От магов древности до иллюзионистов наших дней - Вадимов-Маркелов Александр Алексеевич "АЛЛИ-ВАД"

И со второй половины XIX века на эстраде появляется множество мнимых китайцев, японцев, индейцев и египтян. Таковы венгерские иллюзионисты братья Гудер: Фердинанд (1842–1878) выступал под псевдонимом «Лин Лук», выдавая себя за китайца, а Луи (1852–1877) называл себя Ямадэва, изображая индийца. Знаменитый «китаец» Чун Лин-су — не кто иной, как американец Элсворт Робинсон (1861–1918); «японец» Иоритомо — француз Анри Морье (1865–1949); «загадка Индии» Махатма на самом деле немец Герман Курц (род. 1873). Подобных примеров можно привести множество.

Древнее иллюзионное искусство Китая, Японии, Индии и Египта о его многовековыми традициями накопило огромный запас разнообразных приемов и трюков, отличающихся большим национальным своеобразием.

Китайские фокусники всегда выступали вместе с группами жонглеров и акробатов. Когда иллюзионист исполнял свой номер, остальные в нужные моменты отвлекали на себя внимание зрителей. Выступление сопровождалось непрерывным диалогом: артисты все время весело поддразнивали друг друга. Кто-нибудь из них подсказывал иллюзионисту, якобы не знающему данного фокуса, что ему следует делать. Тот «механически» исполнял указания, а когда фокус получался, сам был безмерно удивлен. Либо после удачного трюка партнера рассказывал о каком-нибудь совершенно невероятном фокусе знаменитого мастера, о котором он слышал. И иллюзионист показывал этот фокус. Или, наконец, после особенно удачного трюка партнер брался сделать что-нибудь еще более удивительное и тут же делал это. Так с незапамятных времен выступали китайские фокусники: без пауз между трюками, без малейшей нервозности — законченность движений и небрежная элегантность манер.

Лягушки превращались в золотых рыбок, золотые рыбки — в камни, а камни — снова в лягушек. Маленькое деревцо вырастало из пустой чашки. Клочки бумаги, если на них дунуть, соединялись в целый лист. Из маленькой корзинки, поставленной на обычный стол без скатерти, вынимали полный обед на двенадцать человек, вместе с приборами и с большой суповой миской, по размерам почти равной корзинке, и все это снова убирали туда же.

Еще в XIV веке рыцарь Даматус, прибыв с итальянским посольством в Испанию, показывал привезенный им из Китая фокус с большими металлическими кольцами; подброшенные в воздух, они соединялись в цепочку и снова рассыпались по желанию исполнителя. С тех пор отот трюк прочно вошел в репертуар европейских артистов, как и некоторые другие китайские фокусы. Таковы бабочки из тонкой шелковой бумаги, прикрепленные длинным волосом к букету, порхающие и кружащиеся над ним при помахивании веером; многочисленные трюки с лентами, цветами, фонариками, вазами, золотыми рыбками и веерами. Характерный китайский фокус — «удивительная труба». Две широкие картонные трубы, пустые внутри, несколько раз вставляются одна в другую и вынимаются. При этом иллюзионист каждый раз достает из трубы все новые и новые предметы: платки, ленты, гирлянды цветов, зажженные фонарики, вазу, оказывающуюся шире трубы, живых голубей.

Не менее удивительные трюки показывали японские фокусники. В XVII веке Окон Мияко вынимал из пустой бутылки трех живых уток, превращал нарисованную птицу в живую, а картофелину — в угря. Сен Таро Сатакэ сажал мальчика в корзину, откуда тот исчезал и затем появлялся в зрительном зале. Иокосаи Янагава манипулировал бумажными бабочками и веерами. В японских книгах XVIII века объяснялись такие трюки, как сращивание разрезанной веревки, летающие по воздуху свечи, превращение мокрой бумаги в сухое конфетти, трюки с водой и многие другие.

Репертуар мнимых китайцев и японцев XIX столетия не имел почти ничего общего с подлинным иллюзионным искусством восточных народов: этот репертуар составлялся по большей части из тех же традиционных европейских трюков, что и у остальных иллюзионистов. Характерно, что «восточные» фокусники обычно изображали жрецов, военачальников, высших сановников, феодалов, чтобы оправдать использование дорогих, красочных костюмов и роскошного реквизита: настоящего китайского фарфора, пестрых индийских шалей, аравийской «золотой» утвари. Стремясь привлечь к себе симпатии публики, они придавали этим персонажам положительные чопты. И нередко «восточные» иллюзионисты пропагандировали в своих выступлениях антинародную, реакционную, колонизаторскую политику.

