Неумышленное ограбление - Наталия Левитина

С директором и собственником агентства Володей Потаповым мы знакомы еще со студенческих времен, и когда моя журналистская звезда ярко вспыхнула в спровоцированном мною «деле Тупольского» и едва безвременно не закатилась на казенной койке гинекологического отделения одной из московских больниц, он сам нашел меня, завалил литературой о рекламном деле на английском языке, убедил, что вовлекает в чрезвычайно прибыльное и перспективное дело, отвесил 576 откровенно лживых и потому достигающих цели комплиментов (мастер!), я растаяла, как весенняя сосулька, и расслабленно согласилась. Это было моей очередной этапной жизненной ошибкой. Энергичный, уже частично седой, Володька обладал уникальной способностью эксплуатировать окружающих, вызывая при этом у них смешанные чувства возмущения, признательности, удивления и ликования. Я работала на него четырнадцать часов в сутки: сочиняла джинглы про болгарское лечо, раздевалась перед камерой, если внезапно исчезала фотомодель, а клипмейкеру позарез был необходим кусок женского бедра, подавала кофе нужным клиентам, добывала особые сосиски для презентаций, дрессировала сотрудников воронежского филиала, дарила сувениры коллегам из популярных газет (чтобы наши материалы публиковались в первую очередь), искала талантливых оформителей витрин. И все это — за рублевый эквивалент ничтожной суммы в 54 доллара! В то время, как замороженный бифштекс в рекламируемом мною супермаркете стоил 3 доллара 99 центов.

Я негодовала по ночам, я жаловалась Антрекоту, но каждое утро сломя голову неслась туда, где, как мне казалось, без моего участия все рассыплется. Ставка Потапова была безошибочной: я возмущалась его наглостью, но каждый вечер по телевизору могла наблюдать результаты своей работы, дело шло, и я этим гордилась, а гнусный рабовладелец сыпал комплиментами, восхищался, изумленно целовал ручку и мудро поощрял творческую инициативу. Хотя надо отдать ему должное: и у него часто по утрам чернели под глазами круги, а пятая жена (по заведенному у Потапова обычаю — красавица) плакалась мне в телефонную трубку, что Вова опять всю ночь провисел в каске на стене какого-то дома, помогая рабочим, которых он коварно подвиг на двадцатичетырехчасовую ударную вахту, укреплять рекламный щит…

Вот и сегодня, не успела я припарковать машину на стоянке для сотрудников и без пятнадцати восемь войти в здание, уже наполненное ароматом свежесваренного кофе, как Потапов вылетел мне навстречу с банкой сахара в одной руке и чертежным плакатом — в другой.

— Максимова! Зайди, солнышко!

Я налила себе кофе и села в кожаное кресло. В свое время я была активно привлечена к обустройству офиса, весь наш первый крупный гонорар мы истратили на обстановку комнат — денег Потапов не считал. Я два дня бегала по Москве, заказывая комплекты офисной мебели, искусственные пальмы, горизонтальные жалюзи, пейджеры и калькуляторы — вспоминая апартаменты «Интеркома», я знала, как благотворно, влияет фешенебельный интерьер рабочего места на трудовой энтузиазм.

— Максимова, ты уже в курсе, что ты шикарная женщина? (Началось. Опять задание.) Нет, ты не закатывай глаза. Знаешь ли ты, что семьдесят процентов клиентов продолжают с нами сотрудничать только потому, что на сорок шесть процентов ты покорила их своим профессионализмом, а на пятьдесят четыре процента потому, что не в силах уйти от обаяния твоей личности и бесподобного шарма?

(Какие сложные математические вычисления.)

— Чего ты снова от меня хочешь, Потапов?

— Слушай, а ведь этот костюм стоит квартальной премии всех нас, вместе взятых. — Он потянулся к пиджаку, чтобы потрогать филигранно отстроченный лацкан.

— Убери свои волосатые руки! — испуганно взвизгнула я. — Кофе прольешь!

— Да. Покупал жене нечто подобное, но, видя, как это может выглядеть в оптимальном варианте, понимаю, что истратил деньги впустую.

— Негодяй.

— Да. Природный шик — это не покупается. Еще кофе? Ну, к делу. Кстати, пытался варить кофе по твоей технологии, но у меня что-то все-таки не так. Скрыла главный секрет, да?

— Все, я ухожу. У меня дел невпроворот!

— Стоять! Есть у меня школьный товарищ. Такой же умный и справедливый, как я. Сейчас он председатель правления коммерческого банка. «Альянс» называется. Слышала, наверное?

