История оборотня - Кирилл Алейников

— Но это мои соседи! — повысил я голос. — Ты разве не понимаешь?

— Лаозорд прав, — поддержал его Сиорн. — Приходись они родственниками или друзьями кого-нибудь из нас, то в разработку бы не попали. Но ты, очевидно, не сообщил нашим, что имеешь соседей, которых не хотел бы увидеть в качестве жертв похищения. Ведь не сообщил?

Я покорил себя за то, что действительно не предупреждал никого о своих соседях. Мне не хотелось рассказывать оборотням о каких-то дружеских связях, как не рассказывал я и о Насте. Близкий человек подчас может стать твоим самым слабым местом. Особенно если ты балансируешь на грани между человеческим и животным существованием.

Но вслух я всё-таки сказал:

— Сообщил. Не знаю, почему они попали в разработку.

Лаозорд издал неопределенный звук. То ли это была отрыжка, то ли рычание.

— В любом случае, это уже не имеет значения, — ответил он. — За девку нам обещают дюжину «зеленых».

— И за мужика ещё четыре, — добавил водитель. — Шестнадцать штук баксов за один вечер — это тебе не джек-пот на игровом автомате сорвать.

Я почувствовал, что начинаю злиться. Заметив, как Лаозорд потянулся к ручке, намереваясь выйти из машины, рявкнул:

— Сидеть! Здесь я главный, понятно?! Будете делать то, что скажу вам я!

Оборотни с недобрыми улыбками на устах переглянулись. Лаозорд беззлобно буркнул: «Да пошёл ты», и открыл дверь. Следом вылез Сиорн. Молчавший всё это время Марлим — четвертый боевик нашей группы — поспешил за ними. До Вячеслава и Наташи оставалось не больше пары десятков метров...

— Слушай, мужик, как удобней выехать на Ленинское шоссе? — спросил Сиорн, когда Слава поравнялся с ним.

Не подозревая ничего плохого, Вячеслав остановился и принялся объяснять, помогая себе жестикуляцией. В это время Лаозорд стал обходить его с целью зайти за спину, а Марлим привычно контролировал окрестности, готовый вовремя оповестить о появлении свидетелей.

В чувственном смятении, поглощенный злостью на себя и своих напарников, с неуверенностью в запланированном поступке, но с возрастающим, как всегда случается в подобных ситуациях, азартом, я достал из нагрудной кобуры простенький «Smith amp;Wesson» 2201 модели как раз в тот момент, когда Лаозорд занёс над головой Вячеслава короткую дубинку.

— Стоять, Леонид! Шевельнешься — убью!

В следующую секунду произошло сразу многое. Лаозорд замер с занесенной для удара рукой и блеском необузданной ярости, граничащей с бешенством в глазах. Заткнутый за поясницей револьвер Сиорна перекочевал в его руку и хищно нацелился на меня. Марлим тоже обнажил оружие — два австрийских «Глока», — но пребывал в замешательстве. Вячеслав же, моментально узнав во мне своего соседа-"милиционера", вытянулся лицом и посерел от испуга. Наташа вздрогнула, вцепилась в папину руку и переводила большие глаза то на меня, то на вооруженных боевиков.

— Винтэр, ты свихнулся? — прошипел Лаозорд. — Опусти пушку!

Леонид с берсерк-именем Лаозорд участвовал в похищениях людей задолго до моей инициации. Он отличался жестокостью, недюжинной даже для оборотня силой и всегда хотел стать во главе отряда, но Ирикон, отчетливо видя факт недостающего интеллекта и чрезмерную экспансивность характера «борца», такого, понятно, допускать не желал. Не знаю наверняка, почему меня он наделил правом командовать группой, но именно это — моя роль командира — вызывало в Лаозорде частые взрывы возмущения. Я уверен: оборотень с дубинкой в руках ненавидит меня с первого взгляда, а сейчас чувство его ненависти буквально пылает, отражается горящими угольками в глазах.

— Убери ствол, — тихо, но отчетливо приказал Сиорн.

Неписанные законы волчьего братства достаточно суровы. Волк, позволивший себе выступить против других и тем самым обнаживший свою ненадежность, ставился вне каких-либо правил, категорий и законов. Я знал это и отчетливо представлял, что будет, если опущу пистолет. А будет следующее: Сиорн выпустит в меня пулю, ранив не смертельно, но надежно, так что я больше не буду представлять опасности. Скорее всего, он предпочтёт пальнуть в правое плечо, а затем для верности прострелит и левое. Он прекрасный стрелок и обязательно попадёт, а девятимиллиметровая испанская «Астра» не даст мне возможности передумать и вновь схватиться за оружие. Затем Лаозорд оглушит Славу, запихает его вместе с дочерью в машину, куда бросят и меня. Состоится сделка, восемь тысяч долларов перейдут в общак стаи, а оставшиеся восемь тысяч боевики поделят между собой. Не будь я настолько глуп и импульсивен, то смог бы заработать, как и другие, целых две штуки, а так... Восемь на три, конечно, не делится, но они найдут выход. По пять с лишним сотен положить в карман мои напарники не откажутся.

