Вильсон Мякинная голова - Марк Твен

Вслѣдъ затѣмъ произошелъ маленькій перерывъ. Къ Вильсону зашелъ молодой Томъ Дрисколль. Онъ утверждалъ, будто впервые еще видитъ достопочтенныхъ чужеземцевъ въ ту минуту, когда они встали для взаимныхъ рукопожатій, но это было съ его стороны ложнымъ заявленіемъ, такъ какъ на самомъ дѣлѣ онъ имѣлъ уже случай видѣть ихъ мелькомъ на торжественномъ пріемѣ, когда онъ пробрался въ домъ тетушки Патси и поживился тамъ кое-какими цѣнными вещицами. Братья-близнецы, мысленно производя оцѣнку новому своему знакомому, нашли, что лицо у него гладкое и доводьно красівое и, что всѣ его движенія отличаются плавностью и округленностью, придающею имъ извѣстнаго рода изящество. Анджело понравились глаза Тома, но Луиджи нашелъ въ нихъ что-то такое хитрое и неискреннее. Анджело признавалъ разговоръ Тома пріятнымъ и непринужденнымъ, а Луиджи находилъ, что непринужденность тамъ хватала слишкомъ уже черезъ край для того, чтобы могла считаться пріятной. По мнѣнію Анджело, Томъ былъ довольно милымъ молодымъ человѣкомъ, а что касается до Луиджи, то онъ не рѣшался еше составить себѣ объ этомъ молодомъ человѣкѣ совершенно опредѣленное мнѣніе.

Вмѣшавшись въ разговоръ, Томъ прежде всего обратился къ Вильсону съ вопросомъ, который задавалъ ему, по меньшей мѣрѣ, уже сотню разъ передъ тѣмъ. Вопросъ этотъ дѣлался веселымъ и добродушнымъ тономъ, но всегда вызывалъ легонькое непріятное ощущеніе, такъ какъ бередилъ больное мѣсто. На этотъ разъ непріятное ощущеніе обострялось еще присутствіемъ знатныхъ чужеземцевъ.

— Ну-съ, какъ подвизаетесь вы на юридическомъ поприщѣ? Удалось вамъ заручиться хоть какою-нибудь тяжбой?

Вильсонъ прикусилъ себѣ губу, но отвѣтилъ: «Пока еще нѣтъ»! настолько равнодушнымъ тономъ, насколько это вообще оказывалось для него въ данную минуту возможнымъ. Судья Дрисколль, разсказывая близнецамъ біографію Вильсона, великодушно умолчалъ о темъ, что Вильсонъ получилъ юридическое образованіе и обладалъ законнымъ правомъ заниматься адвокатурой. Молодой Томъ, пріятно улыбаясь, объяснилъ:

— Замѣтьте себѣ, господа, что Вильсонъ юристъ, но состоитъ, какъ говорится, не у дѣлъ.

Этотъ ѣдкій сарказмъ попалъ въ цѣль, но Вильсонъ совладалъ съ собою и сказалъ, ни мало не горячась:

— Да, про меня можно сказать, что я состою не у дѣлъ. Мнѣ никогда еще не поручали защищать на судѣ какое-либо дѣло и я въ продолженіе болѣе двадцати лѣтъ свожу кое-какъ концы съ концами въ качествѣ искуснаго счетовода. Къ сожалѣнію здѣсь въ городѣ, находятъ умѣстнымъ несравненно рѣже, чѣмъ это было бы желательно, приводить въ порядокъ запутанныя торговыя книги. При всемъ томъ не подлежитъ сомнѣнію, что я тщательно старался подготовить себя къ юридической карьерѣ. Въ ваши лѣта, Томъ, я выбралъ уже для себя профессію и заручился необходимыми свѣдѣніями для того, чтобы не ударить въ грязь лицомъ (Томъ почувствовалъ, что ему съ лихвою отплатили за сарказмъ). Положимъ, что у меня не было случая примѣнить мои свѣдѣнія на практикѣ и такой случай, пожалуй никогда не представится, но если мнѣ будетъ поручено вести какое-либо дѣло, я ни подъ какимъ видомъ не окажусь застигнутымъ врасплохъ, такъ какъ, въ продолженіе всѣхъ этихъ двадцати лѣтъ не переставалъ заниматься юридическими науками.

— Ну, да, разумѣется, за это время вы могли какъ слѣдуетъ подготовиться. Пріятно было бы посмотрѣть, какъ вы поведете въ судѣ первый вашъ процессъ. Если у меня окажутся какія-либо гражданскія или уголовныя дѣла, я сочту долгомъ взвалить ихъ непремѣнно на васъ. Они будутъ какъ разъ подъ пару вашей юридической практикѣ, Дэви? — замѣтилъ снова усмѣхаясь Томъ.

Вспомнивъ про дѣвушку, которую видѣлъ въ спальнѣ Тома, Вильсонъ возразилъ:

— Если вы взвалите на меня…

Онъ хотѣлъ было присовокупить: «Если вы взвалите на меня обязанность обвинителя или защитника въ судебныхъ дѣлахъ, которыя могутъ возникнуть изъ сокровенныхъ вашихъ похожденій, то, пожалуй, что у меня не будетъ недостатка въ работѣ», но своевременно воздержался и ограничился заявленіемъ о неумѣстности затрогивать такія темы въ общемъ разговорѣ.

