Неукротимый - Белль Аврора

Вытаскиваю телефон из кармана, игнорирую входящую смс, и звоню Хэппи. Как только он отвечает, я удерживаю свой взгляд на Майкле и говорю моему деловому партнеру:

— У нас проблема, с которой надо разобраться. Немедленно.

Хэппи отвечает:

— Что случилось?

— Мы возьмем с собой мальчика для... — я ухмыляюсь, — ... обучения. Нам нужно десять мужчин. Вооруженных чем-то видимым. Чем-то большим.

Хэппи смеется:

— О. дерьмо. Кое-кто собирается устроить разборку.

Улыбнувшись, я прикусываю кончик языка:

— Черт да. Ты с нами?

Хэппи становиться серьезным:

— Ты ведь знаешь, я прикрою твою спину, бро. Всегда.

И он сделает это. Я не знаю, где был бы сейчас, если бы у меня не было Хэппи и Юлия. Я просто отвечаю:

— Десять минут.

Прислонив краешек телефона к подбородку, какое-то время я нахожусь в таком положении, сжав губы в раздумьях. Указывая телефоном на Майкла, я говорю:

— Приведи лицо в порядок. Мы начинаем обучение через 10 минут.

Выражение неверия на его лицо забавно. Настолько забавно, что я посмеиваюсь, подходя к нему, и похлопываю его по плечу.

— Не беспокойся. Тебе это понравится.

С ухмылкой я покидаю свой кабинет.

Подъезжая на трех внедорожниках к складу, которым пользуется Хамид, мы достаточно эффектно появляемся, чтобы он лично вышел нас поприветствовать.

Хамид стоит в пункте приема, дерзко ухмыляясь, в черных слаксах и черной рубашке. Его волосы торчат на молодежный манер, ничто в нем не выдает его происхождение. Его бледная кожа, зеленые миндалевидные глаза, невысокий рост, и темные волосы никак не выдают его иранскую культуру.

Когда все три машины останавливаются, и десять вооруженных мужчин, плюс один избитый подросток выходят из машин, я клянусь, он покрывается потом.

Он должен.

Сегодняшний день он запомнит на всю, оставшуюся ему жизнь.

Жду своих людей, чтобы они стали в линию позади меня, сначала я щелкаю пальцем на Майкла, затем указываю на место около себя. Он присоединяется ко мне достаточно быстро. Хэппи встает с другой свободной от него стороны, формирую защитный барьер для моего нового сотрудника.

Как только Хамид все это видит, он понимает, что совершил ошибку. Его глаза вспыхивают, потом щурятся в замешательстве, а затем расширяются, и он с трудом сглатывает.

Мы подходим к нервничающему мужчине. Он приветствует нас:

— Салам, Твитч, Хэппи. Чем обязан?

Его акцент напоминает, что в Австралии он живет только несколько лет.

Это меня злит. Мой глаз дергается, я стискиваю зубы, и абсолютно спокойно говорю:

— Ты объявил войну. И избил моего личного ассистента, из-за тебя он опоздал в свой первый рабочий день. Я думаю, ты точно знаешь, почему я здесь, Хамид. И ты смеешь приветствовать нас иранскими словами о мире?

Ага, правильно, недоумок. Я знаю, что означает «salam».

Улыбка Хамида исчезает с его лица.

— Я не знал, что он на вас работает. Мальчик...

Майкл перебивает его:

— Вообще-то, босс, это первое, что я ему сказал.

И я хотел рассмеяться от выражения, которое появляется на лице Хамида. Честно, я не так уж и зол, как мог бы, но этот мужик нуждается в уроке «Что происходит, когда ты трогаешь меня и мое».

— Ты должен быть готов к войне прежде, чем объявлять ее. Это правда? — спрашиваю я у Хамида.

Уставившись на Майкла, он отвечает:

— Я думал, мальчик врет, чтобы перестать работать. Я также думаю, что ты нечестно присваиваешь моих людей, хотя бы этого, — он указывает пальцем на Майкла.

— Очевидно, я был неправ. Приношу свои извинения.

Кивая, я показываю рукой на склад:

— Я думаю, нам нужно побольше поговорить об этом. Не так ли?

Не веря моему спокойному голосу, Хамид ненадолго прищуривает глаза, прежде чем улыбнуться:

— Конечно, входите.

Он ведет нас в свой кабинет на складе, затем поворачивается и заявляет:

— Было бы лучше оставить ваших людей снаружи. Я не хотел бы, чтобы мои мулы были обескуражены, и думали, что что-то не так.

Мулы. Так некоторые производители наркотиков называют людей, которые упаковывают товар, а также раздают его дилерам. В любом случае, мои люди здесь, так что я киваю Хэппи, который говорит им подождать нас снаружи.

Майкл пытается остаться с мужчинами, но я кивком головы подзываю его, чтобы заходил со мной. Он торопливо заходит, понурив голову. Когда Хэппи присоединяется к нам, Хамид спрашивает:

— Напитки?

Я хмурюсь. Он, целую минуту наблюдает за мной, потом ухмыляется, и садится за свой стол:

— Вся эта враждебность из-за ребенка?

