Музыкант. Том 1 - Геннадий Марченко

Записать ее удалось на все той же студии Всесоюзного радио вместе с эстрадно-джазовым оркестром под управлением Вадима Людвиковского благодаря одному звонку Блантера. Жаль, что к нынешним электрогитарам нет практически никаких "примочек". Даже на Западе пока еще музыканты экспериментируют с эффектами, что уж про СССР говорить. Даже синтезатора нет завалящего. Поэтому вместо соло на гитаре оркестр исполнял соло на скрипках. А куда деваться?! Партию бас-гитары пришлось показывать самому. На счастье, басист оказался понятливым.

А уже в эфир вещь ушла после того, как запись не без протекции того же Блантера попала на стол председателя Государственного комитета по радиовещанию и телевидению при Совете Министров СССР Сергею Кафтанову. Того песня зацепила, и вскоре она прозвучала в программе "В рабочий полдень". Нужен был толчок, трамплин, который придал песне нужное ускорение.

3 февраля, за полтора месяца до старта чемпионата, как Ильич и обещал, Бесков привлек меня к тренировкам со взрослой командой. Вместе ЦСКА я отправился на последний предсезонный сбор на Черноморское побережье Кавказа. Пришлось отпрашиваться из училища на месяц, и то свою роль сыграло письмо, подписанное самим заместителем министра обороны, Артынова была против того, чтобы я гробил свое здоровье на футбольных полях, упирая на то, что серьезные занятия музыкой и большой спорт несовместимы. Хотя до этого с тренировками в школе ЦСКА как-то мирилась.

В общем, на море я все-таки улетел с командой, в которой мне сразу дали прозвище Композитор. Как-никак все уже знали, кто автор песен, которые исполняют Бернес, Клемент, Миансарова и прочие звезды отечественной эстрады.

Нас разместили в военном доме отдыха в Кудепсте — микрорайоне Сочи. Кстати, там впервые я и услышал по радио свое исполнение песни "Трава у дома". И не я один. Вечером того же дня Бесков отозвал меня в сторонку:

— Егор, хорошая песня "Трава у дома", мне понравилась. Но учти, что в не таком далеком будущем тебе придется делать выбор — футбол или эстрада. Так что давай определяйся. Не хочу на тебя давить, но футболист из тебя может получиться неплохой. А музыкой вполне можешь заняться, когда уйдешь из большого спорта.

Блин, сговорились они, что ли… Артынова меня от футбола отваживает, Бесков от музыки! А я вот хочу и рыбку съесть… Хотя это плохое сравнение. Одним словом, пока музыка не мешала футболу, и наоборот, так что я предпочитал пока оставить все как есть.

Ну да, если я рассчитывал, что мне все будет даваться столь же легко, как и в молодежке, то жестоко ошибался. Нагрузки здесь оказались не в пример больше, а в двухсторонках новоиспеченные партнеры со мной не церемонились. После одного из жестких подкатов со стороны Альберта Шестернева я кое-как дохромал до скамейки запасных, где врач команды осмотрел мою ногу и сунул пакет со льдом. Мол, держи пока, отдыхай. Следующий день пришлось пропустить, затем я вернулся к прежним нагрузкам, а синяк еще долго не сходил.

Но все-таки, похоже, кое-что я сумел продемонстрировать за отпущенный мне месяц предсезонки, потому как по возвращении в Москву Константин Иванович меня похвалил и сказал, что если я буду так же прогрессировать, то уже в следующем сезоне могу рассчитывать на приглашение в основную команду.

А в преддверии 12 апреля ко мне подошла директор музучилища.

— Егор, — сказала Лариса Леонидовна, — ты же у нас на радио вовсю звучишь с песней "Трава у дома", вот на тебя и пришла разнарядка. Выступишь на концерте в преддверии Дня космонавтики. Ожидаются первые лица государства, и возможно, космонавты Юрий Гагарин и Герман Титов.

— Но у нас же игра в этот день в чемпионате Москвы…

— Возражения не принимаются, на кону честь нашего училища. Вот здесь я тебе записала время, адрес и фамилию человека, к которому тебе нужно будет приехать послезавтра. Там пройдет первая репетиция, от занятий я тебя на этот день освобождаю. И как поедешь — не забудь захватить свидетельство о рождении.

Ну да, мне же 16 исполнится 10 мая, потом можно и паспорт получить, а пока, как маленький, буду пользоваться свидетельством.

А ехать мне нужно было не куда-нибудь, а в Дом Союзов. Концерт же планировался на сцене Колонного зала. Эх, а ведь в свое время довелось мне петь с этой сцены. Неужто история повторяется столь причудливым образом?

Здесь я сразу попал в руки режиссера предстоящего мероприятия — редактора Главной редакции музыкального радиовещания для населения СССР Игоря Борисовича Аксельрода. А я ведь помню его совсем пожилым, сейчас же он вполне еще в соку, деятельный, полон сил и энергии.

— С такими молодыми исполнителями мне еще работать не доводилось, — заявил Игорь Борисович, задумчиво глядя в мою сторону. — Разве что когда выступал детский хор. Ну ничего, надеюсь, мы сработаемся.

