Москва зовёт - Юрий Станиславович Климонов

— И в чём ты видишь трудности? — удивился Константин.

— В субординации. Ты только представь, как будет выглядеть требование чего-то там от лейтенанта к тому же начальнику регионального отдела в звании майора? Представил?

— Думаю, что вам повысят звания.

— Ну, не знаю, как это будет выглядеть, — покачала она головой. — Даже майора мне не дадут, а всё, что ниже, наверху котироваться не будет.

— Не сразу Москва строилась, — усмехнулся Артём. — Возможно, дадут такую бумажку, что местечковые «полканы» будут отдавать честь, глядя на неё.

16 февраля 1983 года. г. Рябиновск. Три часа пополудни

За эти две недели Ксения Соломенцева превратилась в выжатый лимон. С первого февраля они с Юрием Рокотовым начали сниматься в эпизодах монтируемого фильма. Первые кадры заставили понервничать обоих — при монтаже первый блин вышел комом: то одно не так, то другое. Пришлось переснимать. Юрий Валентинович оказался неплохим актёром, но очень дотошным цензором — если первые эпизоды пришлось переснимать, то последующие он мог остановить на самом интересном месте, чтобы начать заново. Ксения поначалу спорила с ним, иногда доходя почти до истерики, но потом, по мере съёмки каждого последующего эпизода, к ней начало приходить понимание аргументов Рокотова. Тот, словно мэтр кинорежиссуры, кропотливо и скрупулёзно объяснял, почему нужно именно так, а не иначе. С каждым днём она всё больше и больше впитывала в себя методу съёмки, и уже через декаду почти не задавала вопросов. А ещё девушка начала понимать, что с этим человеком её связывает нечто большее, чем просто съёмки. Если раньше она относилась к нему как к коллеге-напарнику, то теперь в её глазах он стал чем-то большим. Ксения если и спорила с ним, то аргументировано, либо кивала, соглашаясь и отпуская одобрительные комплименты.

Рокотов не мог понять внезапно изменившуюся риторику Соломенцевой — активно споря вначале, сейчас девушка сдавалась практически без боя. В эпизоде на пляже она даже попросила на камеру перевязать ей топик купальника, а после игриво чмокнула Рокотова в щёку, при этом загадочно подмигнув. А сегодня после съёмок она вдруг обратилась к нему с просьбой преподать ей уроки вождения автомобиля.

— Чего это на тебя нашло? — удивился он несвойственной ей смелости и сразу же поправился. — То есть на вас.

— Слушай, давай вообще перейдём на «ты», а то сколько эпизодов уже запороли из-за этого выканья.

— Хорошо. Так ты не ответила на вопрос.

— Надоело быть серой мышью, — вздохнула она, отвернувшись к окну. — Вам, кагэбэшникам, такие не нравятся.

— И какие же нам нравятся? — усмехнулся Юрий, запуская движок «Волги».

— Думаю, что смелые, но не наглые, инициативные, но не популисты, — она хитро посмотрела на него. — А ещё… чтящие порядок.

— Это ты о чём? — он снова не понял её последнюю фразу.

— У вас ведь как… вы со своей подпиской замучили уже всех. Нет, я понимаю, что порядок — есть порядок, но… должна же быть какая-то отдушина в человеке…

— У нас это называлось личным пространством, — усмехнулся он, включая первую передачу и аккуратно трогаясь с места.

— Вот! А какая может быть изюминка во взаимоотношениях, если вы только строем не ходите на съёмках. Вот я играю твою жену… понимаешь, мы не должны вести себя официально… ну должна же быть какая-то теплота в отношениях… Или у нас с тобой брак по расчёту?

— Хм, согласен. И что ты предлагаешь?

— Скажи мне… только честно… у тебя никаких чувств ко мне нет?

— Ну… симпатия, конечно, есть… — Юрий даже покраснел от сказанного.

— Ага! Ты даже покраснел! — обрадованно резюмировала она. — Значит, есть прогресс!

— Ближе к делу, — проворчал он, в душе коря себя за промах в выдержке.

— Не будь букой!

— Так что ты хотела предложить?

— Я хотела… — она быстро протёрла запотевшее стекло на двери машины. — Юр, я хотела бы начать встречаться… официально… Пойми, это и для дела бы стало большим плюсом… ну и так… — она снова отвернулась к окну, боясь показать нахлынувшие чувства.

— Артисты — народ многогранный… Мне бы не понравилось, если бы моя девушка… даже в кино… стала бы обниматься с кем-то ещё…

— Но ведь ты сейчас обнимаешься только со мной! — удивилась она.

— А если потом тебе придётся сниматься в другом фильме?

— То есть даже интервью нельзя брать?

— Ну… интервью — это совсем другое.

— Хорошо. А если я дам тебе обещание не сниматься ни с кем другим? — Ксения повернула к нему заплаканное лицо.

— Ты плачешь? — удивился он. — А по голосу и не скажешь.

— Ты не ответил на мой вопрос. Только честно! Прошу!

— Да что на тебя нашло?

— Будь мужчиной — ответь на мой вопрос… мне это важно… — всхлипнув, она склонила голову.

Юрий съехал на обочину и выключил мотор, потом аккуратно вытер ей слёзы и обнял. Ксения завозилась в его объятиях, но Рокотов не дал ей вырваться из них.

— Ксения, так бывает, что во время съёмок некоторые актёры завязывают мимолётный роман… Не хочу травить душу ни тебе, ни себе.

— А если это не мимолётный роман? Если это на всю жизнь?

— Ты серьёзно?

— Как много тех, с кем можно лечь в постель,

Как мало тех, с кем хочется проснуться…

И утром, расставаясь улыбнуться,

И помахать рукой, и улыбнуться,

И целый день, волнуясь, ждать вестей.

— Это кто написал?

— Эдуард Асадов. Я недавно нашла его в вашей Базе Знаний. Между прочим, наш современник. Всё стихотворение пронизано родственностью душ. Он писал его с прозы жизни… реальной, а не выдуманной. Тебе понравилось?

— Реализм зашкаливает, — усмехнулся Рокотов. — Как будто готовый сценарий для какого-то фильма. Я представил, как ты сидишь на кухне и, смотря в окно, допиваешь свою