Любовь без репетиций. Две проекции одинокого мужчины - Александр Гордиенко

– Ты что-нибудь понял? – Варфоломеев с надеждой смотрел на Осадчего.

– Ты же – разведка, по-немецки хоть что-то должен понимать.

– Она благодарит тебя за своевременную защиту, – Осадчий улыбнулся и ответил настоятельнице на чистом немецком.

– Keine Ursache, gnädige Frau. Wir kämpfen gegen den Faschismus und die deutsche Armee. Friedliche Bürger können sich sicher fühlen. (Не стоит благодарности, мадам. Мы воюем с фашизмом и с немецкой армией. Мирные граждане могут чувствовать себя в безопасности.)

– А ты что ей ответил? – не унимался Варфоломеев.

– Это уже неважно, Алексей. К нам начальство, – Осадчий смотрел за спину адъютанта, наблюдая быстро движущийся по дороге к монастырю «Виллис» и ползущие за ним два «студебеккера». – Твоё?

Варфоломеев оглянулся, бросил: «Моё» и кинулся навстречу «Виллису» встречать генерала.

Вышедший из машины генерал Шульгин моментально выхватил взглядом Осадчего:

– Ну, молодец! Откуда ты взялся, лейтенант!

– Из лесу, вестимо, товарищ генерал! – разведчик широко улыбнулся. И, уже стерев улыбку с лица, приложил руку к пилотке, серьезно представился: – Старший лейтенант Осадчий, командир взвода дивизионной разведки.

– У Горового?

– Так точно, товарищ генерал.

– Ну, молодец! Вовремя появился! Подонки! Мразь! Откуда ж такие берутся!!! Нелюди! – генерал на секунду остановился. – Спасибо тебе, лейтенант! Человек всегда должен оставаться человеком! Даже на войне! А может быть, в первую очередь – на войне, когда очень легко перестать быть человеком!

*** (4)(4) Трейдер

Офис телекомпании. Кабинет Железнова

Через месяц и 17 дней после точки отсчета. Вторник. 10.24

– Привет, трейдеры! – в кабинет к Железнову ввалился радостный Наум.

– Ну, что, как наши успехи?

Склонившиеся над листком с алгоритмом Борисов и Железнов отреагировали по-разному: Андрюха поднялся со стула, протянул руку:

– Привет! Ты чего обзываешься?

Железнов же развернулся в кресле:

– Няма, ты поражаешь меня глубиной своих познаний! Надо же, трейдеры! Откуда ты узнал, что трейдеры – это торговцы на валютном рынке? Колись, Няма! В инете поинтересовался?

– Не… Валя сказала.

– Валя? Ага… Валя. Это та, которая Полтавец, подруга Строевой?

– Ну да. Она.

– Интересно. По телефону или как? – ехидно поинтересовался Железнов.

– Из любопытства узнал, – отрезал Наум. – Так как ваши успехи?

– Ага, – продолжил ехидничать Железнов. – Значит, «мы не любопытны, а любознательны», – процитировал он Стругацких. И теперь «это» называется «любопытством». По крайней мере, это честнее, чем прикрываться научными целями познания в виде «любознательности».

– Во, наговорил. А «научные цели» я возьму на вооружение. Так что? – Наум выжидательно уставился на Железнова.

– Хорошо, – Железнов решил не третировать друга и закрыть тему «Наум – Валя Полтавец». – Сейчас, Няма, мы соорудили эхолот и промеряем глубины, ищем скрытые рифы и отмели.

– Чего промеряете? – Наум явно не был готов к такому ответу. – И где?

– В мировом океане торговли валютой, который вполне можно было бы назвать Бермудским.

– А что так?

– Слишком много утопших и исчезнувших. В финансовом смысле, конечно. Здесь ошибки имеют конкретную денежную стоимость: исчезают целые состояния, банки и финансовые империи, не говоря уж о миллионах мелких инвесторов. Причем исчезают как и те, кто сознательно рисковал своими средствами в надежде получить высокий доход, так и те, кто рассчитывал на тихое комфортабельное плавание под тихим ветерком низкой доходности – то есть люди покупают билет на чудо современной техники «Титаник», а тут на тебе – айсберг из тумана. А потому, чтобы сразу не пойти ко дну, мы и решили создать эхолот в виде тестовой программки, реализующей стратегию мартингейла при игре на финансовых рынках.

– Это кто такой, Мартингейл?

– Это не кто, а что. Мартингейла в природе нет, Няма. Говорят, что эту стратегию придумал один известный математик, – Железнов скептически посмотрел на Наума, слышал – не слышал. – Даламбер. И назвал ее «мартингал». Но подтверждений, что это он – нет. Так вот, смысл этой стратегии сводится к тому, что игрок начинает с минимальной ставки и в случае проигрыша удваивает ее для того, чтобы в случае выигрыша вернуть все, что проиграл, плюс небольшой гешефт. Если и после удвоения играющий проиграл, он опять увеличивает последнюю ставку в два раза с той же самой идеологией – вернуть все проигранное плюс небольшой гешефт. И так раз за разом, пока весь проигрыш не вернется. При этой системе игрок проигрывает относительно редко, но зато – все, что он ставил, по-русски – всё, а выигрывает понемногу при условии, что сыграет очередная удвоенная ставка.

