Вильсон Мякинная голова - Марк Твен

— Мы, господа, сдѣлали прискорбный промахъ: оказывается, что графъ Анджело Капелли держится противоположныхъ намъ воззрѣній! Онъ вовсе не употребляетъ спиртныхъ напитковъ и не предполагалъ добиваться избранія въ члены нашей партіи, а потому желаетъ пересмотра своего избранія. Какъ угодно рѣшить на этотъ счетъ сходкѣ?

Весь залъ огласился хохотомъ, къ которому въ достаточной дозѣ примѣшивались свистки и мяуканье, но энергическое употребленіе предсѣдательскаго звонка возстановило подъ конецъ нѣчто вродѣ спокойствія и порядка. Тогда, кто-то изъ толпы объявилъ, что хотя очень сожалѣетъ о сдѣланномъ промахѣ, но считаетъ исправленіе его невозможнымъ въ нынѣшнее засѣданіе. По существующимъ обычаямъ, это можно сдѣлать лишь въ слѣдующее засѣданіе. Онъ не предлагаетъ никакой резолюціи, такъ какъ ея въ данномъ случаѣ не требуется, но желалъ бы извиниться передъ джентльмэномъ отъ лица всего собранія и въ тоже время увѣрить джентльмена, что, поскольку это будетъ зависѣть отъ Сыновъ Свободы, они постараются сдѣлать временную принадлежность джентльмэна къ ихъ партіи для него пріятной.

Рѣчь эта была встрѣчена громкими рукоплесканіями и возгласами:

— Умно сказано! Что правда, то правда! Онъ хоть и не пьющій, а всетаки славный малый! Выпьемте за его здоровье! Провозгласимъ ему здравицу и осушимъ рюмки до дна.

Розданы были рюмки и всѣ на эстрадѣ выпили за здоровье Анджело. Вся сходка тѣмъ временемъ ревѣла:

— Онъ веселый славный малый!За него пріятно пить!Онъ веселый славный малый!Многи лѣта ему жить!

Томъ Дрисколль тоже выпилъ здравицу, полагавшуюся по уставу. Это была вторая рюмка, такъ какъ онъ передъ тѣмъ успѣлъ уже осушить рюмку Анджело, въ то самое мгновеніе, когда непьющій графъ поставилъ ее на столъ. Двѣ рюмки крѣпчайшей водки привели его въ развеселое состояніе, граничившее почти съ невмѣняемостью. Онъ началъ принимать весьма оживленное и выдающееся участіе въ сходкѣ, особенно же по части свистковъ, мяуканья и болѣе или менѣе остроумныхъ замѣчаній на рѣчи ораторовъ.

Предсѣдатель все еще стоялъ на эстрадѣ вмѣстѣ съ обоими графами Капелли. Необыкновенно близкое сходство между братьями-близнецами пробудило остроуміе Тома Дрисколля. Въ ту самую минуту когда предсѣдатель началъ говорить рѣчь, Томъ выступилъ въ свою очередь впередъ и, обращаясь къ присутствующимъ съ довѣрчивостью пьянаго парня, объявилъ:

— Ребята, я вношу предложеніе, чтобы онъ замолчалъ и предоставилъ слово этимъ…

Непечатное выраженіе, замѣненное здѣсь многоточіемъ произвело большой эффектъ и вызвало въ залѣ громкій взрывъ хохота.

Южная кровь Луиджи мгновенно дошла до точки кипѣнія тѣмъ болѣе что оскорбленіе было нанесено ему и брату въ присутствіи четырехсотъ постороннихъ лицъ. Оставлять подобное оскорбленіе безнаказаннымъ, или же откладывать возмездіе за него хоть на минуту, было не въ натурѣ молодого графа. Сдѣлавъ шага два въ сторону, онъ остановился позади ничего не подозрѣвавшаго шутника, а затѣмъ, отступивъ шагъ назадъ, угостилъ Тома пониже спины такимъ богатырскимъ пинкомъ, что бѣдняга взвился на воздухъ, перелетѣлъ черезъ рампу и очутился на головахъ передняго ряда Сыновъ Свободы.

