Сила притяжения - Роберт Джоунз

Эммет взял Брюса за руки. Мягко их погладил, жестом убеждая ослабить хватку. Эммет не хотел выдать страха.

— Ну же, Брюс.

Брюс сжал его горло сильнее, потом дал передохнуть.

— Сам подумай. Я могу получить все, что пожелаю, не забудь. Тут как в мексиканской тюрьме, и, если я захочу, ты будешь легкой добычей.

Он забрызгал лицо Эммета слюной.

Эммет судорожно придумывал способ его успокоить. Но Брюс ведь и так уже в больнице. Он может делать все, что захочет. Если Брюс убьет Эммета, врачи продлят Брюсу лечение, вот и все.

Брюс как будто прочитал его мысли:

— Мне тут нравится. У меня есть все, что нужно. Comprenez?

Эммет схватил руки Брюса и прижал их к коленям. Он дружелюбно посмотрел врагу в глаза.

— Ты мне нравишься, Брюс. Я не собираюсь скрывать правду. Я открою тебе один секрет. Единственный, который у меня есть. Я могу нормально говорить. Это заикание — вранье. Я не могу объяснить, как это случилось, но дороги назад уже нет. Я не готов. Ты никому не скажешь?

— Хорошая попытка, — сказал Брюс. — Но говори хоть на эсперанто, мне, на хрен, плевать. Ты знаешь, что мне от тебя нужно.

— Больше я ничего сказать не могу. — Эммет встал и сделал крошечный шаг к двери, будто в спину ему был нацелен пистолет.

— Ага, значит, я прав. Это не всё. Стой. — Брюс бросился к Эммету, швырнул его на кровать, навалился сверху и затряс, схватив за волосы. Эммет испугался, что глаза выпрыгнут из орбит. — Говори… говори… — шипел Брюс.

— Малыш, да ты любишь погорячее! — крикнул Уинстон, входя в комнату. Брюс поднял голову и вытянул шею, приглаживая клочья волос. Он опустил глаза, притворно улыбаясь.

— Привет, Уинстон, — пробормотал он.

— Сколько любопытного происходит за закрытой дверью. — Уинстон подобрался к ним вплотную. Его толстые ляжки уткнулись Эммету в колени. Уинстон пахнул потом и сладким сиропом. — Я его первый увидел, так что ничего такого и не думай, — сказал он и игриво стукнул Брюса по плечу. — Это мой мальчонка.

— Мы просто разговаривали. Он вчера ночью очень забавно рассказывал. Про музыку. Мне стало интересно.

— Чего-то странноватый у тебя интерес, братан. Может, пойдешь скулить свои песенки еще куда?

Брюс встал. Эммет отвел глаза, но Брюс схватил его за руку:

— Найду тебя позже, Джон.

Эммет молчал. Как только Брюс вышел, он отодвинулся от Уинстона. От Уинстонова пота у Эммета промок шов на штанине.

— Джон? Так, что ли, тебя зовут? Мне казалось, что у тебя какое-то другое имя, недоделанное.

— Эммет с одной «т-т-т».

— Там, где я жил, меня звали Поджог. Никто меня Уинстоном не звал. У меня была эта фишка… ну, про пожары.

— У меня тоже. У меня всю жизнь были к-кошмары. Снилось, что я заперт в горящем доме. Я больше всего такой смерти боюсь.

— А я — нет, парень. Я их обожаю. Видел когда-нибудь, как дом горит?

— Однажды соседский дом сгорел, но я спал, а когда проснулся, увидел только дым и стены в-влажные.

— Я все время поджигал, — мечтательно протянул Уинстон. — Слушай, а где ты жил тогда? Может, я тот дом и поджег?

— В Калифорнии.

— He-а. Это не я. Никогда там не был. В первый раз это случилось в нескольких кварталах отсюда. Нечаянно. Я играл на заднем дворе со спичками и бутылкой керосина. А тут трава загорелась. Огонь пополз прямо к соседскому дому, как будто я горящую дорожку сделал прямо к двери. Это надо было видеть! Огонь сожрал все, что было на земле, уже грыз плющ, там плющ свисал с белых решеток, возле кухни. Сначала пламя просто лизало дерево, так, знаешь, поддразнивая, а потом краска почернела, тут-то огонь и проснулся. Чмокал доски одну за другой, потом как разгорится, с каждой секундой все сильнее… Первым делом рухнула дверь полуподвала. Хрустнула, расщепилась и отлетела во двор. Только петли висели, как будто их кто-то открутил. Через минуту стали взрываться окна, как будто внутрь кто-то бомбы швырял. Бабах! Величайшее зрелище из всех, что я видел. Мне плевать было на хозяев. Они ведь могли и другой дом купить. Может, останутся без каких-нибудь там фотографий или еще чего, но это ведь такие эфемерные вещи, правда?

Эммет молча кивнул, будто смотрел на экран телевизора.

