Цвет пурпурный - Элис Уокер

Я все думала и думала про Джековы брюки, все кроила да шила, шила да кроила. И сшила. И отправила.

Только отослала, Одесса пишет, мол, ей тоже брюки хочется.

Шик требует еще две пары, такие же как первые. И весь ее оркестр просит по паре. Где она ни поет, оттуда тоже брюки заказывают. Я глазом не успела моргнуть, как по уши в работе.

Как-то Шик приходит домой, а я ей говорю, Знаешь, я шить люблю, но надо же мне и о пропитании подумать. Отвлекает меня шитье енто.

Шик смеется. Давай-ка, говорит, поместим объявления в газетах. И цену повыше заломим. И давай-ка мы тебе столовую отдадим под швейный цех. А еще давай-ка наймем тебе парочку другую баб, чтобы резали да строчили, а ты бы сидела да фасоны придумывала. Ты что не видишь, у тебя же ремесло в руках. Ты, девушка, теперь при деле.

Нетти, я нынче тебе штанишки взялась шить, штобы тебе в Африке не жарко было. Белые, тоненькие и мягкие. Пояс на шнурке. И не надо будет тебе теперь лишнее на себя надевать. Я их руками буду шить. Каждый стежок с поцелуем.

Аминь,

Твоя сестра Сили,

АО Штаны для народа, с безграничной ответственностью,

Улица Шик Эвери

Мемфис, Теннеси.

Я такая счастливая. У меня в жизни есть любовь. У меня есть работа. У меня есть деньги, друзья и свабодное время. Ты живая и скоро приедеш. С нашими детишками.

Шить мне теперь памагают Джирин и Дарлин. Они близнецы. Не замужем и никогда не были и обе абажают шить. Плюс ко всему, Дарлин учит меня культурно говорить. Говарит, ихний никуда не годится. Некультурно эдак, говорит. Надо говорить их, а то тебя все за дуру будут держать. Цветные будут думать, ты деревещина, а белые смеяться будут.

А мне-то што? говорю, Мне все равно хорошо.

Она твердит, мол, так еще лучше будет. Ха! Лучше мне будет, коли я с тобой опять свижусь, да ей тово не говорю. Стоит мне што не так сказать, она ко мне пристает, пока я правильно не скажу. Мне уж кажется, будто я вапще ничево не соображаю. Только мысль в голову придет, я учинаю думать, как бы так ее сказать без ошибков, и она уходит.

А стоит оно тово? я спрашиваю.

Она говорит, что стоит. Принесла мне охапку книжек, белые сочинили. Про собак и про яблоки.

Што мне за дело до собак? думаю я.

Но она не отступает. Подумай, как Шик будет радоваться, когда у тебя образования прибавится, говарит мне, ей не стыдно будет тебя в люди вывести.

Шик и так не стыдно, я ей говорю. Она, однако, не верит. Однажды спрашивает Шик, когда та домой приехала, Правда, лучше будет, если Сили правильно говорить научится?

Шик говорит, По мне так пусть хоть на пальцах объясняется. Заварила себе травяного чая и принялась болтать про горячие масляные припарки для волос.

Я не мешаю Дарлин, нехай учит. Быват, я даже думаю про собак да про яблоки. А быват, што нет. И все ж таки надо быть полным дураком, штоб речь свою ломать супротив своей природы. Все равно она милая, ента Дарлин, и шьет хорошо, и потом надо же нам о чем-то говорить, пока мы делом занимаемся.

Нонче шью брюки для Софии. Одна штанина пурпурная, а другая красная. Я представляю, как София наденет эти штаны и до небес подпрыгнет.

Аминь,

Твоя сестра Сили.

Шла я до Харпова с Софией дома, и чудилось мне, будто я опять в прошлую свою жизнь попавши. Вот только дом у их новый, большой. Да и я другая. Не похожая на ту, прежнюю. Иду, а на мне темно-синие брючки и белая шелковая блузка приличново вида, на ногах маленькие красные туфельки без каблуков, в волосах цветок. Иду себе мимо Мистерова __ дома, а он на крыльце сидит, меня не узнает.

Только собралась постучать в дверь, слышу, в доме что-то грохнуло. Будто стул упавши. Слышу ругаются.

Харпов голос говорит, Где это слыхано, штобы бабы гроб несли. Я только то и хотел сказать.

Ну, София говорит, ты сказал, чево хотел, и отдохни.

Я понимаю, она твоя мать, Харпо говорит, Но все ж таки.

Так ты собираешься нам помогать или нет? София спрашивает.

Ну на што это будет похоже? Харпо говорит, Три больших толстых тетки гроб несут, вместо тово, чтобы дома сидеть да курицу жарить.

С другого бока братья будут идти, София говорит, Им что, дрова што ли колоть, по-твоему, вместо того, штобы гроб нести?

Так принято, штобы мущины тяжелую работу делали. Женщины слабые, Харпо говорит. Так принято думать, во всяком случае. Как говорится, женщины слабый пол. Им себя трудить не положено. Поплачьте, ежели хочется. Не надо только не в свое дело лезть.

