Разорванное небо - Максимилиан Борисович Жирнов

– Вы совсем тупые? – рявкнул я. – Хотите взлететь на воздух? Cнаряды – в тень!

Фернандо что-то крикнул. Водитель тут же отогнал электрокар в укрытие.

– Прошу прощения, но… – я попытался извиниться.

– Не стоит, – улыбнулся Фернандо. – Это наш промах.

Подкатил бензовоз, из кабины выскочили знакомые амигос. Я показал Ансельмо заливные горловины, и он быстро подобрал нужный штуцер. Щелкнула крышка топливного бака. Ансельмо подсоединил шланг и вопросительно посмотрел на меня.

– Где он работал? – спросил я у Фернандо.

– По-моему, в аэропорту. Если надо, я поинтересуюсь, кем.

– Это и так понятно, – я улыбнулся, встал на крыло и полез в кабину.

Карлос включил насос. Стрелка топливомера поползла вправо. Когда она указала на слово «полный», я поднял руку. Натужное гудение смолкло. Ансельмо отсоединил шланг и щелкнул крышкой бака.

Я выглянул из кабины:

– Фернандо! Всех – от самолета! К запуску!

Люди шарахнулись в сторону. Я перекрыл подачу топлива и нажал кнопку стартера. Винт провернулся. Двигатель зачавкал, накачивая в картер масло.

Я включил зажигание и насосы подкачки, открыл топливный кран. Мотор окутался белесым дымом и, фыркнув, довольно заурчал, замолотил всеми восемнадцатью цилиндрами. Еще один щелчок тумблера и крылья, только что торчавшие над головой, словно заломленные руки, распростерлись, готовые в любой момент поднять машину в безоблачное небо.

Вдруг у меня снова, в который раз в жизни, зачесался копчик. Я несколько раз газанул, проверил температуру и давление масла, и порулил к началу взлетной полосы. Повстанцы замерли в изумлении. Я захлопнул фонарь кабины, выпустил закрылки и дал полный газ. Мотор взвыл нагнетателем, взревел во все две тысячи семьсот лошадей, и самолет помчался по полосе. Ручка управления упруго впилась в ладонь.

Повстанцы опомнились. Мне навстречу выскочил джип, но «Сэнди» уже оторвался от земли. Я поставил кран шасси в положение «убрано».

Меня охватил неземной восторг. Передо мной мелькают лопасти винта, от гула мотора звенит в ушах, но я лечу! «Сэнди» отзывается на каждое движение ручки, словно в нем нет пяти с половиной тонн авиационного алюминия и легированной стали, да полутора тонн высокооктанового бензина.

Подо мной, как безумные, проносятся чахлые рощи, шоссе серой, идеально прямой линией режет зелень заброшенных полей. Рядом с аэродромом заходящее солнце сверкает в спокойных водах широкой реки. Я и не знал о ней!

«Сэнди» проносится над поселком повстанцев – крыши двух– и трехэтажных домов темнеют среди буйной травы.

Сделав три круга, я выпустил шасси, закрылки и пошел на посадку. Рев мотора стих. Машину мягко встряхнуло: колеса коснулись полосы и покатились по бетону, подрагивая на стыках плит. Я открыл фонарь кабины, зарулил к ангару и, подождав, пока упадет температура цилиндров, выключил двигатель. Наступила блаженная тишина.

Фернандо злобно сверкнул глазами, но, увидев мое блаженное лицо, махнул рукой. Я спрыгнул на бетон и прислушался к потрескиванию остывающего мотора. Вроде все в порядке.

– Мы думали, ты собрался сбежать, Джек.

– От жены? – съязвил я. – К делу. Пусть Ансельмо и Карлос дозаправят самолет. Мы зарядим пушки. Потом подвесим пару блоков неуправляемых ракет. Пригодятся.

– И ты все это умеешь?

