Бифуркатор - Алекс Белов

  - Что же такое, - хмурюсь я. - Может, его Буратино встретил? Давайте я схожу и проверю.

  - Стой, - Серёга хватает меня за плечо. - Опасно это. Не вернулся, так не вернулся.

  - Но он же нам не дал адрес этого гадского музея, - возмущаюсь. - Где нам его искать?

  Стёпка внезапно выходит на поверхность из размышлений и говорит:

  - Если нас действительно встретит его агент, то, думаю, проблема решена. А вот в туалет, думаю, можешь не ходить. Ты всё равно не найдёшь там нашего старикашку.

  - Почему?- хмурюсь.

  - Предполагаю, что нас снова переместили в другую реальность.

  Я холодею, а Серый вдруг вскрикивает:

  - Вы посмотрите, что за окном!

  Мгновенно сорвавшись с мест, мы липнем к стеклу, и я вижу пейзаж меня пугающий. Состав проезжает мимо здания, видимо, вокзала. Обшарпанные жёлтые стены больше напоминают тюрьму, на окнах массивные ржавые решётки, перрон огорожен противотанковыми ежами с протянутой между ними колючей проволокой. И вдоль здания вокзала, в зловещем свете фонарей, высятся часовые в зелёных пограничных куртках, с оружием в руках. Некоторые держат на цепи овчарок. Их глаза хмуро наблюдают за проносящимися окнами, а во взгляде читаются холодность и враждебность.

  Прежде чем поезд остановился, я заметил, как один из таких солдатиков тащит за волосы пожилую женщину, а та упирается и вопит. Картинка пронеслась мимо меня за три секунды, заставив сердце сжаться.

  - Неуютная реальность, - хмурится Стёпка.

  - Ох, сидеть бы сейчас дома и попивать чай, - заныл Серый.

  - Нам нужно выходить. - Стёпка пропускает слова брата мимо ушей и направляется к двери.

  - Стой! - Серый резко отталкивает меня и хватает Стёпку за руку. Я больно ударяюсь о рамку с сеткой над кроватью и шиплю. - Там может быть опасно. Первым выхожу я.

  - Ну ладно, - качает головой Стёпка. - Вперёд, герой.

  Наступив мне на ногу, Серёга обходит младшего брата и выглядывает наружу. Поезд уже несколько секунд стоит, мимо нашего купе двигаются люди с багажом. За окном неспокойные выкрики. Тревожную атмосферу перрона пронзает голос из динамиков:

  - ПОЕЗД ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТЫЙ ПРИБЫЛ НА ПЕРВЫЙ ПУТЬ. ВНИМАНИЕ ВСЕМ ПРИБЫВШИМ, ВЫ ДОЛЖНЫ ПРОЙТИ ДОСМОТР В ПАВИЛЬОНЕ ВОКЗАЛА. НЕ ПЫТАЙТЕСЬ БЕЖАТЬ. ПОПЫТКА К БЕГСТВУ НАКАЗЫВАЕТСЯ РАССТРЕЛОМ.

  Вот теперь мне совсем страшно. Здравствуй, реальность-ужастик.

  - Пойдёмте, - тем временем зовёт Серый и машет рукой.

  Втроём мы выходим из купе и двигаемся по блёклой ковровой дорожке. Прямо перед нами широкая спина парня в сетчатой футболке. Мне в спину упирается молодая пара. При выходе я успел заметить их тревожные лица.

  Вот и тамбур. Внизу возле двери стоит всё та же проводница, только теперь с холодным лицом, а рядом высится один из солдатиков. Он беспардонно светит ярким фонарём на лестницу. Луч ударяет меня в лицо и слепит. Спускаюсь я почти на ощупь, но с последней ступеньки всё же падаю.

  Меня подхватывают крепкие руки и швыряют в сторону. Едва успеваю перебирать ногами, чтобы не упасть.

  - Двигаем! Двигаем! - слышу позади грозный голос и теперь могу различить полупустой перрон, мощёный помост, людей, стремящихся к выходу.

  - Тёмка! - чувствую, как в мою руку забирается ладонь Стёпки. - Пошли. Давай не будем никого провоцировать.

  Я немедля нагибаю голову и шагаю, куда меня тащат. Краем глаза замечают Серого, который оглядывается по сторонам, как бешеный кролик. Ближе к входу человеческая толпа сгущается, превращаясь в однородную массу. Пограничники - или кто они там - скопились у боков дверей и порою подталкивают прикладом зазевавшихся.

  А потом я вообще теряю все органы чувств, потому что меня сминают в комок. Я ничего не вижу, дядька сзади сильно упирается в затылок, и моё лицо размазывается по спине идущего впереди парня. На какое-то время я теряю способность видеть и иногда даже вдыхать. Лишь рука Стёпки всё ещё крепко сжимает мою ладонь.

