Ген человечности - 3 - Александр Маркьянов

— Капитан!

Я поднял голову — передо мной был Баз, нарядившийся в нечто, напоминающее пожарное обмундирование. Вот и не подумаешь, что человек совсем недавно рокером был. Армия — она и впрямь навсегда.

— На пару слов.

Я остался сидеть на месте.

— Говори. Видишь, нет никого.

— Я думаю, тебе стоит взглянуть на то что мы увидели на базе. Это очень серьезно.

Голова болела.

— Садись за руль. Я не могу.

Ударный истребитель-бомбардировщик F15E Strike Eagle, способный выполнять как истребительные, так и ударные задачи стоял перед нами — большой, красивый и…

Бесполезный.

— Какая тварь это сделала?! — в груди жарким варевом поднимался гнев.

— Не знаю, сэр — пожал плечами Баз — мы так все это нашли. Черт, не думаешь же, что это мы сделали, нам то на кой черт. Мы сюда один раз смотались, за оружием.

Самолет был выведен из строя. Очень умело выведен из строя — изъяли часть электронных блоков, причем не ломали — знали, что и где находится. Проклятье, раньше такие повреждения устраняла пара техников на авиабазе, сейчас для этого нужно заказывать деталь на складах хранения или на заводе. Без них — ни в воздух не поднять, ни боевую задачу выполнить.

— Что думаешь?

— А что тут думать. Могли из автомата расстрелять, или из этой самой… пушки, что по нам вчера стреляла.

И правда. Могли бы просто подорвать или расстрелять — взрывчатки бы хватило. Но сделали так — причем электронные блоки унесли с собой. Рассчитывали вернуться?

— Все?

— Я еще два самолета посмотрел. То же самое.

— Гниды…

Взрывных устройств не заметил?

— Нет, сэр.

И впрямь — рассчитывали вернуться.

Когда возвращались — над нами, над самыми головами прошли два вертолета, направляясь к аэропорту Нортвест. Прибыло начальство — по наши души…

Вертолеты сели у самого здания аэровокзала — сначала один, потом и второй. Второй какое-то время держался в воздухе, сделал облет местности и только потом сел. В двух местах ганнеры открывали огонь — видимо, заметили одержимых. Вид у меня был совсем не такой, какой должен быть при докладе начальству — но это меня беспокоило меньше всего.

Из первого вертолета показался генерал Котлер. Один. Осмотрев поле боя, покачал головой, потом обратил внимание и на меня. Баз благоразумно остался у машины — и один офицер не пойдет в такой ситуации докладывать командованию, если есть возможность чтобы доложил кто-то другой. Прикрой свою задницу.

— Ранены?

— Никак нет, сэр.

— А кто это с вами, у машины, что за гражданский?

— Никак нет, сэр. Не гражданский. Баз Микс, лейтенант, семьдесят пятая.

— Семьдесят пятая?

— В отставке, сэр. Привлечен мною как офицер из действующего резерва.

— В отставке, значит. Тогда расскажите, капитан, что здесь у вас за «Возвращение надежды»[18] произошло? У вас никогда не было таких потерь.

— Сэр, основные потери понесла группа сержанта Ройсевича еще до прибытия на место моей группы.

— С ним разбираться будем потом. Я говорю про потери в вашей группе.

— Сэр, разрешите доложить?

— Да уж докладывайте. В чем причина всего этого дерьма, при том что каждый, способные воевать, тем более с опытом — бесценен. Как вы потеряли столько людей?

— Сэр, мы понесли потери после того, как штаб приказал нам срочно выдвигаться к авиабазе. Здесь уже шел бой, мы не отработали ни опознание ни взаимодействие. На летном поле нам обстреляли из гранатомета и мощной винтовки, настолько мощной, что она оставляет дыры с кулак и пробивает двигатель навылет, сэр. При движении по полю в направлении аэропорта погиб сержант Пибоди, в него попала та самая пуля из снайперской винтовки. Остальные потери мы понесли при эвакуации летчиков из сбитого вертолета, опять таки из-за снайперского огня. При этом от больших потерь нас спасли штурмовики, сэр.

— Потери противника?

— Неизвестны, сэр.

Генерал некоторое время молча смотрел на меня, потом повернулся и пошел к зданию аэровокзала. Я проводил его взглядом, потом пошел обратно к машине. Из вертолетов уже выгружали ящики — с боеприпасами.

— Что?

Я в ответ молча провел по шее пальцем, затем увел руку вверх — повесят.

В машине ожила рация.

— Лезвие — на приеме.

— Лезвие, это группа поиска. Мы нашли следы активности противника, умаю вам лучше взглянуть лично, сэр.

— Принято, пять минут.

