Неукротимый - Белль Аврора

— Я сказал тебе смотреть. Смотри, бл*дь, сейчас же.

Я открываю глаза еще шире, и то, что я вижу, все меняет.

Глаза Линг широко раскрыты, а ее рот округляется в форме буквы “О”, и она говорит:

— Сделай это. Сделай, ублюдок.

Мужчина ухмыляется, переворачивает ее, и продолжает погружаться обратно в маленькую и бессильную Линг, потом отводит руку и влепляет ей пощечину.

В ушах я чувствую нарастающее давление, а глаза вытаращены от шока. Я не могу поверить тому, что вижу.

Она громко вздыхает, а затем похотливо стонет. Мужчина склоняется над ее маленьким телом, и трахает ее жестче. Трахает так, как будто ненавидит ее. Его слишком мускулистые руки находятся по обе стороны от ее головы, поддерживая ее, она слегка приподнимается, и их рты сталкиваются в обозленном поцелуе.

Внезапно я чувствую себя смущенной. Как будто вторгаюсь в особый момент между ними. Я даже не замечаю, что Твитч больше крепко не сжимает меня, но обеими руками обнимает за талию, а губами касается моего виска.

Мужчина рычит, и я возвращаюсь к шоу в прямом эфире. Глаза Линг вспыхивают от возбуждения, после чего ее лицо вновь искажается в страхе. Как актриса, она умоляет:

— Больше не надо. Пожалуйста! Не надо. Я не вынесу этого.

Мужчина рукой гладит ее по щеке, по которой прежде ее ударил, секунду лаская, чтобы потом вновь ее убрать, и на сей раз я уже не смотрю. Закрыв глаза, я блокирую изображение того, что сейчас произойдет.

Пощечина.

Хныканье заполняет пространство, и Линг выкрикивает:

— О, боже! Да!

Взглянув украдкой, я наблюдаю, как спина Линг приподнимается над кроватью, ее веки трепещут, прежде чем она начинает безудержно дергаться, постанывая. Мужчина стискивает зубы:

— Бл*дь, да. Кончи на мой член, детка.

Он застывает, а его задница сжимается, он запрокидывает назад голову, и рычит, когда его тело начинает судорожно толкаться в истощенное тело Линг.

Чувствуя себя столь же изнуренной, как и эти двое, тяжело дышащие, и лежащие на кровати, я ослабеваю от такого потока эмоций, который мчался в моей голове. Я прислоняюсь к Твитчу. Он сжимает мою талию, и ведет меня назад в спальню, подальше от этого бардака.

Я знаю, что он хочет.

Я знаю, что это должно произойти. Но боюсь этого разговора.

Чертова Линг.

Всегда все мне портит. Всегда портит то, что важно для меня. Я не имею понятия, почему она все еще рядом со мной. Сука доставляет больше проблем, чем стоит.

Ты знаешь, почему держишь ее рядом с собой.

Ага. Думаю, что знаю. Мы во многом похожи. Не во всем, но мы понимает друг друга.

Сжав талию Лекси, я веду ее вниз по коридору, пока мы не останавливаемся у моей комнаты. Медленно, чтобы не напугать ее, я тянусь к дверной ручке, и открываю дверь. Не говоря ни слова, она позволяет мне завести ее внутрь, и я захлопываю за нами дверь.

Отойдя от Лекси, я иду к кровати, и сажусь на край. А Лекси просто стоит там, около комода, вглядываясь в пустоту.

— Лекси, подойди сюда.

Ничего. Она стоит там же, где и стояла. Свет в ее глазах потускнел так сильно, что я задаюсь вопросом, а не слишком ли быстро я ее сломал в нашей игре.

— Лекси, подойди. Посиди со мной. Мы поговорим.

Две эмоции, облегчение и разочарование, прошли сквозь меня, когда она сдвигает брови:

— Я-я не понимаю, — тихо говорит она.

Я отвечаю:

— Ты и не поймешь.

Делая шаг назад, Лекси упирается в комод:

— Он причинял ей боль. Он ...— ее взгляд делается расфокусированным. — И она...Он бил ее, и она...Я не понимаю.

Мне не нравится, что прямо сейчас она выглядит так молодо. Это возвращает меня в мое детство. В место, которое я глубоко похоронил. Встав, я какое-то время рассматриваю ее. Мой ангел. Сегодня она великолепно выглядит. Как всегда. Но прямо сейчас она похожа на падшего ангела.

Опустошенного. Трясущегося. Несчастного. Это ужасно, но мне нравится.

Я умоляю мой член не реагировать, но это невозможно. Он дергается в моих трусах, и я подхожу к ней на несколько шагов. Я не буду умолять. Я не попрошу. Я пойду на уступки. Только сегодня. Протягивая ей руку, я ласково приказываю:

— Возьми меня за руку.

Наконец, она смотрит на меня, ее голубые глаза выглядят слишком бледными, и теперь этот подавленный взгляд начинает меня беспокоить.

Нет. Мне это не нравится.

Протягиваю к ней руку, и она очень долго смотрит на нее, прежде чем шепчет:

— Ты знал. Ты-ты знал.

Я киваю:

— Да. Мы сможем обсудить это, когда ты не будешь находиться от меня так далеко.

