Ислам от монаха Багиры - Ренат Беккин

— Но Аллах не запрещает нам искать истину, — совсем упавшим голосом пролепетал Абдулла. Последние слова, произнесенные Козловым, больно полоснули его по сердцу. Разве не об этом думал он перед злополучной операцией в Екатерининском сквере?

— А что есть твоя истина, как не отрицание самого Аллаха? — перешел в контрнаступление Козлов. — Если следовать твоей логике, научно доказать факт существования Аллаха невозможно, а, стало быть, Его нет? Так, что ли? Или ты хочешь сказать, что одно дело — рукопись, другое дело — вера в Аллаха?! Но разве ты забыл, к чему привели споры о "сотворенности" Корана? Если верить Бауму с Кузиным, согласно тексту рукописи, Мухаммад (да благословит его Аллах и приветствует!) выступает всего лишь передатчиком слов христианского еретика Багиры. Это означает, что ставится под сомнение главный столп ислама — шахада.[29] Шахада — это формула, которая неверна, если неверна хотя бы одна ее составляющая. Если неверно, что Мухаммад (да благословит его Аллах и приветствует!) — Посланник Аллаха, значит, ставится под сомнение и другая часть формулы, что нет Бога, кроме Аллаха. Ты это понимаешь?

— Что значит, если верить Бауму с Кузиным, — изумленно пробормотал Абдулла. — Вы что, даже не читали рукопись?!

— К сожалению, мы не очень сведущи в изучении древних рукописей, поэтому мы целиком доверились мнению таких авторитетных ученых, как профессора Баум и Кузин. К тому же, благодаря твоим стараниям, у нас не было времени на ее изучение.

— Что?! — в бешенстве воскликнул Абдулла. — Вы… Да вы — преступники! Где рукопись?!

— Рукописи больше нет, — сухо сообщил Козлов.

— Как нет?! — не поверил своим ушам Абдулла.

— Она уничтожена, — тоном, не терпящим сомнений, уточнил Козлов. — Слишком много несчастий она принесла, и только Аллаху ведомо, сколько еще принесла бы.

— Несчастья приносят не рукописи, а те, кто использует их в своих интересах! — с раздражением бросил Абдулла. — Вы лжете! Где рукопись? Покажите мне ее!

— Если бы мы захотели использовать рукопись в своих интересах, то мы бы ее давно продали, — неторопливо ответил Козлов. — Но мы действовали в интересах мусульман.

— В интересах мусульман?! — взорвался Абдулла. — Кто вас уполномочил действовать от имени всех мусульман? Кто вам дал право совершать свои преступления, прикрываясь интересами верующих?

— Абдулла Петрович, — опять вмешалась в разговор Тамара Петровна. — Скажите, пожалуйста, а кто уполномочил Вас заниматься поиском рукописи? Насколько я знаю, это не входит в Ваши служебные обязанности. Ведь это Вы постоянно нарушали закон, начиная с обыска у Кузина и заканчивая откровенно бандитской разборкой в Мюллюпельто. Единственное, что придавало Вам уверенности в собственной правоте, — это убежденность в том, что Вы действуете в интересах мусульман. К сожалению, мне неизвестно, чтобы кто-то уполномочивал Вас на совершение подобных действий. Ваши деяния тянут на многотомное уголовное дело. Сами понимаете, — если у следствия не хватит улик, мы всегда сможем ему помочь.

— Вы меня шантажируете! — с презрением воскликнул Абдулла. — Как это мерзко!

— Шантажируем? — засмеялся Козлов. — Дурак! Да мы хотим, чтобы ты поскорее выбрался из того дерьма, в которое попал.

— Не смейте со мной так разговаривать! — закричал Абдулла. — Вы — сами дерьмо!

В ответ Абдулла услышал дружный смех Козлова и Тамары Петровны.

— Может быть, мне еще в ножки вам поклониться, что вы не отрезали мне голову и не подкинули моей семье? — с надрывом спросил разгоряченный Абдулла.

— Ты, как всегда, преувеличиваешь! — снисходительно прокомментировал Козлов. — Мы бы такого никогда не сделали. Несмотря на то, что мы по-разному понимаем интересы ислама, мы с тобой — братья по вере, а кровь мусульманина, согласно словам Пророка (да благословит его Аллах и приветствует!) неприкосновенна. Аллах свидетель, мы всячески пытались показать тебе, что ты заблуждаешься, но ты не замечал наших намеков.

— Намеков в виде трупов и отрубленных голов?!

— Не только, — заметил Козлов. — Мы и через газеты пробовали тебя образумить, но, судя по твоим эмоциям, голова в сумке впечатлила тебя больше всего.

— Подонки! — заорал Абдулла.

