По большому счету. История Центрального банка России - Евгения Письменная
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это был словно приговор с таким трудом выстраданной и едва установленной более-менее строгой денежно-кредитной политике. Молодой, амбициозный и горячий первый заместитель Дубинина Сергей Алексашенко стоял намертво: мы не будем печатать деньги ни при каком раскладе. После поручения Черномырдина Дубинин и Алексашенко написали в правительство подробное письмо, в котором говорилось, что ждет страну при залповой эмиссии в десять триллионов рублей: инфляция, девальвация и экономическая дестабилизация. «За пять-шесть недель Россия может растерять все то, что она достигла за четыре года упорного движения вперед… все то, что составляет результат экономической политики»[131].
Президента и премьера эти высокопарные слова не пугали. Выигрывать выборы нужно любой ценой, здесь и сейчас. Это суровая реальность, а письма Дубинина – экономические пугалки будущего.
Двадцать второго мая 1996 года президент издал указ № 753 «О перечислении прибыли Центрального банка Российской Федерации в федеральный бюджет», в котором Центробанку России рекомендовалось перевести в федеральный бюджет уже в мае пять триллионов рублей[132].
Для центробанкиров это прозвучало как гром среди ясного неба. Именно по этому поводу и было решено собрать экстренный совет директоров Центрального банка – прямо в больнице, куда Дубинин загремел с очередным приступом тромбофлебита[133].
Белые халаты, заботливо подготовленные медсестрой Аленой, все семь приехавших членов совета директоров[134] послушно надели. А вот тапочки – не стали. «Глупо как-то», – буркнул один из старейшин ЦБ Вячеслав Соловов, увидев белые тапочки. «Глупо – не то слово. Просто идиотизм», – порывисто отреагировал Алексашенко, имея в виду пятитриллионную эмиссию. Соловов, автор зачета 1992 года, который двадцать лет был главным бухгалтером Госбанка СССР, не считал эмиссию глупостью, но спорить не стал. Прошло всего четыре года, но в Центробанке настали другие времена; теперь верными считались иные правила. Соловов отодвинул тапочки и прошел в комнату в обуви, за ним потянулись остальные. Андрей Козлов, принявшийся было расшнуровывать ботинки, последовал примеру коллег, завязал шнурки и прошел в комнату обутым.
Все сели за стол и стали молча смотреть на Дубинина, который странно выглядел в джинсах и полосатой рубашке. Глава Центрального банка после короткого хмыканья сразу перешел к делу.
– Спасибо, коллеги, что приехали на экстренный совет директоров Центрального банка. Вопрос срочный. Уверен, что вы уже ознакомились с указом о перечислении прибыли Центрального банка в федеральный бюджет.
Собравшиеся заерзали в креслах, послышался вздох. Дубинин продолжал:
– Нам нужно подумать, как отреагировать.
– А что тут думать? – Алексашенко перехватил инициативу. – В указе написано: «…рекомендовать Центральному банку». А мы в рекомендациях не нуждаемся. Тем более что законы мы должны исполнять, а указы президента для нас недействительны. Такой указ выполнишь – потом такое начнется, что мама не горюй. Мы же обо всем написали в письме правительству. Неужели непонятно?
– Политическая ситуация непростая, – пытался продолжить Дубинин.
Алексашенко не мог остановиться и тихо комментировал:
– Как будто она у нас когда-нибудь была простой.
Слово взял Андрей Козлов.
– Этот указ противоречит закону о Центральном банке. Противоречие очевидно, поэтому правильным будет отказаться исполнять указ. Мы просто не имеем права нарушать закон о ЦБ.
Алексашенко, который собирался насмерть стоять за отказ от эмиссии, с благодарностью посмотрел на Козлова. Все остальные члены совета директоров поддержали молодых коллег: какие бы ни были у них взгляды, но нарушать закон никто не хотел.
Дубинин согласился.
Халаты сложили в коридоре аккуратной стопкой, попрощались с Дубининым, пожелали ему поправиться побыстрее и разошлись.
«Надо же, какие тихие и аккуратные», – думала Алена, провожая их взглядом. Она была довольна, что совет директоров прошел успешно, без проблем. Теперь и ей будет что рассказать Зое Николаевне.
После больничного совета директоров Дубинин отправил в правительство письмо с отказом выполнять рекомендации указа и описанием последствий такой меры. Центробанк упрекал правительство в том, что оно саботирует сбор налогов и пытается решить все свои проблемы за счет ЦБ. Этот способ простой, но он приведет к тяжелым последствиям – «всеобъемлющему финансовому кризису». Так писал Дубинин Черномырдину[135]. Центробанк в очередной раз должен был стать палочкой-выручалочкой от всех бюджетных проблем. За предшествующие указу Ельцина два месяца совокупная поддержка бюджета Банком России превысила восемь триллионов рублей, что было сопоставимо по размерам с месячными доходами бюджета.
Но правительство было ненасытным, оно хотело больше и больше. Чем ближе были выборы, тем больше требовалось денег.
Дубинин проводил коллег грустным взглядом и несколько минут рассматривал сложенные халаты. Улыбнулся, когда увидел, как впорхнула милая медсестра и забрала тапочки и халаты.
– Все хорошо? – спросила она.
– Все хорошо, – кивнул Дубинин, – спасибо!
Девушка засияла. Дубинин опять улыбнулся.
– Как вас зовут?
– Алена.
– Спасибо, Алена!
Когда Алена вышла, Дубинин погрузился в тяжелые размышления. Ведь он не стал говорить своим коллегам о состоявшемся вчера тяжелом разговоре с Черномырдиным. Премьер, как всегда, доступно объяснил, что спорить бесполезно и нужно искать компромисс: «Других вариантов нет». В большой политической игре много щепок летит, сказал Черномырдин. Если ЦБ уйдет в глухую оборону, от очередных отставок никто не застрахован, и горячий Алексашенко первым полетит на вольные хлеба.
Дубинин не рассказал коллегам, что уже попросил свою сотрудницу Надежду Иванову рассчитать разные сценарии последствий эмиссии. Он не упомянул, что сам выбрал сумму в пять триллионов: такая эмиссия ухудшала положение, но не настолько сильно, как десять. Изучив разные сценарии, он выбрал между плохим и очень плохим и позвонил Черномырдину со словами: «Если правительство внесет пять триллионов, то ущерб будет относительно приемлемым. Я гарантирую, что мы исполним такое решение». На том и остановились.
Всего один день потребовался, чтобы принять в трех чтениях закон в Государственной Думе, одобрить в Совете Федерации и подписать у президента. Пятого июня 1996 года, за одиннадцать дней до президентских выборов, был принят закон о том, чтобы прибыль Центробанка в размере пяти триллионов рублей перечислить в бюджет[136]. Большая часть средств должна была пойти на зарплату бюджетникам, меньшая – на расходы по разделу «Национальная оборона». С законом совет директоров Банка России спорить не стал.
Пять триллионов были выпущены в срок[137]. Ельцин с трудом, но выиграл выборы и стал президентом во второй раз. Коммунистический реванш не состоялся.
Всеобъемлющего финансового кризиса сразу после выборов не случилось, но экономическая политика принципиально не изменилась. Правительство еще