— И прекрасно! Мы выберемъ тогда другую! Полагаю, что вы собирались подпустить мнѣ опять чувствительную шпильку, а потому искренно радуюсь перемѣнѣ декорацій. Какъ процвѣтало у васъ за послѣднее время таинственное и дивное колдовство на пальцахъ? Представьте себѣ, господа, что Вильсонъ придумалъ скупать на рынкѣ простыя оконныя стекла, дабы украшать ихъ отпечатками жирныхъ пальцевъ. По всей вѣроятности, онъ надѣется разбогатѣть, продавая украшенныя такимъ образомъ стекла коронованнымъ особамъ въ Европѣ для убранства ихъ дворцовъ. Поворожи-ка намъ, Дэви, малую толику.

Вильсонъ принесъ три стеклянныхъ пластинки и сказалъ:

— Я предлагаю человѣку провести пальцами правой руки въ волосахъ для того, чтобы кожа пальцевъ покрылась тонкимъ слоемъ жира, естественно смазывающаго волосы, затѣмъ прошу прижать оконечности пальцевъ къ стеклу. На немъ остается тогда тонкій, нѣжный отпечатокъ бороздокъ, которыми изрѣзана поверхность кожи. Этотъ отпечатокъ сохраняется безъ всякаго измѣненія, если только его бережно хранить отъ грубаго соприкосновенія съ веществами, способными его стереть. Начинайте, Томъ!

— Да вѣдь вы же снимали отпечатки съ моихъ пальцевъ раза два или три по меньшей мѣрѣ.

— Положимъ, что такъ, но послѣдніе отпечатки были сняты, когда вамъ минуло всего только двѣнадцать лѣтъ. Вы были тогда еще отрокомъ, а теперь стали уже взрослымъ молодымъ человѣкомъ.

— Совершенно справедливо. Я съ тѣхъ поръ, безъ сомнѣнія, очень перемѣнился, а коронованныя особы, надо предполагать, нуждаются въ разнообразіи.

Онъ провелъ пальцами сквозь коротко остриженные свои волосы и затѣмъ прижалъ кончики пальцевъ одинъ за другимъ къ стеклу. Анджело украсилъ отпечатками своихъ пальцевъ другую, а Луиджи третью пластинку. Вильсонъ помѣтилъ на бумажныхъ полоскахъ, приклеенныхъ къ пластинкамъ, имена, числа, мѣсяцъ и годъ, а затѣмъ спряталъ пластинки въ архивъ. Томъ насмѣшливо улыбнулся и позволилъ себѣ замѣтить:

— Мнѣ кажется, Дэви, что если вы ищете разнообразія, то въ данномъ случаѣ истратили даромъ одну изъ вашихъ стеклянныхъ пластинокъ. Отпечатки пальцевъ у обоихъ близнецовъ должны оказаться тождественными.

— Ничего, теперь все уже кончено и я въ этомъ ни мало не раскаиваюсь, — возразилъ Вильсонъ, снова усаживаясь.

Вы бы могли, Дэви, поворожить намъ малую толику, — продолжалъ Томъ. — Снимая отпечатки съ чьихъ-либо пальцевъ, вы обыкновенно предсказывали ему будущее. — Да-съ, господа, Дэви у насъ человѣкъ на всѣ руки и притомъ геній чистѣйшей воды. Это великій ученый, скрывающійся подъ спудомъ въ нашемъ провинціальномъ городкѣ, или если угодно пророкъ, которому воздаютъ здѣсь такія же почести, какія обыкновенно выпадаютъ на долю пророковъ въ ихъ отечествѣ. Наши сограждане находятъ научныя свѣдѣнія Дэви не стоящими выѣденнаго яйца и утверждаютъ, будто черепъ у него набитъ мякиной. Вѣрно вѣдь я говорю, Дэви? Тѣмъ не менѣе я убѣжденъ, что онъ оставитъ послѣ себя память… хотя бы въ видѣ отпечатка собственныхъ своихъ пальцевъ! Ха, ха, ха, ха! Безъ шутокъ, я совѣтую вамъ показать ему ваши ладони. Вы тѣмъ болѣе не останетесь въ убыткѣ, что никакой платы онъ съ васъ не возьметъ, а между тѣмъ прочтетъ тамъ по черточкамъ всю вашу судьбу, какъ по книгѣ, и предскажетъ вамъ не только пятьдесятъ или шестьдесятъ событій, неизбѣжно долженствующихъ съ вами случиться, но и въ тысячу разъ большее число другихъ событій, которымъ суждено имѣть характеръ неосущеетвившихся предсказаній. Нутко, Дэви, покажите этимъ джентльмэнамъ, какимъ вдохновеннымъ, свѣдущимъ философомъ обладаетъ наша Даусонова пристань, не умѣющая цѣнить его по достоинству.