— Не кричи! — рявкнул Козлов. — Но ты остался глух к любым нашим намекам, и мы с Тамарой Петровной решили, что лучше всего будет откровенно с тобой поговорить. Я рассчитывал, что ты раньше догадаешься появиться здесь. А Баума не жалей. Ради своего тщеславия он готов был пойти на любые сделки с совестью.

— Об этом вы будете говорить на суде. Клянусь Аллахом, вы ответите за все свои преступления! — угроза Абдуллы звучала жалко и неубедительно.

— Зря клянешься, — переглянувшись с Тамарой Петровной, усмехнулся Козлов. — Посуди сам, что ты можешь выдвинуть против нас? Ничего, кроме голословных утверждений о том, что мы тебе только что рассказали. У тебя нет ни фактов, ни свидетелей. Зато у следствия против тебя столько улик, что тебя можно хоть сейчас отправить за решетку. Я даже не говорю о таких мелочах, как обыск у Кузина, сопровождавшийся угрозами и оскорблениями. Кроме того, ты пришел к Кузину с поддельными документами — статья 143 (подделка документов). За все это можно смело получить два года. Идем дальше: соучастие в убийстве (это я про Московский вокзал). Статья 111, пункт 2: до десяти лет с конфискацией. Смотрим дальше: Мюллюпельто. Помимо убийства трех наших, тебе можно вполне впаять срок за убийство Кузина и его жены. Это вообще на двадцать лет тянет. Ну, и, наконец, кульминация всего — убийство профессора Баума, по которому вы с Саидом — единственные подозреваемые. Статья 111 пункт 1 — до пятнадцати лет. Тут брат, уже вышка. Просто серийный убийца-маньяк. Таких у нас сейчас не милуют.

— Так вот зачем Вы убили Баума! — крикнул Абдулла.

— Баум мертв, поэтому не будем говорить о том, кого уже нет, — закурив очередную сигарету, сказала Тамара Петровна. — Его уже не вернуть. А вот своего друга Касумова Вы можете спасти. Одно Ваше слово, и он будет на свободе.

— Я не собираюсь принимать ваших условий! — неумолимо бросил Абдулла.

— Мы не ставим тебе никаких условий, — устало протянул Козлов. — Успокойся и иди домой. Все кончено. Единственное, что ты можешь сделать, это — застрелить меня и Тамару Петровну, но я сомневаюсь, что тебе захочется оставить свою семью без кормильца. Иди домой, Абдулла!

Абдулла сидел не шелохнувшись в кресле.

— Вы действительно уничтожили рукопись? — спросил он после почти минутного молчания.

— Да, клянусь Аллахом, — подтвердил Козлов и подошел к стилизованному под старину камину. — Вот здесь она нашла свое последнее пристанище, — добавил он, указывая рукой на камин. — Абдулла, помнишь хадис о том, что "дозволенное — очевидно и запрещенное — очевидно, а между ними находится неочевидное"? "Тот, кто остерегается неочевидного, сохраняет в чистоте свою веру и честь. Тот же, кто впадает в смутное и сомнительное, подобен пастырю, пасущему скот вблизи заповедного места, куда он того и гляди вступит". Мой тебе совет, Абдулла, избегай неясностей и тебе самому будет легче. Сегодня же твой Саид будет на свободе. В газетах появятся опровержения и извинения за недостоверные публикации и обвинения в ваш адрес. И насчет рукописи не беспокойся. Та, что лежала вместе с головой сына Кузина, — шестнадцатого века. Я за нее три миллиона выложил. На днях Кошкин торжественно передаст ее в библиотеку. Ему — слава, а нам, наконец, — заслуженный покой…

Домой Абдулла шел пешком. Началась метель. Крупные снежинки падали на разгоряченное лицо Абдуллы, превращаясь в маленькие капельки.

Оказавшись на набережной, Абдулла спустился к реке по мокрым гранитным ступеням. Он сразу узнал это место. Не сдав свой первый экзамен в Университете, он пришел сюда, чтобы разделить свою печаль с замерзшей рекой. Тогда ему было стыдно и неприятно, что он не смог достойно пройти первое серьезное испытание в жизни. И он решил, что непременно докажет себе и всем, что он способен исправить свои промахи. Но тогда все зависело только от него самого…

Абдулла долго сидел на холодных ступеньках, пока не понял, что окончательно промок. Благо до дома оставалось совсем немного. Елочного базарчика уже не было, — от него остались лишь неубранные ветки и стволы. Выйдя на прямую дистанцию, Абдулла ускорил шаг по направлению к парадной, как вдруг перед ним появился странного вида мужчина в надвинутой на лоб ушанке с поднятым воротником старомодной шубы. Лица его почти не было видно.

— Здравствуйте, Абдулла Петрович! — поздоровался незнакомец.

Услышав свое имя, Абдулла вздрогнул.

— Извините, что беспокою Вас в нерабочее время, — виновато произнес незнакомец, — но у меня очень срочное дело. Только Вы можете мне помочь.