Тьма после рассвета - Александра Маринина

тем здравым цинизмом, на какой ты обычно рассчитываешь. Тебе придется привыкать говорить не то, что ты думаешь, а то, что правильно. Во всяком случае, с теми людьми, в ком ты не до конца уверена. Конечно, мы с мамой тоже отчасти виноваты, приучили тебя свободно мыслить и свободно говорить, так было принято в нашей семье. А вот фильтровать свои высказывания и думать, что можно говорить, а чего нельзя, не приучили. Не предупредили, что профессиональная среда — тот еще гадючник. Понадеялись, что ты уже взрослая и сама все сообразишь.

— И насчет того, что я не доверяю честности наших сотрудников, всюду подозреваю обман… — удрученно сказала Настя. — И что я ищу диссидентов в правоохранительных органах… Господи, папуля, какая же я дура! Знаешь, я так испугалась, что Константин узнает, кем ты мне доводишься, и у тебя из-за этого будут проблемы.

— Не будет у меня проблем, не волнуйся, — усмехнулся отчим. — Костя нормальный мужик. Но благодари бога, что нарвалась именно на него, тебя чистый случай спас. Был бы кто другой — все могло бы повернуться иначе. Должность у тебя пока маленькая, спихивать с нее смысла нет, ни ты сама, ни твое место никому не нужны, но вот если бы кому-то понадобилось добраться до меня, то твои разговоры про коррупцию в СССР легли бы четко «в кассу». Мол, воспитал дочь в соответствии с собственными взглядами, ненадежный товарищ, таким не место в высших структурах МВД и так далее.

— Пап, но коррупция же действительно есть! — в отчаянии воскликнула Настя. — Как же можно говорить, что ее нет, когда она есть!

— Ее нет, — четко и раздельно произнес Леонид Петрович. — При советском политическом и государственном строе ее нет и быть не может.

— А как же дело «Океана»? О нем даже в газетах писали. Начальники управлений и главков, торговых и снабженческих предприятий, министр Ишков, замминистра Рытов — это же какие фигуры! А деньги к ним текли снизу через все звенья. Это ведь не разовые факты взяток, это система, налаженная и функционировавшая годами. Так что же это, если не коррупция?

— Ребенок, ты тупая или глухая? — негромко проговорил отчим. — Повторяю: в СССР коррупции нет и быть не может. Равно как и в системе МВД не может быть руководителей, умышленно искажающих статистическую отчетность. Ты меня поняла?

— Поняла. Кажется, — вздохнула Настя. — Плохо жить в вашем взрослом мире, все время врать приходится. Врать и притворяться. Не называть вещи своими именами. Видеть то, чего нет, и не видеть того, что есть и прямо-таки в глаза бросается.

— Ну, это ты брось, видеть нужно все, только говорить об этом не следует. А видишь ты, кстати, очень даже неплохо, Гордеев оценил, даже пожалел, что ты девица, а не парень, хотел тебя в розыск рекомендовать.

— Да ну, пап, что мне там делать? Это не мое.

— Вот я ему так и объяснил, мол, для уголовного розыска ты не годишься. Ладно, ребенок, пойдем, мама ждет, а мне еще в поездку собраться нужно, завтра после работы уже не успею домой заехать.

— Далеко летишь?

— В Ригу.

— Надолго?

Леонид Петрович пожал плечами.

— Кто ж это может знать? Тут не угадаешь.

Они поднялись со скамейки и шагнули к подъезду, но Настя внезапно остановилась.

— Пап, можно я еще раз быстренько влезу не в свое дело и сразу же вылезу?

— Нельзя. Мы договорились.

— Ладно. Я только хотела сказать насчет командировок. Ты же часто ездишь и по всей стране. Но я помню, что сотрудники милиции не могут быть преступниками. Всё, я заткнулась.

