От Волыни до Подыни – легендарный Брусиловский - Александр Бобров

Вы бессильны спасти будущее, никакими мерами этого не достигнуть. Будущее страшно, а мы должны сидеть сложа руки и только ждать, когда все начнет валиться. А валиться будет бурно, стихийно. Вы думаете, я не сижу ночами и не думаю?..»

Генерал-адъютанту М.В. Алексееву, фактически командующему русской армией, подобало бы пребывать в думах о своем прямом долге, а не витать в гнетущей стратосфере подавленности и мистицизма. При таком умонастроении, которое разделяло немало генералов, трудно было ожидать четкой проработки предстоявших операций. В начале года державы Антанты договорились начать наступление на Западном фронте 1 июля, а на Восточном – на две недели раньше.

На совещании в русской Ставке 14 апреля Алексеев изложил свой план: главный удар наносит Западный фронт генерала Эверта в направлении на Вильно, Северный фронт (Куропаткин) и Юго-Западный (Брусилов) содействуют ему, причем последний переходит в наступление после первых двух. Эверт и Куропаткин, оробев, начали толковать о том, что шансы на успех невелики, нужно лучше подготовиться и т. д. Начался торг, когда и кому наступать, Алексеев, как обычно, колебался. Спор разрешил Брусилов, добившись разрешения для своего фронта нанести «вспомогательный, но сильный удар». У Брусилова было 512 тыс., на двух других русских фронтах – 1 220 тыс. войск.

Не успели договориться, как 15 апреля пришла срочная телеграмма от Жоффра: «Я просил бы наших русских союзников, согласно принятым на совещании в Шантильи решениям, перейти в наступление всеми свободными силами, как только климатические условия это позволят, пользуясь отвлечением сил, вызываемым Верденским сражением. Необходимо, следовательно, чтобы подготовка русского наступления продолжалась с крайним напряжением и чтобы она, насколько возможно полно, была закончена ко времени окончания таяния, дабы наступление могло начаться в этот момент». Как будто мало жертв понесла Россия для ослабления натиска на Верден в марте!

Только-только рассмотрели в Ставке обращение Жоффра, как посыпались просьбы из Италии: 15 мая австрийцы обрушились на итальянскую армию. Представители Италии в России соразмерно со скоростью бегства своих солдат умоляли о немедленном переходе в наступление. В панике они говорили о том, что Италию могут вообще вывести из войны. 23 мая в Ставке получили обращение итальянского командования: «Единственным средством для предотвращения этой опасности является производство сейчас же сильного давления на австрийцев войсками южных русских армий». Переговоры итальянцев с русской Ставкой происходили в обстановке большой нервозности. Причем итальянские военачальники взяли в них нетерпимо требовательный тон.

26 мая Алексеев доложил царю: «Содержание этих переговоров указывает на растерянность высшего итальянского командования и отсутствие готовности, прежде всего в своих средствах искать выхода из создавшегося положения, несмотря на то, что и в настоящее время превосходство сил остается на его стороне. Только немедленный переход в наступление русской армии считается единственным средством изменить положение». Алексеев сообщал, что он попросил командующих фронтами ускорить операцию. Брусилов согласился начать ее 4 июня. Алексеев добавил, что он одобрил намерение Брусилова, но «выполнение немедленной атаки, согласно настоянию итальянской главной квартиры, неподготовленное и, при неустранимой нашей бедности в снарядах тяжелой артиллерии, производимое только во имя отвлечения внимания и сил австрийцев от итальянкой армии, не обещает успеха. Такое действие поведет только к расстройству нашего плана во всем его объеме».

Николай II 31 мая телеграфирует итальянскому королю, что 4 июня Юго-Западный фронт ранее установленного срока двинется на австрийцев. «Я решил предпринять это изолированное наступление с целью оказать помощь храбрым итальянским войскам и во внимание к твоей просьбе».

Подготовка наступления была неизбежно скомкана. Что мог противопоставить Брусилов пессимизму Ставки и одновременно требованиям быстрее атаковать австрийцев?».

Положение армий в 1916 году

Но если от пространной беллетристики, которая образно передаёт сложность обстановки и морального состояния верхов, перейти к более сухому и объективному повествованию, следует бросить взор на общее положение воюющих стран и армий в 1916 году. Это важно ещё и потому, что, в отличие от Отечественной войны 1812 года и Великой Отечественной войны первого, самого тяжкого периода, объединённому агрессору противостояла не только Россия (Восточный фронт), но и реально существовал мощный Западный фронт. Так что летом решающего года на театрах боевых действий мировой войны происходило множество сражений, но, тем не менее, главной осталась победоносная, наступательная операция войск Юго-Западного фронта под командованием генерала от кавалерии георгиевского кавалера А.А. Брусилова. И это несмотря на то, что продолжались кровопролитные бои под Верденом, втянувшие в свою орбиту сотни тысяч солдат противоборствующих сторон. Невзирая на полномасштабное наступление англо-французских войск на реке Сомма.

