Бумеранг на один бросок - Евгений Филенко

СЕВЕРИН. Ну, это как сказать… Хотя, конечно… Я люблю путешествовать, но только спокойно, без приключений, просто смотреть на землю с высоты полета. Люблю сидеть на берегу моря и слушать прибой. Люблю наблюдать, как кошка играет или спит на солнышке. Мама говорит, что по натуре я созерцатель, а не исследователь. Однажды я смотрел на Читралекху часа полтора кряду.

ЗАБРОДСКИЙ. А потом?

СЕВЕРИН. А потом уснул рядышком.

ЗАБРОДСКИЙ. Ты любишь эту жуткую тварь… эту акулу в кошачьей шкуре?

СЕВЕРИН. Ее нельзя не любить.

ЗАБРОДСКИЙ. Хм… Отчего же, можно. И даже не прилагая особенных стараний… А она тебя любит?

СЕВЕРИН. Ну, не знаю… Мама говорит, кошки не умеют любить. Их привязанность строится на инстинкте обладания. Читралекха считает, что я принадлежу ей. Она жуткая эгоистка и ни с кем не хочет меня делить.

ЗАБРОДСКИЙ. То есть, она и сейчас так настроена? (Опасливо протягивает руку в мою сторону.)

ЧИТРАЛЕКХА. Хххххххххх!

ЗАБРОДСКИЙ. Я пошутил.

СЕВЕРИН. Не делайте так. Она понимает только собственные шутки.

ЗАБРОДСКИЙ. Какие мы серьезные… Тебе не кажется, что эгоизм заключен в самой природе любви?

СЕВЕРИН. Может быть… я не думал. Конечно, я читал, раньше из-за любви происходили дикие вещи. Убийства, самоубийства, все такое… Наверное, вы правы: никто не хотел расставаться со своей подругой, как с любимой игрушкой. Или старался навредить тому, кто эту игрушку забирал. Это можно объяснить, но это… это неправильно. Думаю, сейчас все по-другому.

ЗАБРОДСКИЙ. Ты глубокий оптимист, Северин Морозов.

СЕВЕРИН. Угу, все так говорят.

ЗАБРОДСКИЙ. Во Вселенной полно миров, где убийство соперника — обычное дело. И даже не всегда наказуемо.

СЕВЕРИН. Ну, наверное…

ЗАБРОДСКИЙ. И есть миры, где считается нормальным убивать женщину, заподозренную в измене. Например, планета Яльифра.

СЕВЕРИН. Никогда не слышал о такой.

ЗАБРОДСКИЙ. А про юфмангов ты слышал?

СЕВЕРИН. Еще бы!

ЗАБРОДСКИЙ. Это их мир.

СЕВЕРИН. Ни за что бы не подумал… Они выглядят такими добродушными. Хотя в сказках у гномов обычно скверный нрав. Но ведь их женщины, я слышал, очень красивы!

ЗАБРОДСКИЙ. Не просто красивы, а красивы фантастически. Это феи из европейского фольклора.

СЕВЕРИН. Если это правда, у кого поднимется рука на такую красоту?!

ЗАБРОДСКИЙ. И тем не менее… А что бы сделал ты, если бы кто-то попытался забрать твою любимую игрушку?

СЕВЕРИН. Отдал бы, наверное. Если ему так хочется…

ЗАБРОДСКИЙ. А если бы он сделал это силой?

СЕВЕРИН. Ну, треснул бы разок по тыкве. Чтобы научился манерам… Разве трудно попросить?

ЗАБРОДСКИЙ. Хорошо, поставим вопрос по-иному. А если бы это была не игрушка, а любимая девушка?

СЕВЕРИН. Да откуда мне знать?! Я еще маленький, у меня еще не было любимой девушки. Вот появится, тогда и узнаю.

ЗАБРОДСКИЙ. Ты не маленький, Северин. Тебе четырнадцать, и все твои сверстники имеют подружек. И даже дерутся из-за них.

СЕВЕРИН. Да знаю я… Делать им, дуракам, нечего. И потом, девчонки сами их подначивают. Им это почему-то нравится. Какие-то их девичьи заморочки…

ЗАБРОДСКИЙ. Почему же у тебя до сих пор нет подружки?

