Кино Италии. Неореализм - Г. Богемский

Мне хотелось бы иметь немного времени, чтобы с кем-нибудь из друзей — людей доброй воли — рассмотреть детали такого рода, которые тормозят всю деятельность нашей кинематографической машины: одни продюсеры вечно сомневаются, что и как производить; другие же бросаются в авантюры и полагаются лишь на волю случая или рассчитывают на свою способность совершать различ ные комбинации и грязные спекуляции. Затем — особенная аморальность некоторых секторов проката. Рассказывают об американских фильмах двадцатилетней давности, немых, приобретенных по дешевке, затем озвученных и навязанных нашим зрителям. Рассказывают о лентах — плоде «монтажа» обрывков трех-четырех старых копий «Тома Микса»... и здесь я вновь возвращаюсь к одному из постоянных вопросов, стоящих сегодня на повестке дня — к засилью на нашем рынке американских фильмов! Итальянцы с излишней либеральностью оказывают прекрасный прием зарубежной продукции, они не грешат националистическими предрассудками, и я за это ставлю их выше многих других народов. Но не следует хватать через край! Достаточно было бы запретить ввоз американских фильмов, выпущенных до 1943 года. Уже таким образом был бы произведен первый решительный отбор из массы фильмов, удушающей наш рынок.

В заключение хочу сообщить нашим зрителям сведения, которые недостаточно широко известны: Голливуд переживает кризис; старые, крупные продюсеры, люди, благодаря которым Америка ныне господствует в сфере кино, постепенно сходят со сцены или же устали и выдохлись. Ныне производят не больше трехсот фильмов против максимальных показателей — восьмисот с лишним в год! Кроме того, уже давно не видно «боевиков», беспрецедентных успехов, каких-то исключительных фильмов. Немногие фильмы, которые еще приносят большой коммерческий успех, все относятся к «резерву» картин, которых не видели в Италии в годы фашистских запретов, и резерв этот все сокращается.

На французском и английском рынках американская продукция терпит одно поражение за другим. Следует воспрепятствовать тому, чтобы при такой ситуации пытались отыграться именно на нас, за счет итальянцев! Поэтому мы должны еще несколько лет продержаться, преодолеть при помощи соответствующих мер этот кризисный момент. Будем делать хорошие фильмы, и тогда также и итальянское кино одержит победу в своей национальной борьбе.

Перевод Г. Богемского

Карло Лидзани.

Помимо дискуссии более общего характера об опасности смерти, которая нависла над итальянским кино и будет ему угрожать еще очень долго; помимо полемик относительно той или иной статьи закона, того или иного распоряжения о доброй или злой воле правительства — помимо этой более широкой битвы за само физическое существование итальянского кино оно уже несколько месяцев переживает кризис, возможно более специфический, чем кризис финансовый, но, несомненно, столь же глубокий и тяжелый. Это кризис форм и тенденций, это менее заметная борьба вокруг «содержания» фильмов, это дискуссия о главных духовных ценностях итальянского киноискусства, это опасность отступления, которая сегодня только угроза, но которая, однако, завтра может стать реальностью, с тех передовых позиций, что многие из нас выразили одним лишь словом — неореализм.

Когда в прошлом году итальянские режиссеры, критики — одним словом, все люди доброй воли начали борьбу против правительственной цензуры, которая хотела запретить фильм «Заблудшая молодежь»1, и одержали победу — фильм вышел в прокат и имел успех, — также и правительственная цензура добилась своей первой победы. Победа эта, возможно, и была пирровой и к ней примешивался стыд за то, что пришлось вернуться к прежним методам и грубым угрозам, но все же это была победа. В самом деле, ведь именно с тех пор некоторые продюсеры начали говорить о необходимости придать кинопродукции новое направление, о предполагаемой усталости публики от некоторых слишком горьких и печальных фильмов, о том, что, мол, следовало бы изменить тон и содержание. Дамоклов меч цензуры, полемические выступления со стороны некоторых органов печати, заинтересованных в том, чтобы вторить начальственным окрикам, напоминали о том, что если в первый раз защитники «морали» дали осечку, то во второй и третий раз они нанесут удар без промаха и, если эта дуэль с высшими властями продлится долго, в результате дело кончится серьезным и неминуемым поражением. Поскольку речь идет о фильмах, то есть о промышленной продукции, поражение означает потерю денег, процентов по ссудам. Стоит немедля сложить оружие и перебежать на сторону более сильного. В последние месяцы критика, которой подвергались со стороны официозных кругов фильмы «Похитители велосипедов» и «Трудные годы», вновь пробудила у некоторых продюсеров такое убеждение и подобные настроения. Эти круги, с одной стороны, не могут не испытывать и даже официально не выражать своего удовлетворения победами и успехами наших «реалистических» фильмов; а с другой — находят своих сторонников (даровых и тем более удобных, что они неофициальные и притом весьма деятельные) среди тех, кто, обладая деньгами, располагает действительными возможностями подвергать цензуре нашу кинопродукцию, — априори отбраковывая некоторые сюжеты, препятствуя априори определенным инициативам, даже оказывая на некоторых режиссеров воздействие посредством в той или иной мере официальной и достоверной статистики, в той или иной мере отеческих и искренних советов.

