Серебряный адмирал - Владимир Шигин

Обдам еще больше спутал свою линию тем, что, следуя примеру герцога Йоркского, вышел вперед, чтобы стать головным Англичане спускаются для уменьшения боевой дистанции, голландцы делают то же, так что оба флота идут рядом в бакштаг под малыми парусами. Произошло небольшое замешательство, когда английский главнокомандующий увидел, что идущий впереди флагманский корабль Лоусона сначала спустился под ветер, а потом снова поднялся. Густой пороховой дым мешал определить причину. Чтобы в любом случае сохранить наветренное положение, герцог Йоркский приводит к ветру, вместе с ним приводит его эскадра и удаляется несколько от неприятеля. Когда пришло известие, что Лоусон тяжело ранен, англичане снова повернули на противника».

Внезапно на глазах у всех «Конкордию» подбросило вверх и в тот же миг разорвало в клочья. Из пятисот членов экипажа не спаслось ни одного человека, включая и самого командующего. Оглушающий взрыв был слышен даже за шестьдесят миль в Гааге. О причинах внезапной гибели голландского флагмана гадали еще долго, однако большинство склонялось к тому, что в раскрытую для подачи пороха дверь крюйт-камеры «Конкордии» влетело шальное английское ядро и решило в одно мгновение судьбу многих сотен людей. Черный столб от взрыва корабля еще несколько минут висел в воздухе, а затем порывами ветра его разнесло над морем и смешало с клубами порохового дыма продолжавших огонь орудий. Теперь о существовании огромного корабля напоминали лишь плавающие на его месте деревянные обломки, да державшиеся за них несколько чудом уцелевших матросов.

Согласно инструкции, в случае смерти Вассенаара командование голландским флотом должен был принять лейтенант-адмирал Кортенар. Но Кортенару повезло не больше, чем командующему. В самом начале боя он сошелся с англичанами на пистолетный выстрел. Храбрый адмирал собирался свалиться на абордаж. Капитан уже взял в руки трещотку, чей пронзительный треск был сигналом к абордажу. В этот момент в упор пущенное неприятельское ядро почти сразу убило капитана и оторвало руку штурману. Тот выпустил штурвал, и корабль начал отдаляться от противника. Видя это, Эгберт Кортенар сам встал за залитый кровью штур, но в этот момент второе ядро оторвало ему голову. Потерявший управление корабль павшего лейтенанта-адмирала беспомощно закачало на крутых волнах. Капитан Эйт Антес Стайнстр принял командование кораблем, но не сумел собрать вокруг себя разбредшуюся во все стороны эскадру.

Немного поодаль сражался опытнейший вице-адмирал Ян Эвертсон, но он являлся представителем малозначительного Зеландского адмиралтейства и, согласно списку преемственности в командовании, стоял далеко в середине. А поэтому, когда Эвертсон, видя всю трагичность ситуации, поднял на грот-мачте флаг командующего, это ни на кого впечатления не произвело.

Быстрая и почти одновременная гибель двух первых флагманов вызвала полную растерянность среди голландских капитанов. Каждый из них оказался не готов объединить вокруг себя остальных.

Из хроники войны: «Своим выходом вперед Обдам образовал прореху в центре, в которую входит лорд Монтегю, благодаря чему голландская линия делится на 2 части; это, собственно, не было прорывом линии противника и осталось без решительных последствий. Против корабля Монтегю направляется большой корабль Ост-Индской компании, берет его на абордаж — но в то же время на последнего нападают несколько английских судов, и голландский корабль взлетает на воздух. Когда „Эндрахт“ в 2 ч. подходит на траверз „Ройял Чарльз“ — а герцог Йоркский приказывает держать на него — начинается крайне ожесточенный бой между обоими главными флагманскими кораблями, в котором принимают участие еще несколько английских судов. В 3 ч. начавшийся на голландском корабле пожар достиг порохового погреба и он, вместе с главнокомандующим, взлетел на воздух. Это произвело панику у части голландцев. Корабль Кортенара спускается на фордевинд, за ним следует все большее количество судов. Оставшемуся в живых адмиралу (третий тоже был убит) остается лишь прикрывать отступление, что ему с уцелевшими судами и удалось. В общей сутолоке две группы голландских судов по 3 корабля сталкиваются; их уничтожают брандеры. 9 кораблей взяты англичанами».

Каждый теперь был предоставлен самому себе. Разворачиваясь и поднимая все возможные паруса, голландские корабли брали курс к родному берегу. Сражение при Лоустонском маяке, к которому столь долго и кропотливо готовились, было начисто проиграно, едва только начавшись. Во время всеобщего бегства три голландских корабля, неудачно маневрируя во всеобщей неразберихе, намертво сцепились между собой и были тут же превращены в прах атаковавшим их брандером. Другие были окружены английскими кораблями, но бились до тех пор, пока не были разбиты вконец, дорого отдавая победу над собой. Героически отбивался окруженный со всех сторон «Оранж». Корабль захватили, но он был настолько избит, что англичанам пришлось его взорвать.

