После долгой зимы - Мар Лиса
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Возвращаемся домой уже затемно. Егор заносит в дом плюшевое недоразумение и оставляет его жить на кресле. И пакеты с моими покупками из магазина рукоделия, ужас, как руки чешутся разобрать их и опробовать.
— Я пойду? — спрашивает Егор, правильно истолковав мой взгляд.
— Постой.
Мне очень хочется закончить этот вечер на смелой ноте. Я подхожу вплотную, кладу руки ему на плечи, встаю на носочки и касаюсь его губ. Теплая бархатистая кожа на них приятно ощущается при контакте, а полная нижняя губа — это вообще просто космос. Совершаю пару неловких движений, только вот что дальше делать, я не знаю. Мысленно молю его мне помочь. И Егор будто слышит мои мысли и перехватывает инициативу. Не легко и поверхностно, в стиле бабочки, как я, а захватывает полностью мой рот, клеймит его своим языком, и эти грубоватые, но неповторимые подгибающие ноги поцелуи — это именно то, что мне, оказывается, нравится. От настойчивых бархатных касаний улетаю в другую вселенную. Задыхаюсь, но не могу отодвинуться, как будто крылышки увязли в патоке.
А потом я чувствую, как горячая, даже сквозь шерстяные колготки, тяжелая ладонь ложится мне на бедро под платье и скользит по нему вверх. И поначалу мне даже приятно, а потом я распахиваю глаза, но ничего не вижу.
Темнота.
И яркой вспышкой мать запихивает меня в комнату с подсвеченным алым распятием, бубня при этом "грех, грех, грех".
Темнота.
И еще более яркой молнией Семен прижимает меня к кровати, его руки на моих бедрах, настойчиво раздвигают мне ноги, чтобы разорвать надвое…
— Нет! — во весь голос кричу я и с непонятно откуда взявшейся силой отпихиваю его от себя. — Не трогай меня!
Темнота отступает через время, понимаю, что я нахожусь в безопасности на даче, Егор меня слегка трясет, чтобы привести в чувство, но тут же поднимает руки вверх, когда видит, что я смотрю на него более осмысленно:
— Извини, Ада, я не должен был тебя трогать… Я же не насильник какой-то. Просто ты такая… Не сдержался. Но теперь точно зарубил себе на носу, что со мной ты готова вести только платонические отношения, — тараторит он, а я все еще несколько оглушена, что не успеваю соображать и отвечать.
Меня бьет крупная дрожь. Он подает мне стакан воды, выпиваю залпом, немного проливая из-за трясущихся рук.
— Тебе лучше? — спрашивает Егор после пары минут молчания.
Киваю.
— Тогда я поеду, больше не буду тебя нервировать своим присутствием. И себя мучать, — последнюю фразу как-то совсем глухо давит сквозь зубы.
Смотрю в его глаза раненого зверя и не нахожу слов. Хлопок двери. Рев мотора. И я съезжаю по стене на пол прямо там, где стояла. Опускаю голову к коленям. Слезы стекают по крыльям носа, теряясь в колготках и платье. Я снова не нашла в себе сил рассказать ему, что я пережила.
И я снова все испортила.
Ада
Утром мне стало сложно заставить себя открыть глаза. По ночам мне начала сниться моя такая реалистичная жизнь, какой бы она могла быть, если бы не мои призраки прошлого. Я могла спать и наблюдать за своей выдуманной жизнью рекордное количество времени. Встать меня заставлял только дикий холод в доме, от которого не спасало теплое одеяло. Встав же, вспоминала, что и в реальном мире меня ждут дела. За эти по новой две недели одиночества я поднялась еще на какую-то ступеньку выше. Я провожу много времени за пошивом простеньких в исполнении бюстье и решаю создать для такого вида моих работ отдельную группу с рекламой в уже существующей. Считаю, что им не место среди игрушек и домашнего декора. И, что удивительно, но и эти мои творения получают отклик. Весь мой обычный стол и рабочий стол ноутбука завалены бумажными и электронными эскизами, я каждый день сгребаю с пола возле швейной машинки целый ворох обрезков всяких ниток, тканей и ленточек, искалываю все пальцы и переутомляю глаза, но кто бы знал, как мне нравится смотреть на конечный результат своих творений. Это все, без сомнений, того стоит.
Во вторник на телефон приходит уведомление о готовности карты, а в среду я уже тороплюсь на почту. Это крошечное деревянное здание с чуть покосившейся крышей и большим ящиком для писем. Знакомлюсь там с милой работницей Евгенией Васильевной, которая уже на пенсии, но все еще подрабатывает на почте три дня в неделю. Она охает и ахает, зачем я пришла сама, если в течение пары дней всю почту бы разнесли по ящикам. А я так спешила, чтобы воплотить свою идею в жизнь, что и не подумала об этом. Получаю конверт с картой, бланк с реквизитами и спешу домой порадовать свою скромную аудиторию, что теперь у меня можно что-то заказать. И принимаю несколько заказов уже в ближайшие пару дней. Тружусь над ними, не покладая рук, хожу отправлять на почту и получаю первые деньги на карту. Решаю наведаться еще и в местный магазин. Это здание чуть больше, чем почта, но все равно на немногочисленных полках только самые скромные товары, ни в какое сравнение с супермаркетом, который я уже видела. Там знакомлюсь с продавщицей, которая требует называть ее просто Клавой, веселой дородной женщиной лет сорока с небольшим, и с Иваном, мужчиной средних лет, который подрабатывает тут грузчиком. Покупаю всего лишь бутылку молока, потому что финансы мои еще очень скромны, но кто бы знал, сколько во мне восторга, когда я переступаю порог магазина, с какой гордостью я несу эту бутылку молока. Это первое, что я купила самостоятельно, на свои заработанные деньги. Впервые