Этот подход достаточно популярен при торговле на валютных рынках, но это не наш метод. Мы взяли его за основу, чтобы «прочувствовать» рынок, понять его и поискать первые, думаю, наиболее заметные и явные «подводные» камни. Искать мы их собираемся методом моделирования, то есть пишем программу по алгоритму мартингейла и гоняем ее в реальных условиях торговли при различных параметрах модели, как то – разный исходный баланс, то есть, сколько мы вкладываем средств – десять тысяч или сто, размер минимального лота, количество отложенных ордеров, то есть, сколько раз мы собираемся удваивать ордер против основной ставки, шаг между ордерами в пунктах…

– Саня, хватит! – Наум с удивлением смотрел на своего друга. – Откуда ты все это знаешь?!. Прям академик какой-то! – в этот момент у Наума тренькнул телефон, пришла эсэмэска. – Извини, – он достал телефон, взглянул на сообщение. – Надо же! Ты представляешь, она назвала меня скотиной! А я не помню, за что, – на лице Наума явно присутствовала обида, но, судя по всему, точно не потому, что его обозвали, а потому, что он не помнит, за что.

– Она, это кто? – скромно поинтересовался Железнов.

– Да так, есть одна.

– А ты хочешь продолжать с ней отношения или так, все равно?

– А что? Хочешь дать аморальный совет?

– Да нет. Просто если ты хочешь завязать, то нужно выбить почву из-под ног и написать ей, что нечего оскорблять благородных животных, так как ты значительно хуже. А ей нечего будет добавить. Процесс обсуждения тебя будет исчерпан. А если ты хочешь восстановить свой светлый образ, нужно втянуть ее в процесс обсуждения, уточнить, какое млекопитающее она конкретно имела в виду, она что-то ответит, ты возразишь и так далее, пока она не поймет, что ты нежный и творческий человек, замотанный жизнью и работой, и у тебя случился несвойственный тебе срыв, – Железнов взял секундную паузу. – Правда, при этом было бы неплохо выяснить, что же такое ты натворил, за что тебя определили в парнокопытные.

– Мудро, – Наум засунул телефон в карман. – Ладно. И что ваша модель? Помогает найти подводные течения?

– Не, Наум, подводные течения, невидимые невооруженным глазом – это уже высший пилотаж, до него еще грести и грести, по пути научиться обходить минные поля, а потом проходить сквозь них с учетом течений… Пока же у нас возникло пару идей…

– Не у нас, а у него, – Борисов показал Науму на Железнова.

– …поработать с расщепленными локами и встречным мартингейлом.

– О, Господи, тарабарщина какая-то. Ты понимаешь, о чем он говорит? – Наум адресовал свой вопрос Андрею.

– Ну да. Речь идет о запуске двух встречных процессов с одними и теми же параметрами – и в покупку, и в продажу. В зависимости от тренда один из них должен обязательно зарабатывать, а второй мы попытаемся частично локировать, уменьшая риски того, что счет слетит.

– Мужики, я восхищен вами! И пока не потерял остатки самоуважения, уношу ноги в монтажку. Саня, я там промо наваял по нашим последним кастингам. Зайди, глянь на него для поднятия моей гениальности в твоих глазах.

– Иди, гений! Обязательно зайду через пол часика.

*** (2)(10) Екатерина Строева

Москва. Ленинградское шоссе. Пробка между метро «Сокол» и «Аэропорт»

Через 2 месяца и 18 дней после точки отсчета. Среда. 18.29

Железнов взглянул на часы: «Половина седьмого, час пик, и дернуло ж меня согласиться на встречу в это время…» – недовольство Железнова самим собой было обусловлено тем, что вот уже сорок минут он стоял в пробке на Ленинградке между метро «Сокол» и «Аэропорт», пытаясь пробиться к себе на работу после встречи с предполагаемыми спонсорами его проекта. Пробка стояла намертво. «Скорее всего, «притерлись» пару машин, – мелькнула ленивая мысль, – и по закону подлости – в самом узком месте, осталась одна полоса, вот и стоим». Железнов еще раз взглянул на часы: «Еще минут тридцать и смысла на работу ехать уже не будет». В пользу этого решения было еще и искушение – от того места, где парился в пробке Железнов, до его дома было метров пятьсот. Но это если пешком. А пробка, она и есть пробка – машину посреди дороги не бросишь. Из-за гуманизма, конечно, к другим «участникам движения», в данном случае – к «участникам стояния».