Эксперт № 16 (2013) - Эксперт Эксперт

Этот вариант, по всей видимости, самый приемлемый для администрации Обамы — никаких внешнеполитических последствий, никаких обвинений в подрыве президентом национальной безопасности (ведь никто не может предсказать поведение психа). Уже обнародована информация о том, что в пригороде Бостона будто бы убит организатор терактов и у него нашли взрывчатку и скороварки (непонятно, зачем он их хранил).

Впрочем, не исключено, что взрыв был действительно совершен экстремистом-американцем. Сегодня рецепты изготовления бомб находятся в открытом доступе в интернете (причем зачастую именно рецепты «кастрюльных» бомб), а компоненты для них в США можно купить в оружейных и строительных магазинах. Самую большую сложность тут представляет система детонатора — и, вероятно, именно поэтому (а не из-за отключения сотовой связи) не разорвались оставшиеся бомбы. Власти бы просто не успели отключить сотовую связь до того, как террорист сделал бы очередной звонок: интервал между первым и вторым взрывом составил лишь 13 секунд, и вряд ли террористу понадобилось бы больше времени для новых взрывов.

Между тем именно этот удобный и реалистичный вариант самый тяжелый в плане последствий. Теракт в Бостоне фактически перевел одиночные — и заранее обреченные — акции маньяков в США (наподобие резни в университетах) на принципиально новый уровень. Он доказал всем — правительству, простым американцам и потенциальным террористам, — что американские силовики не в состоянии гарантировать предотвращение терактов, осуществляемых одиночками.

Процесс уже пошел — теракт в Бостоне воодушевил американских «городских сумасшедших». 16 апреля в корреспонденции сенатора от Миссисипи Роджера Уиккера было найдено письмо с рицином (смертельный яд растительного происхождения). На следующий день адресатом аналогичного письма стал уже президент США Барак Обама. «Видеть несправедливость и не разоблачать ее — означает стать молчаливым соучастником ее продолжения», — говорилось в письмах. ФБР тут сработало оперативно и 17 апреля задержало горе-отправителя. Предполагаемым борцом с несправедливостью оказался некий Пол Кэвин Кертис , артист из Миссисипи. Однако не исключено, что другие борцы будут более изобретательны и осторожны, чем выступающий в образе Элвиса артист, и бостонский теракт окажется не единственной трагедией. В США достаточно фанатиков, уверенных, что все беды — от действующего правительства. А, как заявил после ареста Гай Фокс английскому королю Якову I, «опасная болезнь требует незамедлительного лечения».        

Смерть величиной в отель «Ритц»

Кирилл Кобрин

Она сделала свою родину скверной копией Америки

Фото: AP

За две недели до смерти она переехала (ее перевезли) в отель «Ритц». Взбираться по лестницам своего дома в лондонской Белгравии 87-летняя дама уже не рисковала — особенно после недавней операции. Последнюю, наверное, не стоило бы и делать: пациентка пожилая, наркоза может и не перенести, к тому же страдает старческим слабоумием и провалами в памяти. Но современная медицина и современная западная жизнь устроены так, чтобы дать человеку шанс. И это правильно. Хотя сама Маргарет Тэтчер была не из тех, кто раздает шансы налево и направо.

Обстоятельства смерти Маргарет Тэтчер — и реакция на нее в стране и за ее пределами — красноречиво говорят и о самой этой (несомненно, выдающейся) женщине, и о мире, где мы живем. «Живую», «настоящую» Тэтчер мало кто обсуждает — людей, с ней работавших, осталось немного, некоторые из них страдают теми же недугами, что и сама бывшая премьер-министр, а для тех, кому (не)посчастливилось жить в тэтчеровскую эпоху, вопрос «За или против?» закрывает возможности для любого объективного суждения. Мнемоническая точность страдает от эмоций.

Любой разговор об «образе» (или, если угодно, «имидже») следует вести, имея в распоряжении своего рода ключ к данному образу. Исторические фигуры требуют такого ключа. У Ленина это жаргон провинциального гимназиста, наложенный поверх полной моральной нечувствительности («архиважная задача» плюс «мало расстреливаем!»). У Наполеона — жалкая сентиментальность при безграничном тщеславии. Черчилль — цинизм плюс эпикурейство плюс холодное мужество. И так далее. В случае Тэтчер я предложил бы комбинацию «дамские сумочки плюс отель “Ритц”».

