Тысячеликий герой - Джозеф Кэмпбелл

Кровь для ритуальных рисунков и для приклеивания белых птичьих перьев к своему телу австралийские отцы берут из своих нижних надрезов Они вновь вскрывают старые раны и пускают кровь» [226] Она одновременно символизирует менструальную кровь и мужскую сперму, а также мочу, воду и мужское молоко. Кровотечение демонстрирует, что старики несут в себе источник жизни и питания [227], то есть они являют собой неистощимый мировой фонтан [228].

Зов Великого Отца Змея звучал для ребенка тревожно, мать была его заступницей. Но приходил отец. Он был проводником и вершителем посвящения в тайны неведомого. Как первый незваный гость в раю ребенка с его матерью отец является архетипным врагом, поэтому на протяжении всей жизни любой враг символизирует (для бессознательного) отца. «Кто бы ни был убит, становится отцом» [229]. Отсюда и почитание голов, принесенных домой с набегов на враждебные племена, в общинах, где практикуется охота за головами (в Новой Гвинее, например) [230]. Отсюда и непреодолимое стремление воевать побуждение уничтожить отца постоянно трансформируется в общественно значимое насилие. Старшие мужчины родовой общины или племени защищают себя от своих растущих сыновей психологической магией своих тотемных обрядов. Они разыгрывают роль страшного отца, а затем намекают, что являются также и кормящей матерью. Таким образом образуется новый рай, раздвигающий границы прежнего. Но в этот рай не допускаются традиционно враждебные роды или племена, на которые продолжает систематически проецироваться агрессия. Все «доброе» содержание матери — отца сохраняется для дома, в то время как «злое» выносится во внешний круг. «Кто этот необрезанный филистимлянин, что так поносит воинство Бога живого?» [231]. «И не слабейте в поисках этих людей Если вы страдаете, то и они страдают так, как вы страдаете, притом что вы надеетесь от Аллаха на то, на что они не надеются» [232].

Тотемный, родовой, племенной или агрессивно насаждаемый миссионером культ — все это лишь частичные решения психологической проблемы преодоления ненависти любовью, они инициируют лишь отчасти. В них эго не уничтожается, скорее, рамки его раздвигаются, вместо того чтобы заботиться толь ко о себе, индивид становится преданным своему обществу. Тем временем остальная часть мира (то есть, большая часть человечества) остается за пределами сферы его симпатии и заботы, потому что она вне сферы заботы его бога И вследствие этого здесь происходит драматический разрыв между двумя принципами — любви и ненависти, что щедро иллюстрируют страницы истории Вместо того чтобы очистить свое собственное сердце, фанатик пытается очистить мир Законы Града Божьего применяются лишь к непосредственно окружающей его общности (племени, церкви, нации, классу и т п), в то время как огонь вечной священной войны направляется (с чистой совестью и с искренним чувством благочестивого служения) против любого необрезанного, любого варвара, язычника, туземца любого чужого волей случая сопредельного народа [233].

Иллюстрация IX. Шива, Бог Космического танца (Южная Индия)

Иллюстрация X. Двуполый предок (Судан)

Мир составляют возникшие в результате этого, борющиеся друг с другом группы людей приверженцы тотема, флага, партии Даже так называемые христианские нации — которые, как пред полагается, должны следовать учению Мирового Спасителя — более известны в истории своей колониальной жестокостью и междоусобной борьбой, чем каким — либо практическим проявлением абсолютной любви, синонимичной действительному покорению эго, мира эго и родового бога эго, — любви, которой учил открыто признаваемый ими верховный Бог «Но вам слушающим говорю любите врагов ваших, благотворите ненавидящим вас, благословляйте проклинающих вас и молитесь за обижающих вас. Ударившему тебя по щеке подставь и другую, и отнимающему у тебя верхнюю одежду не препятствуй взять и рубашку Всякому, просящему у тебя, давай, и от взявшего твое не требуй назад. И как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними. И если любите любящих вас, какая вам за то благодарность, ибо и грешники любящих их любят. И если делаете добро тем, которые вам делают добро, какая вам за то благодарность ибо и грешники то же делают. И если взаймы даете тем, от которых надеетесь получить обратно, какая вам за то благодарность ибо и грешники дают взаймы грешникам, чтобы получить обратно столько же. Но вы любите врагов ваших, и благотворите, и взаймы давайте, не ожидая ничего, и будет вам награда великая, и будете сынами Всевышнего, ибо Он благ и к неблагодарным и злым. Итак будьте милосерды, как и Отец ваш милосерд» [234].

