В свои разрушенные тела вернитесь - Филип Фармер

С такими мыслями итальянцы покинули группу Бартона, не тая, впрочем, ни на кого обиды. Фактически, они даже закатили пирушку на прощание.

На следующий день — двадцатый, года первого — произошло два события, одно из которых приоткрыло тайну, другое — добавило новую, хотя и не особо важную.

На заре группа, перейдя равнину, вышла к чашному камню. Здесь они нашли двух новеньких, оба — спали. Их без труда разбудили. Но оба они оказались очень смущенными и встревоженными. Один новенький был высокий смуглый мужчина, говоривший на непонятном языке. Другой оказался красивым, хорошо сложенным, с серыми глазами и черными волосами, великаном. Бартон сразу же сообразил, что он говорит по-английски. Это был камберлендский диалект, на котором говорили во времена короля Эдуарда Первого, иногда называемого Длинноногим. Как только Бартон и Фригейт научились опознавать звуки и сделали определенные перестановки, они начали понимать незнакомца. Фригейт обладал большим запасом слов времени раннего английского средневековья, но и ему никогда не приходилось встречаться со многими словами или определенными грамматическими формами этого диалекта.

Джон де Грейсток родился в графстве Камберленд. Он сопровождал Эдуарда Первого во время похода во Францию, когда англичанам удалось захватить Гасконь. Здесь, если верить его словам, он несколько раз отличился в рукопашном бою. Позже его призвали в парламент в качестве лорда Грейстока, а затем он снова принимал участие в военных действиях в Гаскони. Он был в свите епископа Энтони Бека, Патриарха Иерусалимского. Двадцать восьмой и двадцать девятый годы правления Эдуарда Первого он сражался с шотландцами. В 1305 году умер бездетным, оставив поместье и титул барона двоюродному брату Ральфу, сыну лорда Гримторна из Йоркшира.

Сэр Джон воскрес на берегу Реки среди людей, на девяносто процентов состоявших из англичан и шотландцев начала четырнадцатого века и на десять процентов из жителей древнегреческого города Сибарис, что располагался в свое время на юге Италии. По другую сторону Реки обитали монголы времен Кубла-хана и какие-то темнокожие люди, национальность которых Грейстон установить не мог. Судя по его описанию, это были североамериканские индейцы.

На девятнадцатый день после Воскрешения дикари с противоположного берега пересекли Реку и напали на мирных англичан. По-видимому, им просто хотелось хорошенько подраться. Сражение было очень жестоким. В качестве оружия в ход были пущены палки и чаши, поскольку местность была очень бедна кремнием. Джон де Грейсток вывел из строя с десяток монголов, но затем сам получил по голове булыжником. Когда он упал на землю, ему в живот вонзили копье. И вот теперь, голый, он вновь проснулся у чашного камня, имея в распоряжении только чашу.

Второй мужчина изложил свою историю с помощью жестов и мимики. Он ловил рыбу, когда на крючок попалось что-то настолько крупное и сильное, что утащило его в воду. Выныривая, он стукнулся головой о днище лодки и, очевидно, потеряв сознание, утонул.

Таким образом, на вопрос о том, что случается с теми, кто был убит в этой послежизни, ответ был получен!!! Но почему они восставали из мертвых не в той же местности, где умерли — это уже совсем другой вопрос.

Вторым событием было то, что после полуденной зарядки чаш в них не оказалось еды. Вместо этого туда было запихано шесть кусков материи различного размера и разных оттенков. Четыре куска, очевидно, надо было носить в качестве кильта. Обвязав вокруг тела, их можно было закрепить изнутри с помощью магнитных кнопок. Два куска были из более тонкого, почти прозрачного материала, скорее всего, их надо было использовать в качестве бюстгальтеров, хотя могли быть и другие применения. Материал был мягким и гигроскопичным, но выдерживал любые нагрузки, и его нельзя было разрезать ни острым камнем, ни бамбуковым ножом.

Человечество издало дружный возглас восторга, найдя эти «полотенца». Хотя мужчины и женщины к тому времени привыкли или, во всяком случае, смирились со своей наготой. Только большие эстеты или люди, неспособные адаптироваться, считали повсеместное зрелище человеческих половых органов некрасивым и даже отвратительным. Теперь у всех были кильты, бюстгальтеры и тюрбаны. Последние употреблялись, чтобы покрывать голову, пока не отросли волосы. Позже тюрбаны обещали стать обычным головным убором.

Волосы отрастали повсюду, кроме лица.

Бартон очень сожалел об этом. Он всегда испытывал особую гордость за свои длинные усы и раздвоенную бороду. Он заявил, что их отсутствие в большей степени вызывает у него чувство обнаженности, чем отсутствие трусов.

— А я рада, что они исчезли, — возразила Вильфреда. — Я терпеть не могла волосы на лицах мужчин. Целовать мужчину с бородой все равно что засунуть лицо в рваный матрац.

13

Прошло шестьдесят дней. Лодку протащили через равнину на больших бамбуковых катках. Наступил день спуска на воду. «Хаджи» был почти 35 футов длиной и состоял из двух корпусов с заостренными носами, соединенных между собой платформой. Его единственная мачта несла паруса, сотканные из бамбукового волокна. Управлялся он с помощью огромного соснового весла, поскольку руль и штурвальное колесо были слишком сложны. Канаты были сделаны из единственно пригодного материала — травы, хотя вскоре можно было бы их сделать из продубленной кожи и внутренностей какой-нибудь крупной речной рыбы. К передней палубе был привязан челнок, выдолбленный Каззом из соснового бревна.

Они хотели спустить лодку на воду, но Казз стал им препятствовать. Теперь он уже мог выговаривать несколько фраз на ломанном английском языке и ругаться по-арабски, на хинди, суахили и итальянском, чему он научился, конечно, от Бартона.

— Нужно… Как это называется?.. Валлах!.. Что это такое?.. Убить кого-нибудь, прежде чем ставить лодку на воду… Мерда… Нет слов. Бартон-нак… ты дашь слово… слово… слово… убить человека, чтобы Бог Каббуркана-крубемц… водяной бог… не утопил лодку… Рассердится… утопит нас… пожрет нас.

— Принести жертву? — спросил Бартон.

— Благодарю кровью своей, Бартон-нак… Именно так, жертву! Перерезать горло… поставить лодку и тереть о дерево… Тогда водяной бог не будет на нас сердиться…

— Мы этого не будем делать, Казз, — покачал головой Бартон.

Казз еще некоторое время упирался, но в конце концов согласился сесть в лодку. При этом лицо его вытянулось — он очень нервничал. Бартон, чтобы его успокоить, сказал, что это не Земля, а совсем другой мир, и для того, чтобы убедиться в этом, достаточно просто внимательно осмотреться вокруг. Особенно взглянуть на звезды. Боги не обитают в этом мире, а поэтому нет причин бояться их гнева. Казз слушал и улыбался, но по нему было видно, что он ждал, что вот-вот из глубины Реки поднимется жуткое лицо с зеленой бородой и выпученными рыбьими глазами — Его Величество Бог Каббуркана-крубемц.