Запоздалый суд (сборник) - Анатолий Емельянов

Когда Федот Иванович еще только подходил к ферме, до него донесся сердитый голос зоотехника. Василий Константинович кого-то распекал то ли за несвоевременную подвозку кормов, то ли за нарушение рациона, и сам строгий тон разговора понравился Федоту Ивановичу: именно так и должен разговаривать руководитель! Если начистоту, зоотехник вообще ему нравился куда больше других специалистов, взять хоть того же агронома. Агронома Федот Иванович всерьез как-то не принимал, к зоотехнику же относился с уважением. Нет, любить Василия Константиновича он не любил. Какая там любовь, если тот, не считаясь с его председательским авторитетом, прямо в глаза мог сказать такое, на что нйкто другой бы не решился.

Федот Иванович и по сей день помнит его выступление на колхозном собрании, когда утверждали устав артели, принятый на последнем съезде колхозников. Новый устав дает возможность колхозникам выбирать правление, и председателя в том числе, и открытым голосованием, и тайным. Этот пункт как раз и вызвал разговоры. Первым высказался Вася Берданкин. «Голосуем в Верховный Совет — бюллетени, голосуем в районный или в свой сельский Совет — опять бюллетени. Сколько бумаги изводим да людей от дела отрываем! Теперь нам предлагают и председателя колхоза выбирать тайно — зачем эта морока? Я за то, чтобы голосовать в открытую!..» — «А я бы предложил принять тайное голосование, — ввязался тогда в разговор зоотехник. — Водь не каждый колхозник может пойти в открытую против председателя колхоза, а тайное голосование даст объективную картину народного мнения. Никто ни на кого не нажимает, никто никого не зажимает…»

Поддержать зоотехника мало кто поддержал, прошло предложение тракторного бригадира, но Федот Иванович то собрание запомнил. И будь на месте зоотехника другой — сумел бы ему показать «объективную картину народного мнения». Но Василий Константинович — прекрасный специалист, свое дело знает в топкостях, и в таких случаях давать волю своему председательскому самолюбию нельзя. Бить но хорошему зоотехнику это все равно, что бить по самому себе. Фермы, скотные дворы — считай, половина колхозного хозяйства. И за эту половину Федот Иванович спокоен. Что толку, что агроном ему ни в чем не перечит и против него на собраниях не выступает?! Чуть что недоглядел — там не так вспахано, тут не то посеяно. А на фермах всегда все так, как нужно.

«Народ наш богат талантами…» — вспомнились слова секретаря райкома. Богат-то богат, а вот случись какая передряга с Василием Константиновичем… Ну, допустим, на повышение мужик пойдет, в управление сельского хозяйства заберут — другого такого зоотехника во всем районе не найти. Не в колхозе, а во всем районе! Что же после этого остается говорить о стоящем председателе. Языком болтать легко, а уйди Федот Иванович из председателей — кого на его место поставить!.. Кое-где вон взяли моду преобразовывать колхозы в совхозы. Отстает колхоз, так вместо того, чтобы подобрать хорошего председателя, его переделывают в совхоз, вешают на шею государства. Что же, выходит, председателя подобрать потрудней, чем из колхоза совхоз сделать. Вот тебе народ и богат талантами. Видно, все же они на дороге не валяются… Потому-то Федот Иванович и считает, что «Славе» повезло на зоотехника. И характер у Василия Константиновича золотой, позавидовать можно. Строг, сердит, но отходчив. Только что ругал оплошавшего скотника, а вот уже и смеется вместе с ним — рот до ушей, шутки шутит. Ну, и то сказать: молодой еще, нервы не успел истрепать…

Правда, в последнее время высоко — выше, чем надо бы, — думать о себе стал. То ли тут молодой гонор сказывается, то ли газетная слава мужика подпортила. Районная и республиканская газеты раззвонили на всю округу: умный, дельный зоотехник в «Славе», молодой, но уже отлично зарекомендовавший себя специалист… Вроде все правильно: умный и дельный. Недодай на ферму кормов — всех на ноги подымет, председателя за горло возьмет, а своего добьется. Заслуживает такой работник похвалы? Заслуживает. Но только всю-то хвалу на себя брать зачем? Без кормов, будь ты хоть распрекрасным специалистом, далеко не уедешь и высоких удоев и привесов не добьешься. Корма же растит и заготавливает не зоотехник, а председатель. Он — он, а не кто-нибудь! — заботится, чтобы всяких кормов на зиму хватало вдосталь. И эта забота немножко позаковыристей заботы раздать те корма скоту. Так-то, дорогой Василий Константинович!.. И если уж говорить, что слава кое-кому кружит голову — не председателю колхоза, а зоотехнику она вскружила, но ни Алексей Федорович, ни Валентин Сергеевич этого почему-то не замечают…

Закончив утренний обход ферм и скотных дворов, Федот Иванович направился в колхозную контору. Шаг его был спокойный, ровный, уверенный. Ему сделали вызов, он этот вызов принимает и даст бой!