Надо не в свое дело лезть, София говорит. Умер человек. Я и поплакать могу, и гроб понести и себя при этом не утруждать. Что я и сделаю, будешь ты нам помогать с едой и поминками или нет.

Тихо стало. Тут Харпо говорит, мягко так, Ну почему ты такая, а? Почему тебе надо завсегда на своем настоять? Я даже твою мать однажды спрашивал, когда ты в тюрьме сидела.

Ну и чево она сказала? София спрашивает.

Сказала, што ты, мол, думаешь, по-твоему-то не хуже чем по чьему другому. Плюс, это по-твоему.

София засмеялась.

Я понимаю, што не ко времени, но все равно постучала.

О мисс Сили, София говорит, дверь распахивая, Да как хорошо же ты выглядишь! Правда, Харпо? Харпо уставился на меня, будто в первый раз увидел.

София меня обняла и чмокнула в скулу. А где мисс Шик? спрашивает.

Она в отъезде, говорю. Она очень горевала, што твоя мама умерла.

Чево же поделаешь, София говорит, Матушка у нас всем опора была. Никогда не сдавалася. Если есть на том свете воздаяние, она теперь во славе.

Как дела, Харпо, спрашиваю, Все кушаешь?

Засмеялись они с Софией.

Сдается мне, Мария Агнесса нынче тоже не приедет, София говарит, Она гостила месяц назад. Ты бы видела ее и Сюзи Кью.

Не, не приедет, говарю, Она постоянную работу нашла, поет в двух не то трех клубах в городе. Народ на ее валом валит.

Сюзи Кью уж так ей гордится, так гордится, говарит София, Не наслушается, как она поет. Духи ее абажает. Платья ее тоже абажает. И шляпки да туфли ее примерять тоже абажает.

А как она учится? спрашиваю.

Отлично. Она же умничка. А как перестала за мамой своей шибко скучать и дошло до ее, што я Генриеттина мама, так и пришла в норму. Она Генриетку-то любит.

А как Генриетта?

Ох, чертова девка, София говорит, Чуть что сразу трам-тарарам устраивает. Вырастет, пройдет, может. Ее папаше сорок лет понадобилось, чтобы помягчать малость. Он своей родной маме, бывало, житья не давал.

Видитесь с ним? Спрашиваю.

Да не чаще, чем с Марией Агнессой, София говарит.

Какая-то она не такая стала, Мария-то Агнесса, Харпо говарит.

А именно? спрашиваю.

Даже не знаю, как и сказать. Ум у ей будто гуляет где. Говорит словно пьяная. Озирается все время, будто Грейди ищет.

Дурь они курят, вот што, говарю я.

Дурь? Харпо спрашивает, Это што еще за хреновина такая?

Штука такая для поднятия настроения, говорю я, Видения тоже от ее бывают. И полежать хочется. Только ежели много курить, спятить можно. Будто заблудившись ты и ухватиться тебе надо за ково ни на то. Грейди эту штуку на заднем дворе ростит.

В жизни ни о чем таком не слыхивала, София говорит, Оно как, в земле што ли растет?

Ну да, говорю, как сорняк. У Грейди пол-акра засажено.

И какое оно вырастает? Харпо спрашивает.

Выше меня, говарю, И пышное.

И какую же часть они курят?

Листья, говарю.

И што, они все пол-акра выкуривают? спрашивает.

Да не, смеюсь я, Грейди-то почитай почти все продает.

Ты-то сама пробовала? он спрашивает.

Ну да, говарю, Он скручивает цигарки и продает по десять центов за штуку. Только от них дух плохой во рту становится. Да вы никак попробовать хотите?

Коли потом не свихнемся, София говорит, тут и нормальному то жисть собачья.

Это как виски, говарю я им, Главное, не зевать и смотреть, штобы оно тебя не перегнало. Опрокинуть рюмку, другую, чево ж тут плохого, а вот если без ентово дела уже никак, тогда худо.

И много ты куришь? Харпо спрашивает.

Неушто я на полоумную похожая? спрашиваю я, Я курю, когда мне с Богом поговорить надобно. Или любовью позаниматься. Да последнее-то время мы с Богом и без дури хорошо с этим делом справляемся.

Мисс Сили! София говорит в конфузе.

Не бойся, дорогая, я в порядке. Бог-то меня поймет.

Глядишь, мы уже за кухонным столом сидим, цигарки запаливши, и я им показываю, как затягиваться надо. София задыхается, Харпо дымом давится.

Скоро София говорит, што за звук такой чудной? Раньше не было ево. Будто гудит чево.

Чево гудит? Харпо спрашивает ее.

Послушайте-ка, она говорит.

Мы замерли. И точно, слышим уууууууууууу.

Откуль оно? София спрашивает. Пошла на улицу выглянула. Ничево подозрительного. Гул громче стал. Уууууууууу.

Харпо из окна посмотрел. Обстановка нормальная, говорит. Все равно гудит ууууууууууу.