Человѣку даже и въ трезвомъ видѣ наврядъ ли будетъ особенно пріятно, если кто-либо изъ его ближнихъ свалится ему ни съ того, ни съ сего, какъ снѣгъ на голову; человѣкъ же успѣвшій подвыпить не приминетъ въ такомъ случаѣ выразить свое негодованіе дѣйствіемъ. Въ гнѣздѣ Сыновъ Свободы, на которое свалился Томъ Дрисколль, не нашлось ни одного трезваго птенца. Весьма вѣроятно даже, что во всемъ залѣ не было за исключеніемъ графа Анджело, ни одного вполнѣ трезваго человѣка. Не мудрено поэтому, что первый рядъ Сыновъ Свободы, въ порывѣ негодованія, швырнулъ Тома на головы второго ряда, который, препроводивъ бѣднягу дальше, принялся немедленно обработывать кулаками первый рядъ, угостившій его столь не желаннымъ подаркомъ. Третій, четвертый и всѣ слѣдующіе ряды поступали соотвѣтственно такимъ же образомъ. По мѣрѣ того, какъ Дрисколль, въ бурномъ своемъ воздушномъ полетѣ, подвигался къ дверямъ, онъ оставлялъ за собою все расширявшееся поле ожесточенной битвы, подъ аккомпаниментъ бѣшеной пьяной ругани. Факелы, рядъ за рядомъ, валились на полъ; подъ конецъ раздались отчаянные крики: «Пожаръ, горимъ!», заглушившіе собою неистовый звонъ предсѣдательскаго колокольчика, ревъ разъяренныхъ голосовъ и трескъ подламывающихся скамеекъ.

Драка мгновенно прекратилась. Проклятія и брань сразу умолкли. Настало мгновеніе, когда шумъ и гамъ смѣнились мертвымъ затишьемъ. Это былъ штиль, заступившій мѣсто бури. Затѣмъ, сразу же, въ толпѣ снова проснулись жизнь и энергія. Она заколыхалась и хлынула изъ горѣвшаго зала. Окраины ея словно таяли, вытекая сквозь окна и двери. Одновременно съ этимъ внутреннее давленіе постепенно ослабѣвало.

Никогда еще пожарная команда не являлась такъ быстро на выручку. Дѣло въ томъ, что на этотъ разъ ей почти не пришлось перемѣщаться, такъ какъ главная ея квартира находилась тутъ-же, въ заднемъ флигелѣ гостинаго двора. Пожарная команда состояла изъ двухъ ротъ: машинной, дѣйствовавшей трубами, и рабочей, съ баграми, топорами и лѣстницами. Половина каждой роты была навербована изъ ромовиковъ, а другая изъ враговъ рома, что вполнѣ согласовалось съ тогдашвимъ нравственнымъ и политическимъ распредѣленіемъ партій на Даусоновой пристани. Въ казармахъ дежурило достаточное число враговъ рома, для того, чтобы привести въ дѣйствіе насосъ и придвинуть лѣстницы къ стѣнамъ горѣвшаго зданія. Черезъ какихъ-нибудь двѣ минуты пожарная команда успѣла уже облечься въ красныя рубашки и мѣдные шлемы (она никогда не совершала оффиціальныхъ подвиговъ въ неоффиціальныхъ костюмахъ). Въ то время, когда ромовики хлынули сквозь длинный рядъ оконъ верхняго этажа на крышу веранды гостинаго двора, избавители были уже наготовѣ встрѣтить ихъ могучей струею воды, которая смыла нѣсколькихъ несчастливцевъ съ крыши и чуть не утопила остальныхъ. Вода представлялась всетаки лучше огня, а потому ромовики продолжали выливаться непрерывными потоками на крышу сквозь окна большого зала, гдѣ происходила сходка. Ихъ продолжали безпощадно окачивать водою до тѣхъ поръ, пока залъ не опустѣлъ совсѣмъ. Тогда пожарные поднялись туда и затопили его такимъ количествомъ воды, которымъ можно было бы потушить въ сорокъ разъ большее количество огня, чѣмъ имѣлось тамъ въ наличности. Извѣстно, что пожарнымъ командамъ въ американскихъ провинціальныхъ городахъ рѣдко лишь представляется возможность проявить свою дѣятельность. Немудрено поэтому, что если выпадетъ благопріятный случай, то они пользуются имъ уже на совѣсть. Благоразумные и разсудительные обыватели такихъ провинціальныхъ городовъ страхуютъ поэтому свои дома не столько отъ огня, сколько отъ поврежденій, которыя могутъ быть нанесены пожарными командами.