Леонид Петрович ничего не ответил, потянул на себя тяжелую дверь, пропустил Настю вперед. Пока ждали лифт, проговорил задумчиво:

— Все при поступлении на службу проходят военно-врачебную комиссию и психодиагностическое тестирование. Но это введено относительно недавно. Те, кто служит уже много лет, никакого тестирования не проходили. Тяжелую патологию выявляют сразу, а обычный сволочизм никакими тестами не выявить.

Настя кивнула.

— Я тоже все это проходила. То, что было в твоих бумажках, это самая настоящая патология. Это не может быть обычным сволочизмом. Но исследования ФБР…

— Ася, — предупреждающе сказал отчим, — брысь в будку. Ты обещала.

— Пап, но я же про переводы, а не про другое!

Они вошли в лифт, двери закрылись.

— Так что там в ФБР?

— Они лет пять назад взялись изучать профили серийных убийц, и у них получилось, что такие маньяки не бывают старыми. То есть бывают, конечно, если их долго не ловили, но начинают всегда в молодости, примерно в двадцать пять лет плюс-минус три года. Конечно, статей об этом пока мало попадалось в тех журналах, которые мне давали на перевод, потому что исследование начато недавно, но кое-какие первоначальные выводы все-таки опубликованы. Они еще очень приблизительные, но все-таки от них можно отталкиваться. Наверное, — добавила она осторожно.

— Я тебя услышал. Все, тему закрыли.

Дома Надежда Ростиславовна сердито сетовала на то, что все нужно подогревать и теперь никакого вкуса не останется, выговаривала Насте за слишком легкую куртку и брала с нее честное слово, что великовозрастное дитя, вернувшись к себе, непременно выпьет горячего молока с медом и ляжет спать в теплых носочках, предварительно насыпав в них сухой горчицы.

— Не хватало еще, чтобы ты простыла и свалилась!

— Мамуля, давай я быстро поем и побегу, — увернулась от наезда Настя. — Ты права, уже поздно.

Как всегда, Надежда Ростиславовна упаковала для нехозяйственной дочери целую авоську с пакетиками и баночками.

— Отбивные завернуты в фольгу, разогреешь в духовке, — инструктировала она, пока Настя одевалась в прихожей. — В большой банке жаркое, в средней, из-под огурчиков, салат, а самой маленькой, майонезной, паштет. Отдельно в полиэтиленовый пакет я тебе положила отварной картофель, порежешь кружочками и подогреешь в сковороде. Там еще кусок пирога с мясом, не забудь положить его в холодильник. Так… Молока у тебя наверняка тоже нет, я положила пакет и баночку меда. В картонной пачке — сухая горчица, сделай, пожалуйста, как я прошу.

— Ну мам, — жалобно протянула Настя, — ну что ты меня закармливаешь, как на убой.

— Не на убой, а на нормальную жизнь. Знаю я, как ты питаешься, одними кусками непонятно чего и кофе запиваешь. Хорошо еще, что Алешенька тебя хоть иногда кормит по-человечески. Ничего не хочу слушать, забирай еду и поезжай. И обязательно позвони, когда доедешь, чтобы мы не волновались.

— Вот так всегда: Чистяков у тебя Алешенька, а я урод.

— Правильно. Потому что ты дурында, а он — умничка, — рассмеялась Надежда Ростиславовна. — Только такой, как он, может терпеть твою лень и бытовую неприспособленность. Ты должна каждый день судьбу благодарить за своего рыжего гения. Беги давай. И не забудь позвонить! Пока не позвонишь, мы спать не ляжем.

Настя быстрым шагом шла к остановке автобуса. До метро очень далеко, нужно ехать на автобусе минут двадцать, а если в другую сторону, то на трамвае и еще дольше. Говорят, скоро построят новую ветку, и через несколько лет можно будет садиться в метро у Савеловского вокзала, а это всего шесть остановок на трамвае от дома родителей, а потом обещают продлить ее вдоль всего Дмитровского шоссе, и до станции можно будет дойти пешочком.