Если мы освободимся от предрассудков своего собственного, локально ограниченного церковного, племенного или национального толкования мировых архетипов, то сможем понять, что высшая инициация — это не инициация наших местных заботливых отцов, которые затем ради собственной защиты проецируют агрессию на соседей. Благая весть, которую принес Спаситель Мира и которой столь многие возрадовались, жаждали проповедовать, но, по — видимому, не желали демонстрировать, заключается в том, что Бог есть любовь, что его можно и должно любить и что мы все без исключения — его дети [235]. Такие сравнительно тривиальные вопросы, как устоявшиеся детали символа веры, формы вероисповедания и устройство епископальной организации (которые настолько поглотили интерес западных теологов, что сегодня они серьезно обсуждаются как принципиальные вопросы религии) [236], сводятся к изощрениям в педантизме, если не удерживать их в подчинении основам учения. Действительно, там, где об этом забывали, сказывался регрессивный эффект: образ отца сводился к тотемному смыслу. Именно это, конечно же, и случилось во всем христианском мире. Как будто нам было предоставлено решать или постигать, кому из нас всех отдает предпочтение Отец. Тогда как учение представляет нас далеко не так лестно: «Не судите, да не судимы будете» [237] Крест Спасителя Мира, несмотря на поведение на словах поклоняющихся ему священников, является гораздо более демократичным символом, чем местный флаг [238].

Понимание предельного — и решающего — смысла спасительных для мира слов и символов традиции христианства было столь основательно извращено на протяжении бурных столетий, прошедших с момента объявления Св. Августином священной войны Civitas Dei против Civitas Diaboli, что современный мыслитель, желая познать смысл мировой религии (то есть доктрины всеобщей любви), должен обращаться к другому великому и (намного более древнему) всеобщему вероучению: вероучению Будды, где первичным словом до сих пор остается мир — мир всему сущему [239].

Нижеследующие тибетские стихи, например, из двух гимнов поэта — святого Миларепы были сложены приблизительно в то же время, когда Папа Урбан II призывал к Первому Крестовому походу.

В Городе Иллюзий Шести Плоскостей МираВсем движет грех и помрачение, рожденные пороком;Там существо следует велениям пристрастий ипредубеждений,Так никогда и не постигнув Равенства:О сын мой, избегай пристрастий и предубеждений [240].Осознайте Пустоту Всех Вещей,И сострадание родится в сердцах ваших;Утратьте все различия меж собой и другими,И будете готовы служить другим вы;И когда в служении другим вы добьетесь успеха,Тогда вы встретитесь со мною;И, найдя меня, вы достигнете Просветления [241].

Покой лежит в основе всего, потому что Авалокитешвара — Кваннон, великий Боддхисаттва, Безграничная Любовь, включает в себя каждое чувствующее существо, внимает каждому и пребывает в каждом (без исключения). Он видит все — и мимолетное совершенство изящных крылышек насекомого — он сам и есть их совершенство и их мимолетность; и длящееся годами страдание человека, самого себя терзающего, заблудшего, запутавшегося в сетях своего собственного незамысловатого бреда, потерявшего надежду, но все же несущего в себе нераскрытую, абсолютно неизведанную тайну освобождения. И он Безмятежен над человеком и над ангелами; и ниже человека, демонов и несчастных умерших: все они притягиваются к Боддхисаттве лучами его драгоценных рук, и они — это он, а он — это они. Мириады ограниченных, скованных центров сознания на каждом уровне существования (и не только в этой нашей вселенной, ограниченной Млечным Путем, но и далее в глубинах космоса) — галактика за галактикой, вселенная за вселенной, миры, возникающие из вечной бездны пустоты, вспыхивающие жизнью, а затем как мыльный пузырь исчезающие; снова и снова; бесчисленное множество жизней; все страдающие; каждый ограничен своим собственным скудным узким кругом — дерущиеся, убивающие, ненавидящие и жаждущие успокоения с победой: все они — Дети, безумные персонажи преходящего, но неисчерпаемого, длящегося мирового видения. Bсe — Объемлющего, сущностью которого есть сущность Пустоты: «Бог, Взирающий Вниз с Состраданием».