Другие люди - Сол Стейн

— Мы теперь держим белье в другом месте. У нас потекла крыша и теперь в кладовой всегда влажно. Я сейчас вернусь.

— Могу я что-нибудь выпить? — спросила Франсина после ее ухода.

— Разумеется. Что тебе налить?

— Виски.

Я налил ей шотландского, добавил содовой.

— Спасибо. Я боюсь возвращаться в квартиру. Вдруг он попытается вновь. Неужели нет закона, который защитил бы меня?

Я подумал о нескольких способах защиты, но едва ли кто назвал бы их законными. Кочергу я все еще держал в руке. Ружье стояло у лестницы. По натуре я человек мирный, но меня переполняла ярость.

Хотя обычно по ночам я не пью, тут я плеснул себе виски побольше, чем налил Франсине. Мне хотелось подойти к Франсине, взять за руки, поднять ее с кресла, обнять, утешить. Но при этом я полагал ее оскверненной.

Когда Принсилла вернулась в гостиную, я решил, что женщины, возможно, хотят поговорить о чем-то своем, а потому извинился и ушел в спальню, чтобы поставить ружье на место, в надежде, что вместе с ним останется в шкафу и моя ярость. Но, отделавшись от ружья, я понял, что поднялся наверх совсем по другой причине. Мне не хотелось прибегать к подобным методам, но другого пути я не находил. Вот почему, взяв стародавнюю книгу по юриспруденции, одну из немногих, что я держал в спальне, которую, в этом сомнений у меня не было, никогда не открыла бы Принсилла, я достал вложенный между страниц конверт, запечатанный и с моей собственноручной надписью: «Лично». Сунул конверт в карман халата и спустился вниз.

Франсина вроде бы немного успокоилась, то ли от виски, то ли поговорив с матерью.

— Томасси, — назвал я фамилию адвоката, на котором остановил свой выбор. — Только он может помочь тебе. Я понятия не имею, как это делается, за какую веревочку нужно дернуть, а вот он знает. Я переговорю с ним. А пока ты должна пожить у нас.

Я уж не помнил, сколько лет прошло с тех пор, когда Принсилла целовала дочь, желая ей спокойной ночи.

— Я сейчас приду, — пообещал я Принсилле, зная, что сегодня нам уже не заниматься тем, что прервал шум подъезжающего автомобиля. Франсина направилась к лестнице вслед за матерью, но я остановил ее. — Я хочу тебе кое-что сказать.

Я сел рядом с ней, чтобы говорить, не повышая голоса.

— Томасси очень занятый человек, возможно потому, что в своем деле равных ему в этом округе нет. Я имею в виду криминальные процессы. Он потребует от тебя абсолютной откровенности. Ты к этому готова?

— Я была откровенна и в больнице, и в полиции, но мне это ничего не дало.

— Я имею в виду другое. Франсина, мужчина, который… Ты не обольщала его?

Она вспыхнула.

— Разумеется, нет!

— Ты уверена?

— Папа, за кого ты меня принимаешь?

— Раньше мне казалось, что я знаю тебя, а вот теперь…

Я достал из кармана конверт, открыл его, для этого пришлось снять клейкую ленту, и достал фотоснимок, сделанный «поляроидом»: Франсина, голое тело, соблазнительная поза.

— Кто тебя фотографировал? — спросил я, передавая ей снимок, вспоминая злость и возбуждение, испытанные мною, когда я впервые увидел его.

— Где ты его нашел?

— Слава Богу, его нашел я, а не твоя мать. Кто тебя фотографировал?

— В общем-то, это тебя не касается.

— Ты свободна в своих действиях, Франсина, но тем, кто позирует на подобных фотографиях, чертовски трудно убедить полицию, суд и присяжных в своей невиновности по части обольщения мужчин. Фотографировала тебя не женщина, так?

— Так.

Я рассчитывал, что она вернет фотографию или порвет ее. Франсина же просто оставила ее у себя.

— Я иду наверх. Спокойной ночи.

Никогда она не говорила со мной таким ледяным тоном. Возможно, она не могла понять, почему я не уничтожил фотографию, когда нашел ее за ящиком туалетного столика, затаскивая последний на чердак. Или она спрашивала себя, как часто я смотрел на эту фотографию? Я выругался. Хуже того, мне очень хотелось оставить эту фотографию у себя.

Глава 9

Томасси

Грациозная шея Франсины, аккуратные мочки, изящные углубления над ключицами. Это ли завело меня или высокие скулы и миндалевидные глаза? У меня привычка отмечать наиболее выразительные внешние приметы. Точно так же детектив на месте преступления выделяет характерные детали, которые могут вывести его на след преступника. Впечатление, которое произвела на меня Франсина… Допустим, вы идете по музею, поворачиваете в новый зал, внезапно вам открывается изумительный портрет неизвестной женщины, и вы начинаете гадать, а как воспринимал ее тот мужчина в реальной жизни, которой мог прикоснуться к ней рукой. «Томасси, — сказал я себе, — ты не музейный завсегдатай. Твоя среда обитания — зал судебных заседаний, набитый ворами, соперниками-адвокатами, зрителями. Она туда не вписывается. Ты привык общаться с женщинами другого круга».

Как и большинство мужчин моего поколения, я привык восхищаться формой колена и нижней части бедра женщины, когда она садилась, положив ногу на ногу. Если женщина надевала платье с декольте, я представлял себе не только ту часть груди, что открыта, но и другую, которая не видна. Если женщина шла впереди меня, я первым делом обращал внимание на ее талию и мерное покачивание ягодиц. Это уж потом улицы заполнили дети, наряды которых говорили открытым текстом: «Это мое тело, чего хочу, то и показываю».

Женщины моего поколения, даже из самых лучших семей, воспитывались кокетками, вернее, динамистками. Теперь, став старше, поняв, что время уходит, они готовы прыгнуть в постель к любому мужчине. Это вот твои женщины, Томасси. Обед, кино, потом трахаться. Если женщина замужем, поездка в безопасное место опять же для того, чтобы потрахаться. Простенько и без затей. Так какого черта ты любуешься эротической линией шеи Франсины Уидмер, словно она не женщина из плоти и крови, а портрет кисти мастера восемнадцатого столетия? Она — ребенок, обходящийся без бюстгальтера. Клиент.

Один преподаватель на юридическом факультете как-то сказал мне: «Не суй свой пенис в записную книжку. Оставь клиентов в покое».

— Не думаю, что у нас есть что-то весомое, — заявил я ей.

Она такого не ожидала. Ей-то казалось, что она убедила меня.

— Не хватает необходимых ингредиентов, — продолжил я. — Решив приготовить обед, вы покупаете бифштекс, картофель, салат и помидоры, правильно? И знаете, что теперь у вас есть все необходимое для готовки.

— Не приводите в пример женщину, хлопочущую на кухне. Там я всегда могу сымпровизировать. Вам это тоже под силу.