– Знаю, как. Меня частенько отстраняли от полетов…

– Что-то я не удивлен, – улыбнулся Фернандо и заговорил по-испански, обращаясь к повстанцам.

Подъехал бензовоз, Карлос и Ансельмо ловко размотали шланг. Фернандо вскрыл коробки со снарядными лентами.

Пока мы возились, наступила тропическая ночь. Нам пришлось работать при свете старых ртутных прожекторов, заливающих площадку мерцающим зеленоватым светом. Когда мы закончили, я еще раз осмотрел подвешенные под крыльями пусковые установки, проверил пушки, поставил колодки под колеса и приказал:

– Фернандо! Пусть амигос отгонят бензовоз подальше от самолета.

Автоцистерна помчалась по бетону. Ко мне, чеканя шаг, подошел высокий, гладко выбритый повстанец, вооруженный автоматической винтовкой. За ним в шеренгу выстроились еще трое герильос.

– Первая смена, – сказал он на ломаном английском и щелкнул каблуками. – Будут особые указания?

– Да. Ни при каких обстоятельствах, что бы ни случилось, не отлучайтесь от самолета. Даже если рухнет мир.

Фернандо отвез меня в бункер. Камил набросился на меня:

– Зачем ты взлетел? Ты мог погубить все дело!

– Захотелось, – я потер пальцами слипающиеся глаза. – Обошлось же.

Камил состроил непонятную гримасу. То ли злости, то ли снисходительности.

– Жаль, я не могу отстранить от полетов единственного летчика. Но теперь я прекрасно понимаю твоих командиров.

– И ты туда же. Все вы, начальники, одинаковые! – в отчаянии крикнул я, вылетел в коридор и помчался в лазарет, даже не пожелав Камилу спокойной ночи.

В медблок я не попал: часовой непрошибаемой гранитной скалой встал на моем пути. Наверное, он не пустил бы меня, даже если бы я выламывал ему пальцы по одному. Я вернулся в комнату для гостей, бросил грустный взгляд на смятую постель Мэри, укутался в одеяло и провалился в сон.

Среди ночи я очнулся, словно кто-то схватил меня за плечо. В бункере стояла адская духота. Я поднялся под молочный свет луны и жадно втянул прохладный ночной воздух, напоенный едва уловимым ароматом каких-то трав. Часовой у входа что-то спросил по-испански. Я промолчал.

Внезапно столб огня взметнулся к звездам, прорезав ночную тьму. Я похолодел: неужели кто-то взорвал самолет? Нет, горит не со стороны ангара.

Завыла сирена. Я, наконец, опомнился и, что было сил, рванул по полосе. Дыхание сбилось, и я перешел на шаг. Сзади раздался озверелый рев мотора, взвизгнули тормоза.

– Джек! Ко мне! – крикнул Фернандо.

Я прыгнул в машину. Через минуту страшный жар пылающего бензовоза вынудил нас остановиться. Даже здесь, на расстоянии сотни метров от горящей цистерны, я ощущал, как гудящее пламя сушит и стягивает кожу. Приехал еще один джип, но сделать было ничего нельзя. Нам оставалось только ждать, пока пожар погаснет сам собой. И какое счастье, что Карлос и Ансельмо не поленились и отогнали машину на пустырь.

Когда огонь насытился и его рев немного стих, мне послышался чей-то слабый хрип. Я раздвинул заросли высокой травы и холодный пот выступил у меня на лбу: на земле скорчился Ансельмо. Повстанец лежал на боку, прижимая к груди ладонь. На побелевших губах выступили кровавые пузыри. У его ног, умиротворенно закрыв глаза, улыбался Карлос. В центре лба темнела дырочка, из которой к виску стекала вишневая струйка.

Повстанцы осторожно положили раненого Ансельмо в кузов. Я влетел на переднее сиденье. Фернандо плавно тронул машину и покатил к бункеру…

Камил выглядел совершенно невозмутимым, но в его темных глазах сверкали огоньки холодного бешенства. Фикс же,