Мы, все трое, стоим перед столом, и Хэппи говорит:

— Вся эта враждебность из-за войны.

Хамид взмахивает рукой:

— Это было до того, как я понял, что ты не отбираешь у меня людей.

Я говорю:

— Передай Патрику привет.

Хамид бледнеет. Дело в том, что мне пришлось избавиться от одного их своих людей из-за этого мудака, и это раздражает меня. Он заикается:

— Ч-что ты имеешь в виду?

Игнорируя его попытку разыграть из себя идиота, я говорю ему:

— Конечно, сейчас тебе трудно будет связаться с тем местом, где он находится прямо сейчас, — я наклоняю голову на бок, и щурюсь. — Очень трудно. Можно сказать, он ушел... под землю... на какое-то время.

Хэппи добавляет:

— Надолго. Он, возможно, никогда не вернется.

Фальшивая бравада Хамида испаряется, и его лицо приобретает обеспокоенное выражение:

— Я не ходил к нему. Он пришел ко мне! И он не сказал ничего, что я бы уже не знал. Теперь, мы поговорили, и я извинился, и нет никакой потребность в этом. Мы разойдемся, и забудем об этом.

Хоть он и пытался, чтобы это звучало, как утверждение, это все равно было больше похоже на просьбу.

Хэппи и я смотрим друг на друга, прежде чем Хэппи кивает в моем направлении. Я внутренне ухмыляюсь. Обходя стол, я говорю, подходя к Хамиду:

— Знаешь, что? Я думаю, ты прав. Я не думаю, что Патрик сказал тебе что-то, чего бы ты не знал. Но я действительно думаю, что ты знал, почему Майкл ушел от тебя. И я не думаю, что тебе хотелось отдавать парня мне, не так ли?

Хамид хмурит брови, я придвигаюсь ближе:

— И?

Он ехидно отвечает:

— Это не важно, Твитч. Все кончено. Не будет войны. Я не буду извиняться еще раз. И я думаю, тебе и твоим людям пора уходить.

Добравшись до спинки стула Хамида, наконец я наклоняюсь к его голове, и достаточно громко шепчу так, чтобы услышали все.

— В любви и на войне все средства хороши.

Так же быстро, как атакуют змеи, я рукой беру в захват его шею, и сжимаю достаточно сильно, чтобы приостановить поступление воздуха. Хэппи никак не реагирует, зато Майкл шепчет:

— Ни хрена себе.

Хамид начинает цепляться за мои руки. Это ничего ему не дает. И в этот момент, я смотрю на Хэппи и дергаю подбородком. Он подходит, а я в это время тяну Хамида за шею вверх с его стула, и ставлю на ноги. Хэппи обходит его, и занимает мое место, также захватывая его за шею. Тяжело дыша, я говорю Хамиду:

— Знаешь, я мечтаю, чтобы люди перестали вынуждать меня делать подобные вещи.

Дотянувшись рукой до заднего кармана, я вытаскиваю свой складной нож из слоновой кости, и выдвигаю лезвие.

— К сожалению, ты не оставил мне выбора своим откровенным неуважением. А я позволял этому продолжаться слишком долго. Поэтому сегодня я преподам тебе один единственный урок.

Из-за отсутствия воздуха растет давление и его лицо становится темно-бордовым. Он задыхается, в его глазах появляется страх:

— Что ты собираешься сделать?

Смотрю сначала в его левый глаз, потом в правый, и автоматически заявляю:

— Око за око.

Хэппи сильнее сжимает его горло, запихивает ему в рот свернутый клубком носовой платок, и закрывает все это свободной рукой. Хамид пытается избавиться от захвата, но его громкие крики приглушены платком. Мужчина ошеломлен. Я мог бы отпустить его прямо сейчас. Это было бы ему уроком, но такой урок быстро забудется. Я хочу, чтобы этот ублюдок каждое утро просыпался, вспоминая обо мне.

Я хочу, чтобы он запомнил меня на всю свою оставшуюся жалкую жизнь.

Я говорю Хэппи:

— Держи его крепче. Я не хочу оставить его без обоих.

Глаза Хамида расширяются за секунду до того, как он начинает бороться сильнее, и закрывать глаза, а слезы катятся из уголков его глаз. Когда я замечаю, как что-то капает, я смотрю вниз, и вижу, что мужчина описался. Запах аммиака заполняет воздух, и я смотрю на него:

— Сукин сын. Давай-ка сделаем это.

И вырезаю его.

Хамид кричит до тех пор, пока не начинает хрипеть, приглушенный импровизированным кляпом Хэппи. Часть есть.

Он хнычет. Его тело неудержимо дрожит, и погружается в шоковое состояние. Он хватается руками за воздух.

Выдавил все.

Его дыхание тяжелеет, а тело успокаивается, это наводит меня на мысль, что он потерял сознание. Проклятье. Везучий сукин сын.

Вероятно, должно быть печально, что я ничего не чувствую из-за того, что сделал это. Нет никаких угрызений совести, говорящих мне остановиться. Нет эмоций. Просто... ничего. Мой разум и я, абсолютно непринужденно делаем это кому-то, в ком мы уверены, что он виноват. Кому-то, кому надо преподать урок.