Был и такой случай. Команда корабля «Карл Пятый», состоявшая преимущественно из завербованных немцев и скандинавов, взбунтовавшись, перебила часть своих офицеров, связала капитана и, спустив паруса, сдалась англичанам.

Часть сил сумел как-то собрать вокруг себя младший флагман вице-адмирал Корнелий Тромп, сын покойного «дедушки» Тромпа. Увидев, что Эвертсон поднял флаг командующего, он тотчас поднял такой же. Голландский флот убегал под знаменами сразу двух командующих!

Однако, в отличие от Эвертсона, Тромпу все же удалось кое-что. Вице-адмирал не только смог прикрыть бегство своих менее мужественных соратников, но с шестьюдесятью кораблями выдержал несколько бешеных атак англичан, после чего организованно пробился в Тексель. Семнадцать кораблей дошли до Вли, а тринадцать — до Мааса.

Последние корабли привел за собой известный храбрец и забияка, лейтенант-адмирал Зеландии Эвертсон. Маасцы встретили его появление на причале презрительным свистом и градом булыжников. В довершение всего кто-то столкнул адмирала в воду, и тот наверняка бы утонул, если бы не бросившиеся ему на помощь матросы. Такое отношение было в высшей степени несправедливо. Именно Эвертсон первым начал сражение и был последним, кто покинул поле боя. Но таков уж народ, который сегодня может до небес возносить своего кумира, а завтра — низвергнуть с пьедестала на самое дно. К чести Эвертсона, он воспринял происшедшее как должное, а вскоре нашел доказательства своей невиновности и был публично оправдан.

К своему стыду, англичане так и не воспользовались плодами своей победы. Поражение голландцев могло превратиться в полнейший разгром, решись они преследовать более настырно. Тогда господство на море на долгое время безраздельно перешло бы к ним в руки. Но этого не произошло.

Из хроники войны: «При энергичном преследовании весь голландский флот должен был бы быть уничтожен, так как после смерти Обдама и следующего по старшинству Кортенара (его флаг все время оставался неспущенным) остальные флагманы не знали, кто остался в живых и кому следует вступать в командование. Бегущий флот разделился: Эвертсон с авангардом идет к устью реки Маас, к ближайшему месту стоянки и условленному месту рандеву (в 50 милях); за ним следуют 16–17 судов; Тромп Младший, считая Эвертсона убитым, направляется в Тексель (в 90 милях), за ним 60 судов; он храбро отбивает преследование англичан.

К счастью голландцев, англичане убавили паруса; благодаря этому оба адмирала могли безопасно доставить остатки флота в собственные порты.

Голландцы потеряли 17 лучших кораблей, 3-х адмиралов и 4000 человек, англичане — 2 корабля, 2-х адмиралов и 2000 человек. Но и тут данные расходятся: английские источники говорят о 14 потопленных и 18 захваченных судах с 2000 пленными. Во всяком случае, потери голландцев в личном составе и в количестве судов были неизмеримо тяжелее. Победу одержали англичане — но конечным ее результатом могло и должно было бы стать полное уничтожение неприятеля. Сыграла будто бы роль боязнь придворных за жизнь августейшего главнокомандующего».

Едва последние из беглецов ошвартовались в родных гаванях, как начались многочисленные расследования и аресты командного состава. Многие были посажены в тюрьмы, а трое из бежавших капитанов были изобличены в личной трусости и расстреляны. Над головами других палачи ломали их дворянские шпаги, обрекая на вечное бесчестие, третьи были просто разжалованы в матросы. Волна репрессий захлестнула и невиновных. Так, бывший штурман Кортенара, тот самый, которому оторвало руку, после чего он бросил штурвал, с веревкой на шее был изгнан из Голландии. Робкие объяснения штурмана о том, что он был тяжело ранен, никто даже не захотел выслушать.

Поражение у Лоустона, особенно в Голландии, обычно приписывается убитому в этом бою Обдаму. Насколько такое суждение несправедливо, показывают результаты работ комиссии адмиралов после боя; ему не только был предписан строй флота и его задачи, но даже категорически приказано немедленно вступить в бой и выражено сомнение в храбрости. Вина тут в обстоятельствах общего характера, недопустимых для ведения войны и командования. В голландском флоте недоставало настоящего вождя, способного добыть победу. Голландскому флоту не хватало де Рюйтера.