать? Да и нужен ли я этому человеку?

Он опять улыбнулся; кажется, второй раз за все эти годы, и Оливия сказала:

— Вот когда вы улыбаетесь так, то становитесь совсем другим.

— Ты думаешь, мне стоит улыбаться?

— Да. И еще я думаю, все у вас будет хорошо, не надо только отчаиваться!

— Ты отличная девушка, Оливия, вот что я скажу. Может, ты дашь мне какой-нибудь совет?

Она пожала плечами.

— Не знаю… А если вам поехать на то место, где вы расстались со своим человеком? Так бывает: схватишь ниточку за конец — и пойдет!

Джек нахмурился.

— Нет, Оливия, ничего не выйдет. А если поехать на то место, где встретились?

— Вам виднее. Главное, действовать.

Когда пришел Дэн, Джек сказал ему:

— Знаешь, мне пришла в голову неплохая мысль. Что если поехать на мою родину? Это небольшой городок в Калифорнии, я там работал на конном заводе. Мы бы там могли обосноваться. Не обязательно на самом заводе, а просто в тех краях.

— Поехали, — ответил Дэн. — А это не опасно?

— Не думаю. Меня там никто не помнит, наверное, а если кто и помнит, может не узнать — столько лет прошло! Так что не опаснее, чем в любом другом месте.

— Далеко это?

— Прилично. Но все равно ведь скитаемся. А так хоть будет цель.

— Ладно, — сказал Дэн. — В конце концов Калифорния это не так уж плохо… Что такое тебе сказала эта девчонка? — спросил он уже на улице. — С тебя словно пыль стряхнули!

— Сказала то, что ты не говоришь, свинья!

— А! Понятно! — криво усмехнувшись, протянул Дэн. — Да только она глупая еще. На самом-то деле жизнь штука подлая, сам знаешь. Ты ее ногами, она тебя за горло! Не очень-то надейся, приятель, ты ей еще должок не вернул!

В ответ Джек так взглянул на него, что Дэн против воли отшатнулся. А Джек, посмотрев на приятеля искоса, мрачно, с опасной усмешкой, процедил сквозь зубы:

— Посмотрим.

Агнесса сидела в гостиной, перечитывая только что полученное письмо от Марии-Кристины. Мария-Кристина писала, в основном, о всякой ерунде, но в свойственном ей восторженном стиле. Агнесса улыбнулась: стиль Кристины как нельзя лучше характеризовал сущность ее натуры.

В конце письма она сообщала адрес Аманды; когда Агнесса дочитала до этого места, сердце ее забилось сильнее. Вот оно, долгожданное… И что делать теперь?

Она встала с кресла. За окном шумел дождь — похоже, холода миновали. Близилось лето, и с ним — новые планы.

Орвил всерьез загорелся идеей купить яхту (попутно и дом) и предлагал выехать уже на следующей неделе. Он не хотел брать с собой ни Джессику, ни Рея, только Джерри (без Джерри, который был еще слишком мал, Агнесса, отказывалась ехать), да и то с Френсин. Агнесса понимала его желание отдохнуть от семейных забот. В дороге и после, по приезде, пришлось бы заботиться, в основном, о детях, а ему хотелось побыть с женой наедине. «Да, — подумала Агнесса, — это было бы неплохо». А потом, когда все дела, даст Бог, уладятся, они поедут отдыхать на лето всей семьей.

Агнесса пошла к дочери. Она знала, что Джессика будет против такого решения, и думала, как бы лучше ее убедить остаться дома на эти две, самое большее — три недели.

Джессика была у себя, она сидела на подоконнике, глядя, как по стеклу ползут, сливаясь в ручейки, чистые капли. Их нестройное движение таило в себе прозрачную, не различимую человеческим слухом мелодию; то была странная гармония, явленная миру как молитва очищения светлыми потоками дождя. Сверкнула молния, разорвав пополам налитое свинцом небо, еще раз, еще; казалось, сейчас посыплются с высоты на землю гневные осколки небесной грозы. Джессика долго смотрела на светлый кусочек неба, потом его заволокли идущие с северо-запада тучи. Сразу стало темно, но с другой стороны показалось новое окошечко света, и девочка вздохнула с облегчением.

Агнесса неслышно вошла в комнату. Здесь был порядок, все вещи лежали на своих местах, и лишь в одном углу громоздился задвинутый туда мольберт, а под ним валялись коробки с красками, кисти, какие-то скомканные тряпочки. Обычно все это, любовно собранное, стояло посреди комнаты и никогда еще не валялось целую неделю, покрытое пылью, в дальнем углу.

— Почему ты больше не рисуешь, Джесс? — спросила Агнесса, невесомо кладя ладонь на голову дочери.

Девочка повернулась и улыбнулась прозрачно-печальной улыбкой.

— У меня не получается, — с виноватым вздохом произнесла она.

— Но ведь раньше тебе нравились твои рисунки, — сказала Агнесса. — Что же случилось теперь?

Девочка пожала плечами.

— Не знаю. Но теперь они мне не нравятся, мама.

— Почему?

Джессика задумалась.

— Потому, — отвечала она, — что я не могу нарисовать то, что хочу. В уме у меня много всяких картин, я очень хорошо их вижу, но, когда начинаю рисовать, получается какая-то мазня.

Агнесса поняла, в чем дело: воображение пошло дальше навыков, это и мучило Джессику. Но разве неудовлетворенность собою не есть знак особой благодати Божьей?

— Может, тебе стоит поучиться? Найдем хорошего учителя, он покажет тебе необходимые приемы или как это там называется?

Девочка сморщила нос.

— Нет. Учитель заставит меня рисовать что-нибудь скучное, придумает разные неинтересные занятия, упражнения… Это будет опять как те гаммы. Не хочу!

— Но так нельзя, Джесси. Если ты не будешь знать то, что положено художнице или пианистке, то навсегда останешься самоучкой. И если у тебя есть способности, тем более придется страдать из-за нехватки мастерства. Никто не сумеет сразу сыграть сонату или создать шедевр живописи. Надо учиться. Осенью ты пойдешь в школу, там тоже будешь делать много неинтересных, трудных вещей, без которых, тем не менее, не обойтись.

— Это школа, — возразила Джессика. — Это обязательно.

— А в рисовании и музыке не так?

— Не так…

— Ты чего-то не понимаешь, дорогая.

— Это ты чего-то не понимаешь, мама! — с упреком произнесла девочка.

— Может быть, — согласилась Агнесса. — Но я всегда находила в себе силы преодолевать такие барьеры. Многие считают, что я неплохо играю на рояле, а ведь в свое время мне пришлось немало потрудиться, чтобы обучиться этому. За счет одних способностей далеко не уйти. Спроси папу, он тебе то же самое скажет.

Наверное, Джессика уже спрашивала, потому что в лице появилось выражение неудовольствия.

— А я вот все равно смогу сама! — заявила она. В ее упорстве было что-то забавное, и Агнесса улыбнулась.

— Что ж, попробуй!

Она, однако, понимала серьезность переживаний дочери и думала о том, что главное, пожалуй, не оттолкнуть, не дать замкнуться в себе. Нужно подумать, чем можно помочь малышке.