А со мной поступят так же, как когда-то поступили с Соктэсом, нарушившим законы волчьего братства. Я не присутствовал на казни, но Иван Алексеевич ака Ирикон умышленно показывал мне её запись. И вот, окружённый молчаливой толпой хмурых людей, кутающихся в зимние куртки и пуховики, на ленте Соктэс, скованный по рукам, ногам и шее узкими стальными кольцами, умоляет Ирикона отменить приговор. Звенят стальные цепи, когда он падает на колени и клянется больше никогда не нарушать запретов и обуздать свою ярость. Ирикон мрачно отвечает, что казни быть, ибо она послужит наглядным уроком остальным. После чего незнакомый мне человек подходит к Соктэсу, ловким движением втыкает ему в ногу шприц и выдавливает содержимое. введенный в тело оборотня препарат начинает действовать незамедлительно, и действие его аналогично воздействию полной луны. То есть Соктэс против своей воли начинает трансформироваться: выгибает спину, кричит, пальцы судорожно скребут землю. Все видят, как отчетливо проступает рисунок мышц под тканью черных джинсов, как напрягаются руки. Кожа оборотня сереет, покрывается сеткой толстых кровеносных сосудов, лицо приобретает ужасное выражение, гримаса боли перечеркивает его. Затем джинсы начинают трещать по швам, лопается белая футболка, неправдоподобно быстро оборотень покрывается густой антрацитовой шерстью и превращается в чудовище. Глаза горят лютой ненавистью, призрачный зеленоватый туман, струящийся из них, смешивается с паром, рвущимся из глотки зверя подобно дыму из трубы паровоза. А крепкие кольца закаленной стали холодно поблескивают в свете пасмурного утра, но не поддаются давлению увеличивающегося в объеме тела. Соктэс начинает громко реветь, и в рёве том смешаны звериное рычание и вопль агонизирующего человека. Но чем дальше продолжается трансформация, тем рёв становится тише, пока не проходит стадии хрипения, шипения, тихого свиста, после чего вовсе затухает. Кольца на локтях и выше колен врезаются в плоть оборотня, сминают мышцы и перекрывают крови доступ к конечностям; большое кольцо на шее душит, отрезая путь и крови, и воздуху. Некоторое время Соктэс стоит на лапах и крупно вздрагивает, синеющий язык свешен набок, глаза почти вылезли из орбит. Мне было жалко смотреть на гибнущее существо, оборотень больше не вызывал страха, но скорее походил на бедную дворняжку, замученную детьми-идиотами. Бывают такие малолетние выродки, получающие наслаждение от издевательств над кошками и собаками; они отрывают животным хвосты, ломают лапы, протыкают брюхо... Соктэс ещё жив, но огонь в глазах стремительно гаснет, и ярость уступает место неописуемым мукам. кажется, во взгляде еще теплится надежда выжить, глаза медленно переходят от одного человека к другому, умоляют, кричат, просят, заклинают... Но Ирикон лишь мрачно ухмыляется и кивает кому-то. Крепкий мужик подходит к Соктэсу и наотмашь бьет его широкой палицей прямо в затылок. Удара хватает, чтобы глазные яблоки выскочили из глазниц, брызнув каплями крови, и повисли на нервных волокнах. Соктэс падает на снег, минуту конвульсивно дергается и замирает. Умирает. Ещё через минуту он в обратном порядке приобретает человеческий облик — неизвестно, почему оборотни после смерти превращаются обратно в людей. Ноги ниже колена и руки ниже локтя, а также голова приобрели мертвецки синий цвет и кажутся ненормально маленькими, будто недоразвитыми или атрофированными, а места, где их сжимали кольца, ярко красного, алого цвета...

Любая казнь ужасна, и казнь оборотня — не исключение.

Я вздрогнул, вспомнив тот эпизод. В попытке защитить соседей я подставил самого себя под сильнейший удар. Теперь нет дороги назад, если только... не расправиться с тремя боевиками, а затем скрыть улики.

Глаза Лаозорда пылали, говоря, что оборотень готов перекинуться в любую секунду. Сиорн свёл брови, не обещая ничего хорошего. Марлим, очевидно, предпочел занять сторону победителя и стал медленно поднимать один из пистолетов на меня.

А я понял, что с каждой утекающей песчинкой времени теряю шанс выжить, и решил не тянуть более. Палец спустил курок, свинцовая пуля калибра 5.6 миллиметра с грохотом вылетела из ствола, вращаясь вокруг вектора направления, пока не столкнулась с низким лбом Лаозорда, проделала в нём маленькую аккуратную дырочку и застряла в мозговом веществе. Голова оборотня запрокинулась назад, он стал падать. Не прошло и десятой доли секунды после моего выстрела, как блестящий револьвер Сиорна выплюнул в меня каплю девятимиллиметровой стали. Я конечно же, ожидал его выстрела и успел метнуться в сторону, выпуская подряд четыре пули в Сиорна. Две из них достигли цели, ранив оборотня в живот и ногу. Но и я тут же почувствовал резкую боль в правом бедре — то попал Марлим. Не целясь, он стрелял сразу из двух пистолетов, но на мое счастье затвор одного после пары выстрелов заклинило. Что говорить, даже у хороших военных полуавтоматических пистолетов такое случается; заклинивание механизма — основная проблема автоматического оружия. Той заминки, которая настала после поломки пистолета, мне хватило, чтобы продырявить Марлима три раза кряду.