Но все же почему решение провести общее колхозное собрание и поставить вопрос о председателе на тайное голосование — почему это решение окончательно принял Федот Иванович после встречи с зоотехником? Уж не потому ли, что вспомнилось его выступление, в котором он ратовал за тайное голосование? Или потому, что вместе с парторгом и секретарем райкома захотелось и возомнившему себя зоотехнику доказать, что, несмотря на все их нападки, колхозники все-таки поддержат председателя, и именно потому он и не боится тайного голосования?..

Не побоится он пригласить на собрание и секретаря райкома. Пусть посмотрит, пусть послушает, что думают, что говорят о председателе колхозники. И лучше всего именно на глазах секретаря райкома выставить шибко идейного отставного майора на всеобщее посмешище. Он сам нарочно выставит его кандидатуру. Он так и скажет: пусть будут два кандидата, а кому народ окажет предпочтенье, покажет тайное голосование… Конечно, по делу, если и выставлять еще какую-то кандидатуру на председательский пост, то надо выставлять зоотехника Василия Константиновича. Трудно сказать, по плечу ли ему придется председательский воз, сумеет ли он везти его так же хорошо, как это у него получается на посту животновода — это вопрос другой. Но что человек это серьезный, стоящий — каждому видно. Однако цель собрания Федот Иванович видит не в замене председателя, а именно в том, чтобы, с одной стороны, отвести возведенную на него хулу, а с другой — показать истинную цену дутой хвале Алексея Федоровича. А то он и такой, он и этакий. Вот когда в бюллетене их фамилии встанут рядом да когда те бюллетени вскроют — сразу станет ясно, кто из них плох, а кто хорош. Народ скажет свое веское слово, и секретарь райкома увидит, ради славы или ради народа живет и работает Михатайкин. Народ знает, каких трудов стоила председателю нынешняя слава колхоза «Слава». Народ красивыми словами не обманешь. И уж если его «поставили на ковер» перед коммунистами колхоза — пусть теперь постоят на том ковре и те, кто его поставил…

Заседание правления колхоза началось точно в назначенный час. Началось тихо, спокойно. Но как только Федот Иванович сказал членам правления о своем решении, поднялся шум, галдеж, неразбериха.

Даже друзья и единомышленники Федота Ивановича Василий Берданкин и агроном Александр Петрович и то не сразу поняли своего председателя, приняв его решение не более, чем за каприз. Так что даже они рьяно выступали против тайного голосования и вообще против созыва общего собрания. Но Федот Иванович продолжал настаивать, а Василий Константинович его в этом как бы поддерживал: мол, если председателю так хочется — надо ли его отговаривать.

Алексей Федорович долго молчал. Он смутно догадывался о председательском замысле, хотя понять его до конца и не мог. Председатель хочет «сыграть в демократию»? Хочет доказать свою «правоту», а заодно продемонстрировать и свою незаменимость? Партийный секретарь глядел в глаза Федота Ивановича, словно бы надеясь в них найти ответы на свои вопросы. Но тог прятал их в хитром прищуре или отводил в сторону. В конце концов Алексею Федоровичу ничего не оставалось, как тоже поднять руку за проведение общеколхозного собрания.

Но как только заседание правления закончилось, он связался по телефону с райкомом.

— Да-а, — внимательно выслушав его, протянул Валентин Сергеевич, — Хитро придумал. Ход конем… Мне-то приезжать, пожалуй, незачем. Так будет лучше… Меня заботит другое. Раздул Михатайкин этот костер, конечно, неспроста. Это понятно. По как бы… как бы самому ему в том костре не сгореть… Так что ты, Алексей Федорович, на собрании не горячись, веди дело с умом. Так и договоримся…

Для уборки клуба Михатайкин распорядился в помощь техничке нарядить еще несколько колхозниц. Они протирали стулья, стены, мыли окна и полы.

Перед обедом Федот Иванович сам пришел в клуб проверить, как идет работа.

Кажется, все сделано как надо. Зал выглядел чисто, опрятно, солидно. Тяжелые бархатные занавеси на сцене и на огромных, в два этажа, окнах. Стол для президиума под орех, такая же полированная трибуна со звездой посредине. Самые современные кресла в зале на пятьсот мест да двести мест на балконе. Как-то, будучи в Москве, увидел Федот Иванович такие кресла в концертном зале гостиницы «Россия» и тогда же загорелся во что бы то ни стало достать такие для своего колхозного клуба: пусть знают наших! Пусть хурабырцы сидят на таких же стульях, как и гости столицы! Правда, достать кресла оказалось делом не простым и удалось это сделать только аж через Совет Министров республики, по Федот Иванович не пожалел потраченных на это сил и времени: овчинка стоила выделки.