— Ну вот, значит, и тут сирена завыла, потом другая, и крыша оторвалась, кровля разлеталась, а фасад начал оседать, этаж за этажом, горящую мебель стало видно. Языки пламени на полу, на кровати, на столах и стульях. Все эти долбаные штуковины умирали по отдельности. Мне понравилось, как горят мягкие кресла. Сначала ткань, остается голый каркас, а он медленнее горит, такие получаются огненные кольца. А потом все здание рухнуло, ничего не осталось, груда обломков, и я пошел домой. Но скрыть не удалось. Мать догадалась. У меня одежда воняла, и глаза к тому же горели.

— Тебя забрали в тюрьму? — спросил Эммет.

Уинстон стоял напротив окна. Он повернулся к Эммету и раскатисто загоготал, тряся животом.

— В тюрьму? Ты из какой деревни, парень? Что сделают с восьмилетним пацаном? Меня перевели в спецшколу и показали докторам, которые долго пыхтели, причину моих проблем искали. Только у меня-то их не было. Зато появилась репутация. Меня дети стали звать Поджогом. И это прилипло. Иногда они притаскивали в школу газеты, читали вслух сообщения о пожарах, делая вид, будто меня нету, и говорили: «О, блин, мой знакомый Поджог опять делов натворил. Ого, смотрите, тут в газете говорят, что был пожар, подозревается Поджог». Пацаны считали, это очень остроумно — говорить, будто во всех пожарах в мире виноват один человек… Они постоянно так делали, следили за мной. Намучаешься, пока от них отвяжешься. Вот с огнем все просто. Я тренировался, у меня пламя до третьего, четвертого, даже до пятого этажа доставало, дышало мне прямо в лицо. Такие были костры, я стоял внизу, а мне казалось, будто я на самую вершину мира вознесся. Потому что я такую красоту создавал простым коробком спичек. А потом я его тушил. Пшш. Понимаешь, о чем я?

Уинстон смотрел напряженно, словно ожидал, что Эммет зааплодирует такой изобретательности. Эммет тупо кивнул. Он ни разу не встречал человека, который был бы так доволен своими деяниями и ни капли не сожалел о них. Похоже, Уинстон — один из счастливейших людей на свете. Дома Эммет сумел бы как-нибудь выставить его за дверь. Но их свела больница; может, они тут вечно будут жить. Эммет принял единственно возможное решение — поддался Уинстонову энтузиазму.

— Да уж, это н-н-нечто, — сказал Эммет, — а сколько раз тебя ловили?

— О, я со счета сбился. Когда удавалось улизнуть, я еще что-нибудь поджигал. Но мне ни разу не удалось поджечь идеально. Всегда появляется дым, он нарушает чистоту. Я все думаю, как чудесно сделать это ночью. Ты только представь: пожарные машины с этими суперскими мигалками в темноте и оранжевое пламя. Такого цвета на картине не добьешься. А знаешь, о чем я еще мечтаю?

Эммету захотелось, чтобы открылась дверь и кто-нибудь вошел. К нему еще ни разу не заходили ни доктор, ни сестра. Они вообще помнят, что он тут?

— О чем? — вяло спросил Эммет.

— Я мечтаю, чтоб он больше был. Такой дом в пригороде. Миллион окон, три крыла и окружной объезд, туда десять здоровых машин влезут. Я думаю, как бы сделать, чтобы все окна одновременно взорвались. Мечта. Вот только выберусь отсюда. Как думаешь, в таких домах есть пожарная сигнализация? Я точно знаю, что у них есть прямая телефонная линия в полицию, но вряд ли богатеи пожара ждут. Скорее уж ограбления. Согласен?

— Я думаю, люди в таких домах вообще не думают, что им что-то угрожает. По крайней мере с улицы.

— Ну, малыш, раз мы оба здесь, что-то происходит, верно? О боже. Который час? — Уинстон поднял руку Эммета и посмотрел на его часы. — Милые часики. Небось стоят порядочно. Можно поносить?

Эммет прикрыл часы другой рукой.

— Ладно, в другой раз, — сказал Уинстон. — Хватит здесь рассиживаться. Пора на собрание. Там наши заморочки обсуждают, но ты поосторожнее. Эти доктора все секут, а записей у них больше, чем у стенографисток.

Уинстон распахнул дверь. Шум коридора сквозняком влетел в комнату.

— Привет, милашка! — взвизгнул Уинстон, заметив знакомого. — Подожди, сейчас увидишь, что у меня есть. — Он поднял ногу и указал ею на Эммета. — Давай, мальчонка. Пойдем. Хватит прятаться. Пора заводить новых друзей.

4

В коридоре Эммет увидел подростка в инвалидной коляске. Уинстон протиснулся мимо и побрел вперед с таким видом, будто уже забыл, что проговорил с Эмметом целый час. Медсестра медленно возила коляску кругами и покачивала, будто развлекала малыша в детской колясочке. Когда они подъехали ближе, Эммет услышал, как она описывала мальчику все, что встречалось на пути.

— Смотри-ка, Майкл, это раковины. А вот это дверь в изолятор. Гляди, здесь находится медперсонал. Мы почти приехали, Майкл. Ты с кем хочешь сидеть рядом? У тебя есть лучший друг?