СЕВЕРИН. Я не думал об этом… до этого утра. Может быть, я заторможенный. В том смысле, что еще не вырос как следует… ну, не в высоту, а… ну, в общем, вы сами понимаете…

ЗАБРОДСКИЙ. А почему «до этого утра»?

СЕВЕРИН. Ну… я узнал о себе кое-что новое.

ЗАБРОДСКИЙ. Что ты эхайн?

СЕВЕРИН. В общем… да.

ЗАБРОДСКИЙ. И кто-то из числа наших общих знакомых попытался объяснить твое равнодушие к юным девам генетическими особенностями?

СЕВЕРИН. Угу.

ЗАБРОДСКИЙ. Так узнай же, юный несмышленый эхайн: это чушь собачья. Эхайны вполне благосклонно относятся к земным женщинам, и за примерами нет нужды ходить далеко.

СЕВЕРИН. Да, я уже знаю… про тети-Олину маму.

ЗАБРОДСКИЙ. Или про Озму.

СЕВЕРИН. Про Озму я не знаю. Она что, тоже мулатка?

ЗАБРОДСКИЙ. Дикий ты человечек, Северин Морозов. Лесное дитя. Хочу, чтобы у тебя после общения с этими знатоками эхайнской культуры не возникло никаких ненужных комплексов. То, что ты эхайн, homo neanderthalensis echainus, никак не служит препятствием к тому, чтобы тебе нравилась девушка вида homo sapiens. Когда я учился в колледже, мне тоже были безразличны однокурсницы. И их это жутко раздражало. А потом я как-то оказался в Карпатах, в лагере «Рыси троп», встретил там одну юную особу… и началось.

СЕВЕРИН. Я был в Карпатах. И никого там не встретил.

ЗАБРОДСКИЙ. Она была одна такая… К чему это я? А к тому, что ты просто еще не встретил ту, что закружит твою глупую башку. И тебе еще предстоит захотеть подраться из-за нее.

СЕВЕРИН. Нет уж, пускай она сама выбирает, кто ей нужен. Но драться… из-за девчонок… глупость какая.

ЗАБРОДСКИЙ. А есть ли в этом мире что-то, из-за чего ты был бы готов немедля кинуться в драку?

СЕВЕРИН. Я еще не знаю. Хотя… пожалуй, есть.

ЗАБРОДСКИЙ. Ну, продолжай.

СЕВЕРИН. Если бы кто-то попытался обидеть маму… если бы сказал про нее что-то плохое…

ЗАБРОДСКИЙ. Ты бы убил его?

СЕВЕРИН. Не знаю… сразу уж и «убил»! Но людей бы навешал, это точно.

ЗАБРОДСКИЙ. И последний вопрос: как ты думаешь… ты знаешь, кто ты такой?

СЕВЕРИН. Конечно, знаю: Северин Морозов, мне скоро пятнадцать, и я необычно высокий мальчик. И еще, как говорят, я какой-то там, ха-ха, Черный Эхайн.

ЗАБРОДСКИЙ. Ничего-то ты не знаешь, высокий мальчик…

18. Гости уходят, мы остаёмся

Потом я поскребся в дверь дома, и мама отперла. Едва только я переступил порог, как за моей спиной снова защелкнулся замок. Ну и ладно… Я плюхнулся в придвинутое к стене кресло — так, чтобы слышать разговоры на веранде и хотя бы краем глаза видеть происходящее там, не раздражая своим вниманием маму, которая желала бы, чтобы я ничего не видел и не слышал.

— Не хочешь ли подняться в свою комнату, Северин Морозов? — спросила она без особой уверенности.

— Не-а, — сказал я, для убедительности скорчил страдальческую гримасу и завел очи. — Мне нехорошо… я тут посижу тихонечко… с кошкой…

Мама недовольно поморщилась, но не возразила.

На веранде гости продолжали свои негромкие разговоры.

— Зачем понадобилось выселять людей из поселка? — спрашивал дядя Костя.

— Никто никого не выселял, — отвечал Забродский. — Они сами, по своей воле, рассредоточились в течение месяца. У кого-то значительно снизилась нагрузка по работе и внезапно наступил долгожданный отпуск. Кто-то получил приглашение посетить Коралловый карнавал в Южной Нирритии на Эльдорадо. Кому-то захотелось повидать дальних родственников, о которых он и думать забыл. Да мало ли причин…