Итак, минула тяжелая зима 1915/16 года. Весной 16-го кризис снабжения русской армии был преодолен. Не хватало только тяжелой артиллерии, ее производство отечественные заводы еще не освоили. Но трехдюймовок выпускалось достаточно, на всех фронтах изношенные орудия заменили новыми. А снаряды шли сплошным потоком, на ящиках рабочие писали: «Бей, не жалей!». Для повышения темпа огня батареи обучались стрельбе не по отмашкам офицеров, а «по огню» – наводчики держатся за шнуры, глядя друг на друга, и бьют дружной очередью вслед за правофланговым орудием. Пулеметов стало в 2–3 раза больше, чем в начале войны. В массовых количествах поступали гранаты, в полках стали формировать отряды гренадеров, мастерски владеющих этим оружием. Появились на фронте 90-мм бомбометы, ранцевые огнеметы, ружейные гранатометы, броневики, дымовые шашки, химические снаряды. Об успехах русской науки и промышленности говорит хотя бы тот факт, что всего через год после первых немецких газовых атак весьма эффективным угольным противогазом профессора Зелинского были уже снабжены не только все бойцы на передовой, но даже все лошади. (Французы вплоть до 1917 года пользовались подручными средствами ватно-марлевыми повязками, кострами перед окопами). В апреле 16-го британский атташе Нокс с удивлением писал: «Русское военное положение улучшилось так, как того не смел бы предсказать ни один иностранный наблюдатель в дни отступлений прошлого года». И солдаты повеселели: дескать, в таких условиях воевать можно! Произошли изменения и в командном составе. В своих мемуарах Брусилов даёт спокойную и в общем-то доброжелательную оценку своих прямых командиров: «Главнокомандующим армиями Юго-Западного фронта, в состав которого вошла и моя 8-я армия, был назначен командующий войсками Киевского военного округа генерал-адъютант Н. И. Иванов. Это был человек вполне преданный своему долгу, любивший военное дело, но в высшей степени узкий в своих взглядах, нерешительный, крайне мелочный и, в общем, бестолковый, хотя и чрезвычайно самолюбивый. Он был одним из участников несчастной японской кампании, и думаю, что постоянные неудачи этой войны влияли на него и заставляли его непрерывно сомневаться и пугаться зря, так что даже при вполне благоприятной обстановке он постоянно опасался разгрома и всяких несчастий.

Начальником его штаба в начале кампании был М. В. Алексеев, человек очень умный, быстро схватывающий обстановку, отличный стратег. Его главный недостаток состоял в нерешительности и мягкости характера. При твердом главнокомандующем эти недостатки не составляли бы беды, но при колеблющемся и бестолковом Иванове это представляло большую угрозу для хорошего ведения дела на Юго-Западном фронте».

В марте 1916-го был наконец-то снят главнокомандующий Юго-Западным фронтом Иванов, который и в глазах верховного командования подтвердил характеристику Брусилова. Убрали его деликатно, придумав почетную и бездельную должность «советника» при Ставке (где он оказался востребованным лишь единожды – в марте 17-го ему поручили подавление революции в Петрограде. И он, конечно же, не справился). С 17 марта 1916 года Брусилов назначается главнокомандующим Юго-Западного фронта. Генерал-майор Отдельного корпуса жандармов А.И. Спиридович в своей книге «Великая Война и Февральская Революция 1914–1917 гг.» не без симпатии к Брусилову, писал об этом:»19 марта Государь вернулся в Царское Село и пробыл там неделю. Затем выехал на фронт. Ехали на Юго-Западный фронт. Злободневною темою разговоров было смещение Главнокомандующего того фронта генерала Иванова. Его не любил Алексеев. Ставка не была им довольна. Государь подписал рескрипт Иванову и назначил его состоять при своей особе. Старик брюзжал, что он устал плакать от обиды. А позже болтал, что будто бы Алексеев объяснил ему его смещение желанием Императрицы и Распутина. Это была очередная глупейшая сплетня. Кто выдумал ее трудно сказать. Главнокомандующим Юго-Западного фронта был назначен генерал-адъютант Брусилов, которого Алексеев тоже не любил.