— Слышала. Он мне даже снится, банк этот. Он, между прочим, висит на мне уже три месяца. У них в отделе рекламы какой-то непроходимый дуб — то ему слоган не подходит, то объявление недостаточно большое за те деньги, что они нам платят, то девочка-модель недостаточно выразительна. Если бы сказал раньше, что директор твой друг, я бы давно попросила этого кретина уволить. Мы могли бы сделать из «Альянса» конфетку — он стал бы первым другом российских предпринимателей и обывателей.

— Отмечу в блокноте. Так вот, у Дмитрия Васильевича пропала дочь. Ушла в пятницу провожать подругу на вокзал, и все. Исчезла.

Я вздохнула. Жизнь трагична. Если ты пенсионер — тебе нечего есть. Если директор банка — исчезают дети. Страна тупиковых ситуаций и безрадостных альтернатив.

— Я надеюсь, что ты ее найдешь, — закончил Потапов.

От удивления я чуть было не вылила остатки кофе на свой роскошный новый костюм.

— А я-то тут при чем?

— Дмитрий, конечно, подключил уже и милицию, и частную фирму, но…

— Если ее отец — директор банка, то наверняка она сгибалась под тяжестью золотых колец и цепей. Ее могли стукнуть по голове, снять драгоценности и кинуть в какой-нибудь колодец. И чем я в таком случае могу помочь?

— Не знаю. Но его жена читала книгу, которую ты написала об «Интеркоме» и «деле Тупольского». Сейчас она в отчаянии и хватается за соломинку. Она решила, что у тебя талант криминалиста. А принадлежность к женскому полу поможет разобраться в мотивах поведения девочки — куда пошла, с кем и почему. Ты расспросишь всех, с кем она общалась. И ведь может оказаться, что милиция и сыскное бюро будут искать не в том месте, а ты, с твоим умением замечать неуловимые подробности и интонации, что-нибудь да найдешь. В случае, конечно, если уже завтра не объявятся похитители с требованием выкупа (но прошло уже трое суток с момента ее исчезновения) или труп ребенка обнаружат в какой-нибудь канаве…

Я пожала плечами. Эта затея показалась мне совершенно несуразной.

— И если твои поиски увенчаются успехом — тогда гонорар. А если правоохранительные органы тебя опередят — материальная компенсация за убитое время.

Я встала и направилась к двери. Год назад я была относительно молода, подвижна и могла ввязываться в игры с мафией. Моя излишняя резвость и физкультурные упражнения по спуску с третьего этажа стоили мне ребенка. А вдруг здесь снова замешаны мафиозные структуры: девчонку захватили, чтобы управлять банкиром, который и сам принадлежит к клану подпольных финансистов? И я снова окажусь горошиной между каменными жерновами.

— Нет, Володя, я в таких делах больше не участвую.

— Постой. Я их знаю двадцать лет — еще на свадьбе гулял. И это их единственный ребенок.

Потапов приподнял на своем столе, заваленном папками, рисунками, видеокассетами и чертежами фирменных знаков, кипу бумаг и извлек на свет фотографию.

— Ради ее матери. Прошу. Даже если ты ничего не найдешь, она будет знать, что делается все возможное, чтобы отыскать дочь.

Я взглянула на фотографию. Чудесное, открытое лицо девушки из телевизионной рубрики «Розыск». Как ее звали? Дарья, Даша. Неужели это прелестное творение природы уже не дышит? Меня сковал холод, я застыла в неподвижности, словно заледенелый мартовский сугроб.

Потапов взволновался:

— Что с тобой?

— Не знаю. Потапов был озадачен.

— Да что с тобой? Ты вся дрожишь! Боже, какая ледяная!

Потапов воспользовался моментом, сгреб меня и охапку и застыл в позе матери, защищающей дитя от поползновений немецких оккупантов. В этой позе нас застала Любовь Николаевна, юрист.

— Танюша, за тобой пришла машина. Владимир Андреевич, вы сломаете ей позвоночник.

— Ну вот, за тобой уже прислали машину. Беги, моя резвая девочка, тебя доставят прямо в дом банкира. Мосты сожжены, как понимаешь, я уже дал согласие от твоего знаменитого имени.

Я схватила фотографию и выскочила из кабинета. Действительно, резвая девочка. Прыгаю, как пятимесячная газель.

Прошло то время, когда вздохнуть свободной грудью на нелимитированных метрах жилой площади могли лишь высокопоставленные государственные чиновники и обласканные правительством служители искусства. Жизнь изменилась, народ, в лице любимчиков фортуны, поклонников золотого тельца банкиров, коммерсантов, директоров и вкупе с ними рэкетиров и киллеров пополз на волю из строго ограниченного коробками пятиэтажек пространства, чтобы кожей ощутить простор шестидесятиметровых гостиных, прелесть застекленного зимнего сада и уют мансарды.