Вот как, например, Чун Лин-су преподносил зрителям «неуязвимого» человека — старинный трюк, которым еще Робер-Уден устрашал алжирцев, в свою очередь заимствовав его из арсенала фокусников предыдущего века.

Оркестр исполнял «китайскую» музыку. С последним аккордом раздавался шум многолюдной толпы, и на сцену выходили живописно одетые воины Небесной империи, выстраивавшиеся в два ряда. Торжественно звучали фанфары, и в глубине появлялась процессия. Статисты несли золоченый паланкин, где под пурпурным тентом восседал самодовольно улыбающийся Чун Лин-су.

На сцену приглашали зрителей, предлагая им обследовать два ружья и убедиться, что они настоящие. Давали для осмотра две пули, на которых зрители делали отметки. Чун Лин-су медленно, чтобы все могли видеть, заряжал ружья этими пулями и отдавал их двум «китайским воинам». Ассистентка торжественно передавала иллюзионисту драгоценное фарфоровое блюдо. По команде Чун Лин-су стрелки целились в него. Раздавался выстрел. Невредимый иллюзионист выплевывал на фарфоровое блюдо те самые пули, которые были отмечены зрителями. Потом публике объясняли, что «в бытность свою в Китае господин Су этим способом сумел спастись от бандитов боксеров».

Если вспомнить, что боксерами назывались участники восстания китайского народа против империалистов, — смысл, приданный Чун Лин-су этому номеру, становится очевидным.

Пожалуй, единственным европейским иллюзионистом, демонстрировавшим в основном подлинные восточные трюки, был англичанин Д'Альвини (Уильям Пепперкорн, 1847–1891). Двоюродный брат знаменитого клоуна Говернелли, Д'Альвини провел детство в семье артистов бродячего цирка. Вместе с цирком Сэнджера отправился на гастроли в Японию, откуда вернулся в Англию с труппой иллюзионистов, которую назвал «японцы из японцев». В японском костюме он исполнял иллюзионные трюки, которые изучил во время своей поездки, показывал теневые картины, жонглировал и сопровождал свое выступление юмористическим конферансом.

Программа начиналась демонстрацией большой, выше человеческого роста, японской вазы с изображением золотого дракона на синем фоне. Д'Альвини подходил к ней, держа в руках большой платок, расшитый шелком. Взмахивал перед вазой платком — и ваза превращалась в девушку.

Следовало множество разнообразных трюков с разноцветными шелковыми лентами: иллюзионист извлекал их из крошечной лакированной шкатулки, изо рта ассистента, резал их на куски, сжигал среднюю часть, но ленты неизменно оказывались целыми. Ими была усеяна вся сцена.

Затем помощник убирал ленты, пустую сцену накрывали ковром. Иллюзионист выходил на середину и показывал зрителям, что у него в руках ничего нет. Два ассистента на мгновение закрывали артиста платком. Когда платок убирали, Д'Альвини оказывался сидящим перед большой фарфоровой вазой, полной воды. Иллюзионист показывал другую, плоскую посудину, принесенную ассистентом, — она была пуста. В нее переливали воду из вазы, и в этот момент из посудины вылетали три журавля.

Д'Альвини сочетал фокусы с балансированием. Из деревянных брусков он строил на своем подбородке японскую пагоду, из которой затем низвергался настоящий водопад, а вверх бил фонтан из бумажного серпантина. И все это сооружение непрерывно вращалось.

Бен Али Бей

В 1885 году в Берлине состоялось представление «Индийские и египетские чудеса») Бен Али Бея. Под таким псевдонимом немецкий драматический актер Макс Ауцингер (1839–1928) впервые в Западной Европе показал так называемый «черный кабинет».

Зритель попадал в волшебный мир. Портал сцены был декорирован в виде роскошного шатра, покоившегося на сфинксах. Бен Али Бей, в богатом одеянии восточного жреца, совершал чудеса. Светящиеся мыльные пузыри, золотые кубки и разноцветные шары вдруг появлялись в пустом пространстве, парили в воздухе и неожиданно исчезали. Пустые сосуды и шкатулки на глазах у зрителей наполнялись сверкающими драгоценностями. Яркие мотыльки кружились в воздухе. Скелет танцевал под музыку. Большая гусеница обматывалась шелком и превращалась в кокон, из которого выходила девушка с крыльями бабочки. Девушка подавала Бен Али Бею чашу, и чаша превращалась в змею.