  Звуки, витающие под потолком, напоминают базарный гам. Иногда я выхватываю из невнятицы понятные мне слова, но их смысл расстраивает, и я едва держусь, чтобы не описаться.

  - Ловите эту женщину! - крикнул чей-то высокий голос. Слышу выстрелы. Потом в воз-дух взлетает гамма визгов. Я стонаю в спину парня впереди, а Стёпка крепче сжимает руку.

  Внезапно лицо обдаёт ветерком, опора исчезает, и я открываю глаза. Мы стоим перед аркой-металлоискателем. Впереди два крупных солдата ощупывают парня, в которого я только что упирался носом. Чтобы не привлекать к себе внимания, опускаю голову, но Стёпка внезапно сдавливает мою руку до боли, что мне приходиться вскинуться.

  Я вижу глаза друга, огромные, изумлённые, наверное, это самый удивительный взгляд, который я видел на Стёпке за всю жизнь. Он смотрит куда-то вперёд, и его губы беззвучно шепчут:

  - Мама?

  ***

  Я ничего не понимаю.

  Слежу за взглядом друга, и внезапно застываю сам. Справа от металлической регистра-ционной стойки кучкуются три солдата, с вынюхивающей овчаркой. Фигура в центре ока-залась женщиной, и разорвите меня напополам как Алесса Кристабеллу , если в чертах лица не прячется знакомый профиль тёти Марины. Тот же ровный нос как у Стёпки, брови, глубокий взгляд моего друга, только вот вместо золотистых кудряшек у неё теперь крупный ёжик, выглядывающий редкими волосами из-под каскетки .

  Я смотрю на женщину несколько секунд, а она уже замечает нас, и в то же время пони-маю, что уже битую минуту грозный голос то ли охранника, то ли таможенника просит меня пройти под аркой. Он кричит.

  Лицо тёти Марины меняется со строгой едва ли не жестокой маски на изумленную гри-масу. Её губы шепчут то ли беззвучно, то ли столь тихо, что голос поглощается гамом толпы. Я не слышу, но вижу эти слова. Они материализуются в воздухе: Стёпка-сынок.

  А потом меня грубо дёргают в сторону и несильно бьют чем-то по пояснице. Боль заставляет отвлечься от тёти Марины. В ухо орут:

  - Если ты не глухой, то лучше тебе оглохнуть немедленно! Иначе я тебя пристрелю как бешеную собаку! Где багаж?! Что у тебя под одеждой! На полный досмотр сейчас пойдёшь!

  Теперь перед глазами разъярённая морда полицейского-таможенника.

  - Я... я... - пытаюсь что-то сказать, но страх заставляет забыть все слова.

  - Где багаж??? - вопит таможенник, и лицо у него искажается гневом донельзя, вот-вот лопнет. А по моему телу уже снуют руки молодых таможенников. Лезут в карманы, прове-ряют подкладки куртки.

  Успеваю краем глазом зацепить тётю Марину. Стёпка и Серёга уже рядом с ней, обни-маются. Обо мне не забудьте, ребята!

  - Без багажа, - выдавливаю, наконец таможеннику. - Я приехал...

  - Что ты мямлишь? Что ты мямлишь??? Можешь говорить громче???

  - Я с ними, - тыкаю в сторону тёти Марины. На секунду гневная рожа таможенника от-рывает от меня взгляд, чтобы лицезреть обнимающуюся семью. А потом мужик снова орёт: - Тут таких блатных каждый второй! На полный досмотр его!

  Меня хватают сильные руки, но я в сердцах кричу:

  - Стёпка!

  Не вижу друга, надеюсь, в базарном гаме вокзала мой вопль не потерялся. Мы проходим шага два, а потом останавливаемся. Нам кричат, и голос я уже ни с каким другим не перепутаю. Именно он уже столько лет взывал из недр соседнего дома: Стёпка, обедать!!!

  - Идите сюда! - кричит тётя Марина.

  И вот меня уже подвели к ней. Стёпка и Серёга прячутся за плечи матери и испуганно выглядывают, словно котята, сбежавшие от взрыва петарды. Строгий взгляд тёти Марины бегло оценивает меня с ног до головы, а потом женщина, чуть повернув голову, но не отрывая от меня колючего взгляда, спрашивает у сыновей:

  - Он?

  - Да-да, он, - лепечет Стёпка.

  Твёрдая рука тёти Марины хватает меня за плечо и тянет к себе. Ничего так сила, неуверен, что у матери моих друзей из нашей реальности такая же хватка.

  А потом мы идём. Толкаемся в толпе приезжих и движемся в неизвестном мне направле-нии. Замечаю в походке тёти Марины армейскую выправку, ещё одно отличие от той жен-щины, которую я знал всю жизнь.

  - Может, я совершаю глупость, - говорит она. - Но материнское чутьё не обманешь. Я чувствую своих детей. Я чувствую... Пусть это и странно. Я сама же хоронила вас. Видела мёртвые тела в гробах. Кидала первых ком земли на вашей могиле...