Маневры, угрозы были бы не опасны, если бы не вели как к первому следствию к кризису: не только к некоторым чрезмерным формам реалистического «пессимизма» и к вульгарному, второсортному псевдоверизму (формы эти — неминуемые издержки самых высоких достижений), но к истощению самой существенной, главной жилы нашего кинематографического реализма — к постепенной ликвидации итальянского кино. Когда сегодня вопреки нашим традициям этих последних лет, вопреки также и тому, что происходит в таких странах, как Франция или Соединенные Штаты, начинают подвергать обвинениям всякий фильм, в котором изображается народ и драма его повседневного существования; когда в некоторых сферах кинопроизводства поистине начинают воспитывать страх вообще перед правдой; когда, скажем, даже в лицемерную полемику против, допустим, публичных домов или уличных писсуаров пытаются внести тот вековечный, традиционный дух инквизиции, который из столетия в столетие (или из двадцатилетия в двадцатилетие), принимая самые неожиданные формы, пытался преследовать в Италии правду, изгоняя ее из наук, искусств и политики; когда под предлогом охраны «морали», «кассы» и даже «угрозы туризму» (преступление, о котором не должны забывать некоторые лица, любящие порядок и ненавидящие нищенские лохмотья и заботящиеся об иностранцах, которые приедут загорать нагишом на остров Искию); когда под прикрытием всей этой болтовни и риторики хотят сделать все для того, чтобы уничтожить знамя правды, которым является наше кино, — тогда мы чувствуем необходимость снова подать сигнал тревоги.

В самом деле, не будем забывать о том, что все усилия спасти итальянское кино от нынешнего его внутреннего кризиса, от иностранной конкуренции окажутся затраченными напрасно, абсолютно впустую, если мы потом передадим его — отдав без остатка все свои силы и всю свою добрую волю борьбе — в руки новых апостолов пустой риторики, если мы, связав кино по рукам и ногам, погрузим его в болото нового конформизма, в атмосферу новой «строгости нравов».

Итак, вот в чем заключается глубочайший кризис, угрожающий нашему кино. Ибо, преодолевая этот кризис, мы столкнемся с еще большим числом противников, чем раньше, а самих нас в этой борьбе, наверное, будет меньше. Поэтому мы должны сговориться между собой, взвесить свои силы и убедить всех, и прежде всего самих себя, что правы мы, а наши противники не правы. Первым делом мы заявим о том, что не изменим обязательствам, которые приняли на себя не сегодня, а уже целых десять лет назад, — обязательствам не случайным, которые, несмотря на все разногласия, тесно объединяли нас столь долгое время на общей почве. Мы напомним прежде всего о двух нормах, которые должны соблюдать: искренность, правда по отношению к самим себе и по отношению к обществу, в котором мы живем.

На страницах этого журнала можно найти немало неясных фраз — зашифрованных в силу необходимости, — призывавших уже семь-восемь лет назад к борьбе за новое и подлинное кино. Неореализм, но лучше было бы раз и навсегда начать называть его итальянским реализмом, — это не какая-то мода, возникшая в результате преходящих, чисто случайных обстоятельств, не гнилой плод послевоенных лет, не находка какого-то талантливого человека или рекламный лозунг, пущенный какой-то иностранной газетой. И даже не реакция на двадцатилетие, в течение которого царила риторика. Это одно из проявлений восстания определенного числа представителей италь янской интеллигенции и художников против самых древних, извечных надстроек старой культуры, которая слишком долго откладывала дело собственного пересмотра, а теперь вынуждена за это расплачиваться и трансформируется — непоследовательно, толчками, в сфере то одного, то другого вида искусства, неожиданно и болезненно, и в силу этого результаты порой несовершенны и чуточку грубы. Кино порвало со старой итальянской культурой, нанесло всему ее организму глубокую травму, и, может быть, еще не все отдают себе отчет в том, насколько важное значение имел этот разрыв. И эту пропасть необходимо продолжать еще больше расширять, чтобы в нее хлынули, нашли в ней выход или возможности развития другие настроения, которые сегодня, в климате демократии, с каждым днем все более властно о себе заявляют. Не случайно, что трещина проявилась именно в области кино: именно там у традиционности было меньше опорных точек, ее оборонные линии были слабее, предрассудки и догмы не столь глубоко укоренившиеся и старые. Итак, теперь главное не дрогнуть, идти вперед, тщательнее все взвешивать и обдумывать.