Бермудский треугольник черной вдовы - Дарья Донцова

– Ты нанимал Лазареву? Она к кому-то в образе кошки ходила?

– Нет, – удивился Елин, – впервые слышу о женщине с такой фамилией.

– Хватит врать, – окончательно вышла из себя Ткач, – я же тебе звонила, просила Вере заказы давать.

– Забыл совсем, – признался Андрей, – но она не объявлялась.

– Тогда какого черта от костюма кошки ее мылом несет, – зашипела Ольга. – Нет, наряжалась девка Василисой, подсидеть меня решила, откусить хорошо продуманную роль, сама она не способна образ создать, чужим талантом воспользовалась. Дрянь. А я-то! Дура стоеросовая! Показала ей наряд, продемонстрировала, как в нем лучше двигаться, кошачьей походкой перед ней прошлась, песни разные пела. Мастер-класс устроила. Зачем я все это делала? Не доверяю людям, знаю, что все обманут. И вдруг так поступила. Хорошо, что про плащ Гризельды ей не сообщила.

– Если твоя знакомая куда-то в костюме кошки ходила, то я ни при чем, – ответил Елин, – да и заказов с конца июня не было, неудачный месяц выдался.

Актриса разозлилась донельзя, решила выставить жиличку вон и понеслась в ее комнату. Ольга хотела свалить комом вещи нахалки в сумку и поставить в прихожей. Едва Вера посмеет сунуться в дом, Ткач прикажет ей убираться. Не очень красиво трогать чужие шмотки, но Ольга Олеговна не желала, чтобы нахалка разгуливала по ее квартире.

Спальня жилички встретила хозяйку распахнутым настежь пустым шкафом. На столе лежали деньги, ключи и записка, напечатанная на принтере. «Уважаемая Ольга Олеговна. К сожалению, я вынуждена спешно уехать. Оставляю вам в качестве извинения за отъезд плату за две недели. Дверь я захлопнула. Спальню вымыла. Вера Лазарева».

– М-да, – крякнул Глеб Валерьянович.

Антонина обвела присутствующих взглядом:

– Повторяю. Текст был напечатан на принтере. Я уточнила: у Ткач есть ноутбук, в ее квартире вай-фай, но он запаролен. Жильцы должны заплатить за доступ в Интернет, к своему компьютеру Ольга Олеговна их никогда не пускает, даже за деньги. Принтера у нее нет. Значит, Лазарева заготовила письмо заранее и принесла его с собой. К чему столько хлопот? Почему не черкнуть пару слов от руки?

– Нашел! – обрадовался вдруг Роберт.

– Что ты искал? – удивился Денис.

– Мыло, которое разливают во флаконы в виде лилии с пробкой-пчелой, – уточнил Роберт.

Жданов закатил глаза:

– Ты зациклился на ерунде.

Троянов исподлобья посмотрел на Жданова:

– Запомни: в нашей работе пустяков не бывает. Это не обычный гель для душа, а медицинское средство, читаю инструкцию: «Стоподор» предназначен для устранения неприятного запаха, исходящего от человека, принимающего антидепрессанты, нестероидные противовоспалительные, противосудорожные препараты, гормоны. Обеспечивает двенадцатичасовую защиту, обладает пряным ароматом лилий. Гипоаллергенен».

– У меня подруга пьет «Прозак», и ничем от нее не пахнет, – влезла с замечанием Тоня.

– Каждый человек по-своему реагирует на медикаменты, – пояснил Борцов. – Да, существует такая проблема. Некоторые пациенты после приема таблеток начинают плохо пахнуть. Запах исчезает, если отменить пилюли, но не всегда это возможно, есть жизненно необходимые препараты, например гормоны. Врач, узнав о подобной реакции больного, может предложить другое лекарство, но подчас замены нет. Иногда люди сами виноваты, выписывают им одну дозу в день, а «умник» ее в разы превышает, полагает, что так он быстрее вылечится.

– Можно часто мыться и купить дезодорант, – пожал плечами Жданов.

– Да, если регулярно принимаешь душ и пользуешься гигиеническими средствами, стираешь одежду, проблем не будет, – согласился Глеб Валерьянович, – но в случае болезни простые меры не подойдут. Пахнет вся кожа, целиком ведь в антиперспиранте не выкупаешься.

– Теперь понятно! – воскликнула я. – Никто из коллег Веры в больницах не упоминал о резком аромате парфюмерии. В турагентстве от Лазаревой тоже ничем не пахло. Значит, какое-то время она принимала лекарство, которое вызвало не очень приятный запах тела, потом вылечилась. И у меня вопрос. Зачем Лазаревой снимать квартиру у Ткач? У Веры роскошные апартаменты на Арбате, она там обретается одна. Алексей к ней переехал совсем недавно.

– Меня это тоже удивило, – кивнула Тоня, – просто не успела своими мыслями поделиться.