Да-да, финальным аккордом стал именно «Ритц», это прибежище для баснословных богатеев, символ роскоши времен чарльстона, «сухого закона» и заката немого кино. «Ритц» — примета золотой эпохи капитализма, когда чистильщик обуви мог превратиться в миллионера. В конце концов, «Ритц» — опознавательный знак американца в Европе. В конце концов, далеко не миллионер Хемингуэй любил пить в «Ритце», а его гениальный друг/враг Скотт Фицджеральд сочинил рассказ под названием «Алмаз величиной с отель “Ритц”».

В «Ритце» (а не где-нибудь в английском поместье, не в доме для баснословно богатых престарелых) Тэтчер предпочла встретить свой конец, точнее — смерть предпочла встретить Тэтчер. Не забывайте, главное — стиль.

А стиль говорит нам вот что: в двадцатом веке (а Маргарет Тэтчер, несомненно, человек прошлого столетия) в дорогих отелях всегда жили (не останавливались, а именно жили ) две категории людей: либо разбогатевшие артистические чудаки вроде Владимира Набокова, либо скучающие миллионеры старого стиля, привыкшие кочевать по миру. Мир роскошных отелей, мир американской поп-культуры и литературы тридцатых-пятидесятых годов.

К артистическим чудакам Маргарет Тэтчер не отнесешь, это точно. Отчего же она не обустроила собственный конец в национальном духе — среди лужаек, коттеджей или хотя бы в своем лондонском особняке? Нет, похоже, здесь был скрытый вызов: воплощение «английскости» умирает в международном отеле, расположенном в столице собственной страны. Чужесть в квадрате. Маргарет Тэтчер в последний раз дала понять нам, оставшимся в этом мире, кем она была на самом деле — и что она на самом деле сделала с Великобританией.

В России и других странах ее видят настоящей леди, истинным консерватором, защитником устоев, воплощением всего английского, что-то в одном ряду с бифитерами, Тауэром, красными телефонными будками и горбатыми кэбами. Все это усугубляется тем, что правит в Британии тоже женщина и тоже, мягко говоря, немолодая. Елизавету и Маргарет даже путают иногда; объявляя о смерти Тэтчер, один из тайваньских телеканалов назвал ее королевой Великобритании.

Воплощение сословной системы, даже, пожалуй, аристократка, не чета нам, чумазым. Ибо кто, как не аристократка, могла так презирать рабочий класс и — вместе с истинным американцем Рейганом — повалить коммунизм?

Однако изнутри Соединенного королевства все выглядит совсем по-иному. Маргарет Тэтчер — дочь бакалейщика. Маргарет Тэтчер — несокрушимый партийный бюрократ. Маргарет Тэтчер — упрямая мещанка со стальными нервами, оттого она и выдавила из политической жизни всех этих жалких бесформенных итонских выпускников. Маргарет Тэтчер ненавидела рабочих и профсоюзы ненавистью обывателя. Будучи истинной мелкой буржуазкой, она сделала все, чтобы уничтожить традиционную английскую сословную систему, заменив ее единственным универсальным знаменателем — деньгами. Доступ же к деньгам должен быть теоретически у всех.

Выглядит очень даже гуманно и прогрессивно, не будь одной важной детали: если, получив возможность побороться за этот доступ, ты проиграешь (или просто не захочешь участвовать в таком турнире), тебе не поможет никто. То есть государство тебе не поможет. Да и общество тоже, ибо, как гласит одно из самых главных «мо» Тэтчер, нет никакого общества, есть отдельные люди.

Перед нами случай крайнего индивидуализма американского типа. Тэтчер, преклоняясь перед основоположниками неолиберализма Хайеком и Фридманом, довела их идеи до предела, собственно, до абсурда. Уничтожая сословную вертикальную структуру общества, она не доверяла и горизонтальным связям; под подозрение попадала даже обычная человеческая солидарность — ведь нет же никакого общества, нет. Тэтчер привнесла в строго размеренную, отчасти окостеневшую британскую жизнь странную смесь американского «позолоченного века» и американского же Дикого Запада. Всё, абсолютно всё должно «работать» и «приносить прибыль»; если этого не происходит, тогда они обречены — институции, производства, люди, ибо не спрятались и сами виноваты.

Старая тяжелая промышленность неэффективна? Приватизировать, или обанкротить, или просто закрыть. Люди недовольны? Бастуют? Разогнать. Профсоюзы? Об коленку (ведь нет такого слова «общество»)! Университеты? Пусть зарабатывают деньги. Детские пособия? Пусть родители сами крутятся, как хотят. Вы спрашиваете, мол, если нет больше промышленности, то на что будет жить страна? Вы вопрошаете, как делать деньги? Из чего? Да из денег же! — таков ее ответ. И началась не подвластная никакому воображению эпопея лондонского Сити.