Я тоже на это надеялся. Главное, чтобы вокал не подвел во время концерта, все-таки я еще не до конца был уверен в своих еще не заматеревших голосовых связках. Сразу попросил предоставить мне пару бэк-вокалистов. Если в студии у нас получалось наложить мой собственный голос сверху моего же, то живой концерт — дело совсем другое. "Бэков" нашли быстро, но для начала мне дали выучить очередность выхода артистов.

Концерт открывал Марк Бернес с моей "С чего начинается Родина". Следом выступала Клавдия Шульженко с песней "Молчание". Я шел седьмым, следом за Владимиром Нечаевым, который был заявлен с композицией "Костры горят далекие", а после меня выступала Капиталина Лазаренко, которой аккомпанировал Давид Ашкенази. Имя исполнительницы знакомое, но мне всегда казалось, что ее зовут Капитолина, а тут, похоже, лишняя буква "а" закралась в имени. Опечатка, наверное, о чем я и сказал Аксельроду.

— Никакой ошибки, молодой человек, ей родители дали имя в честь труда Карла Маркса "Капитал". Я на своем веку еще и не такие имена встречал.

Да уж, я тоже прекрасно помнил истории, как в 20-е и 30-е годы родители называли своих отпрысков Авангардами, Векторами, Владиленами, Олимпиадами, Октябринами… Один знакомый рассказывал, что лично знал женщину с именем Даздраперма — Да здравствует первое мая. Хотя я подозревал, что товарищ просто прикалывается. Но в любом случае Капиталина — это еще и в самом деле ерунда.

Должна была выступить еще и Лидия Клемент с песней "Нежность". Видно, организаторы концерта тоже решили, что композиция о космонавтах, ну или летчиках как минимум. А все космонавты — бывшие или действующие летчики, так что песня написана Пахмутовой и Добронравовым словно по заказу. Хотя какие еще Пахмутова и Добронравов?! Теперь уже я автор, получается, как ни крути.

Все мы собрались окончательно 9 апреля на генеральной репетиции, за два дня до правительственного концерта, который должен был состояться 11-го числа. Репетицию почтила своим присутствием Екатерина Фурцева. Легендарная при жизни министр культуры СССР расположилась в четвертом ряду, рядом с Аксельродом, который постоянно ерзал на месте, и вытирал носовым платком потные лоб и шею.

Екатерина Алексеевна, напротив, сидела как королева на троне, с прямой спиной и невозмутимым лицом. Даже глядя в щелочку из-за кулис, я словно чувствовал на себе ее пристальный, немигающий взгляд. Черт, на сцену-то страшно выходить, выступая перед Ельциным и Путиным, даже так не волновался.

Между тем репетиция шла своим чередом. Исполнители выходили по своим порядковым номерам. Отстрелявшийся первым Бернес, видя мое волнение, успокаивающе хлопнул по плечу:

— Не боись, Егорка, прорвемся!

— Говорят, у Фурцевой очень уж крутой характер.

— Есть такое, не женщина — кремень. Министром стала недавно, но сразу принялась наводить в ведомстве свои порядки. Но ты, главное, не давай слабину. Держись уверенно, если будет о чем-то спрашивать — отвечай четко, взгляд не отводи. Да и песня у тебя хорошая, как раз в тему. Я думаю, Екатерине понравится.

Мое выступление прошло будто в тумане. Исполнил песню в сопровождении эстрадно-симфонического оркестра Центрального телевидения и Всесоюзного радио под руководством Юрия Силантьева, помня лишь одно — не тушеваться. Хорошо, парни с бэк-вокала не подкачали, а ведь тоже, наверное, волновались, хотя за ними всего лишь помощь на припеве. Уже за кулисами меня начало отпускать. Пальцы мелко подрагивали, спина была мокрой от пота. Однако… Кто там говорил, что петь — не мешки ворочать?

— Молодец, хорошо выступил, — поздравила меня Клемент. — И держался неплохо, самый экспрессивный номер. По-моему, Фурцевой понравилось. Кстати, это ведь ты написал песню, которую я исполняю?

— Есть такое, — скромно пожал я плечами.

— Отличная вещь, я когда в первый раз ее пела — у меня ком в горле стоял. Просто удивительно, что автор такой песни по существу еще подросток.

Ага, вот бы ты удивилась, если бы знала, что мне на самом деле 63… нет, уже 64 года, учитывая, что день рождения в той жизни я отмечаю 18 января. Что-то затягивают медики с моим выводом из комы. Может, я вообще уже помер, и заселился в это тело окончательно? Оставалось только гадать и ждать, вдруг рано или поздно я очнусь на больничной койке снова пенсионером. А я уже, честно говоря, как-то привык к этому телу, все-таки приятно себя чувствовать молодым и здоровым. И даже уже вроде бы не так сильно и хотелось вернуться в будущее. Ну а что меня там ждет? Дочь от первого брака уже взрослая, еще пятнадцать лет назад свалила в Канаду, и там живет своей жизнью, пару внуков уже мне родила. Я ее года два не видел на момент, как меня током шандарахнуло. Не видел, правда, вживую, по скайпу-то мы с ней раз в неделю, но общались. Кстати, вполне может быть, прилетела в Москву и сидит теперь у моей постели уже… Уже скоро как год, елы-палы. И не знает, что папаша тут в теле юнца развлекается с девочками-ровесницами и заделался гениальным композитором. Может, даже порадовалась бы за меня.