Отстраняясь еще дальше, она спрашивает:

— Что, если я не хочу обсуждать это?

Мне не нравится, когда мне перечат. Стиснув зубы, я подавляю раздражение, решительно говоря ей нежным и спокойным голосом:

— Нам нужно обсудить это.

Ее глаза сверлят мои. В ее них так много печали.

Двигаясь медленно и неуверенно, свою маленькую ручку она вкладывает в мою. Осторожным движением я обнимаю и притягиваю ее к себе, и веду обратно к кровати. Сев, я устраиваю ее на своих коленях, постукивая пальцами по ее левой руке, потом говорю:

— Ты не поняла то, что увидела.

Кивнув, она подавлено отвечает:

— Нет. Я предполагаю, что нет.

Короткая пауза.

— Ты знал, что ее нравятся такие вещи?

Я не отвечаю. В этом и есть мой ответ.

Лекси напрягается. Она шепчет:

— Ты…? Я имею в виду, как ты узнал?

И еще раз я позволяю молчанию быть моим ответом.

С трудом сглатывая, она продолжает:

— Я поняла.

Мое сердце внезапно начинает сильно колотиться. Это настолько незнакомое чувство, что потрясает меня. Я понимаю, что это чувство — беспокойство.

Я теряю ее.

Успокоившись, я объясняю:

— Линг сломлена. То, через что она прошла, я честно говоря, не знаю, как она вообще осталась жива. Я не говорю, что ее пристрастия нормальны или естественны, я говорю, что не надо судить ее слишком строго. Она не настолько плоха.

Лекси напрягается сильнее:

— Как ты мог делать такое с ней?

Обняв ее за талию, как будто это остановит ее от побега, я честно отвечаю:

— Потому что она хотела этого. Это происходило по обоюдному согласию, даже если это так не выглядело. Линг достаточно взрослая, чтобы принимать собственные решения, и, в любом случае, она не немая или умственно отсталая.

Продолжаю отвечать так же зверски честно:

— Это, на самом деле, легко. Это было горячо. Это возбуждало меня. Я наслаждался этим, и хотел повторять.

Ее грустный взгляд встречается с моим:

— Ты бил ее?

— Да. Несколько раз. Возможно, даже жестче, чем это делал он.

Она кивает, и в ее глазах появляется испуг:

— Ты будешь меня бить?

Борясь, и пытаясь удержать свой гнев под контролем, я спрашиваю:

— Ты хочешь, чтоб я бил тебя?

И ее ответ — настоящее спасение. Ее ответ говорит мне, что я не потерял ее. — Не так.

Облегчение накрывает меня, и я тяну локон ее волос.

— Лекси, я хорошо понимаю людей. Когда мы вместе, я понимаю, что тебе нравится, а что нет. Я знаю, о чем ты думаешь, что тебе не нравится, и что ты просто боишься попробовать. Я знаю, какие шаги предпринять, чтобы тебе понравилось, — позволяю ей впитать это, и продолжаю: — Я буду шлепать тебя. Буду грубым с тобой. Я буду раздвигать твои границы. Но обещаю, что, если ты дашь всему этому шанс, тебе так же сильно понравится принимать это, как мне отдавать.

От тяжелого дыхания грудь Лекси вздымается.

— Что, если ты понял меня неправильно? Что, если перегнешь палку?

Поднимая руку, я хватаю ее за подбородок, смотрю в глаза и серьезно спрашиваю:

— Тебе нравится то, что мы до сих пор делали?

Она колеблется, и я знаю, что она хочет солгать, поэтому так удивляюсь ее ответу.

— Да. Нравится. Ты возбуждаешь меня. Ты настойчив. И, отчасти, ты сильно пугаешь меня. Но мне это нравится.

То, что я слышу, заставляет меня почувствовать себя лучше. Даже слишком. Зарывшись лицом в ее шею, я целую чувствительное местечко, и улыбаюсь от того, что ее тело вздрагивает. Ее следующий вопрос приводит меня в ярость:

— Так значит, тебе нравится делать такое? Ты Дом?

Поднимая голову от шеи Лекси, я сердито смотрю на ее горло. Мое раздражение еще заметнее, когда я резко отвечаю: — Знаешь, что я не люблю больше всего? Ярлыки.

Она хмурит брови:

— Ярлыки?

Кивнув, я повторяю:

— Ярлыки, — рассердившись еще сильнее, я с напором продолжаю: — Мне нравится то, что мне нравится, я никак не оправдываю это. Считается ли нормальным то, что мне нравится? Вероятно, нет. Да, я думаю, ясно-понятно, что мне нравится все контролировать. Я — Дом? Нет. Имеет ли это какое-то значение? Нет. Потому что я реально не нуждаюсь в ком-то, кто бы меня понял, пока я не захочу этого.

Мой гнев выходит на новый уровень: Халк.

— Кто, бл*дь, имеет право судить меня? Вешать на меня ярлыки? Никто не знает меня достаточно хорошо, чтобы делать это, а люди, которые меня знают, понимают, что не стоит навешивать на меня ярлыки. Так что, если ты достаточно умна, Лекс... ты не будешь этого делать.