Снайперское гнездо и в самом деле было на дереве, выглядело оно как скопище веток, натасканной туда крупной птицей для того, чтобы сделать гнездо и вывести потомство. Из этого скопища веток торчало что-то большой и железное — я сразу не понял, что это ствол.

— Сэр?

Я посмотрел на перевязочный пакет — американский, устаревший. На снабжении армии таких уже нет.

— Сколько их было?

— Трое, сэр — ответил невысокий, рыжий парнишка — один был тяжело ранен. Эти двое унесли третьего.

— Кто?

— Не знаю, сэр. Ботинки наши, армейские, устаревшие.

— Ты следопыт?

— Да, сэр. Специалист Николас Райан. Мой отец был лесником в штате Вермонт, сэр.

— Вермонт… Достанешь мне лицензию вне очереди?[19]

— Да, сэр, как только смогу… Черт, сэр, как только смогу…

— Потом, потом. Всем тяжело, специалист, приди в себя и веди нас.

— Да, сэр, извините…

Держа наготове оружие, мы прошли несколько десятков метров по едва заметной тропинке. Потом вышли на дорогу…

— Держать периметр!

Я присел на корточки, посмотрел на следы. Там, где обрывались следы — начинались следы какого-то транспортного средства, странного. Что-то легкое, как квадроцикл, только больше.

— Что это было?

— Сэр, это что-то типа багги, я думаю. Небольшая и легкая машина.

И наверняка с пулеметом. Спецгруппа. Такие машины есть только у них — в Ираке они себя показали…

— Возвращаемся, нечего здесь делать.

Вернулись к дереву, я обошел его со всех сторон, прикинул сектор обстрела. Получалось прилично — как раз наверное с этой позиции нас вчера и обстреляли.

— Снимите это. Осторожнее.

Один из морпехов, зажав в зубах Ка-бар полез на дерево, передав свой автомат напарнику.

— Сэр, здесь следы крови. Винтовка привязана к дереву тросом, очень крепко.

— Режь трос! Сними ее нам, только чтобы не упала!

Когда ствол винтовки зашевелился — я успел подхватить ее, удивившись ее тяжести. Вместе с лейтенантом опустили ее на землю и прислонили к стволу.

— Видели что-то подобное?

Винтовка и впрямь была — великолепна, иного слова и не подберешь. Тот, кто ее делал явно брал за основу нашу RAI-500, но калибр этой винтовки был больше. Ствол, длиной метра полтора, на удивление примитивный, в стальном корпусе оптический прицел. По видимому, перезарядка такая же как и в PAI500 — вынимаешь затвор целиком, вставляешь гильзу и досылаешь затвор. Ночью это сделать сложно. Потому то он не положили всех — снайпер просто не мог быстро перезаряжать винтовку.

— Разрешите, сэр?

Один из морских пехотинцев, с табличкой «Адамс» выступил вперед.

— Капрал Адамс, сэр. Я видел подобную, сэр. Почти такую же.

— Где?

— В Йемене, сэр. Она называлась ПТР — противотанковое ружье.

Про то, что морской пехотинец мог делать в Йемене, я спрашивать не стал.

— Русское?

— Да, сэр. Старое — но очень мощное. Нам самим тогда досталось, эта тварь пробивает броню Страйкера, сэр.

Дождался, пока высланный на дерево первым морпех спустится вниз — и поднялся сам. На сей раз, моей добычей стали несколько гильз — калибр был просто чудовищный, больше чем старый добрый мадеус и намного. Сунув гильзы в карман, я спустился вниз, достал из винтовки затвор — гильзы на нем не было.

— Продолжайте прочесывание. Лейтенант, помогите отнести в машину.

На винтовке не было ни клейм, ни года выпуска, ничего. Обработка поверхностей достаточно аккуратная, воронение — как и принято на советском оружии. Все, что не сделано из металла, сделано из дерева, добротно так. И вообще, винтовка сделана очень добротно, облегчить ее не пытались. Ели бы довелось держать пари — сказал бы, что сделано это оружие в СССР.

Хотел подняться на второй этаж — там, как я понял, генерал Котлер организовал временный штаб но не успел — генерал вышел сам. Закурил сигару — я знал, что он пытался бросить, поэтому увидеть курящего генерала Котлера — редкое зрелище. Потом кивком головы подозвал меня.

— Гарри Трумэн торпедирован.

Сначала я не понял, о чем идет речь.

— Простите, сэр?

— Трумэн торпедирован! Крен пять градусов, к вечеру группа борьбы за живучесть обещает довести его до двух, и тогда начнем перегонять самолеты. Сам авианосец с минимальным количеством самолетом — оставим на нем всего две машины — отправим в Техас на ремонт.