– Она не жила у Ткач, – возразил Денис, – актриса говорила, что Вера дежурила сутками, приходила ночевать раз в неделю, но мы-то знаем; на тот момент черная вдова уже не служила в клинике. Лазарева преспокойно в своих хоромах жила. Она у Ткач иногда спала, чтобы видимость своего присутствия создать.

– Зачем ей тогда снимать комнату у Ольги Олеговны? – воскликнула я.

– Мыло выпускается в разной таре, – перебил меня Троянов, – иногда в пластике. Средняя цена за пол-литра средства в экономичной упаковке составляет две тысячи.

Жданов скорчил рожу:

– Ого! Кусается. Бизнес наживается на больных людях.

– Можно приобрести блок из пяти бутылок, тогда дешевле получится, – пояснил Троянов, – или взять трехлитровую канистру, купить в хозяйственном отделе за копейки самый простой дозатор и пользоваться им. Но Лазарева не поскупилась. Стеклянный флакон в виде лилии плюс крышечка-пчела – это эксклюзив. На сайте продавца сообщается, что он выполнен из муранского стекла, это ручная работа и стоит двенадцать тысяч рублей.

– Для девушки, которая работает простым клерком в турагентстве, совсем не дешевое приобретение, – отметил Глеб Валерьянович.

– Согласен, – кивнул Роберт, – учтите, что в сей пузырек входит только триста миллилитров мыла и он одноразовый. Когда опустеет, налить в него средство из канистры нельзя.

– Танюша, – окликнул меня Глеб Валерьянович, – почему ты молчишь?

Я обернулась:

– Задумалась, как лучше подвести итог всему услышанному. Итак, что мы теперь знаем о Вере Лазаревой? Она, представившись медсестрой, некоторое время снимала комнату у Ткач. Потом взяла без спроса костюм кошки Василисы, напугала Сачковых и съехала в неизвестном направлении. Лазарева принимала лекарство, вызывающее неприятный запах тела, но сейчас таблетками не пользуется, или ей подобрали другой препарат. Вера хранит в офисе альбом с рисунками, там есть имена мужчин, которых она могла знать в детстве. Один из них, Семен Кратов, ушел в монастырь и не желает ни с кем общаться. Анатолий Паскин замерз на улице. Владимир Сачков прыгнул под поезд. В своем предсмертном письме, адресованном супруге, актер сообщил, что его шантажировала раскрытием какой-то тайны госпожа Лазарева. В анамнезе у нашей главной героини четыре покойных мужа. Не слишком ли много мертвецов для одной женщины?

Глава 25

– Перестань зевать, – велела я Денису, притормаживая у съезда на проселочную дорогу.

– Не могу, – заныл Жданов, – лег в два, встал в пять. Зачем мы так рано выехали? Могли до девяти поспать, дорога короткая, за час десять долетели.

– И куда нам сейчас ехать? – растерялась я. – Сказочная ситуация. Стоит камень, на нем указатель. Направо – Гуськово 3 км, налево – Гуськово 5 км, прямо – Гуськово – 2 км.

– Кто-то из местной администрации напился и начудил, – ответил Жданов. – Мы один раз с ребятами шли из клуба, веселые такие! Сняли табличку с названием улицы на угловом доме и поменяли ее на ту, что через квартал висела. То-то наутро народ прифигел. Легли спать на Тихой, а проснулись на Широкой.

– Очень весело, – хмыкнула я.

– Скучная ты, Тань, стала, – укорил меня подчиненный.

Я хотела ответить, но тут увидела старичка в плащ-палатке, выходящего из леса, открыла дверь и крикнула:

– Дедушка! Как в Гуськово проехать?

Старик подошел к джипу.

– Тебе какое надо?

– Их несколько? – уточнила я.

– По карте только одно село с таким названием, – влез Денис.

– Глаза есть? – насупился дедок. – Смотри на камень.

– В навигаторе одно Гуськово, – повторил Жданов.

– Не верь словам, – отрезал абориген, – вон, в газете написано, что на мою пенсию можно жить. А на самом деле, кабы не огород, помереть бы Михаилу Ивановичу с голоду. А вы к кому? Я всех гуськовцев знаю, коренной житель.

– Может, про Веру Лазареву слышали, – усмехнулся Денис.

Михаил Иванович вытащил из кармана носовой платок и шумно высморкался.

– Вера… Лазарева… Дочь Петра Михайловича и Евгении Федоровны?

– Точно, – поразилась я, – ну у вас и память, дедушка. Семья из Гуськова давным-давно уехала.

– И чего? – кашлянул дед. – Стукачей мало было, не забыть их, жена у Лазарева с собой покончила после того, как сын утонул. В то лето еще и Гена Волков погиб. Местность у нас не оживленная, а я истории записываю. Создаю гуськовскую «Сагу о Форсайтах».