До свидания, мальчики! - Борис Балтер

– Дают – бери…

Кто-то из знатоков его поддержал:

– Пешки – не орешки.

После этого противник, не колеблясь, взял конем мою пешку. Я пошел конем на с3. На этот раз мужчина с животом долго не раздумывал: он наверняка слышал, что сдвоенная пешка ведет к ослаблению позиции, и взял конем моего коня.

Теперь он был в моих руках. Я был уверен, что если он сам не увидит хода центральной пешкой, который вел к мнимому выигрышу коня, то этот ход подскажут знатоки. Кое-кто из них уже злорадно на меня поглядывал. Я взял пешкой черного коня. Казалось, мой противник только этого ждал и немедленно двинул вперед королевскую пешку. Все напряженно ждали моего ответного хода. Как только я взялся за коня, один из знатоков сказал:

– Тронуто – схожено.

Удивительно, как хорошо все знали турнирные правила.

Я поставил коня на е5: слон черных мог брать моего ферзя… Я видел, как у моего противника проступили на лбу крупные капли пота. Он смотрел на моего ферзя, рука его несколько раз поднималась над доской и снова опускалась. Предчувствие подсказывало ему, что ферзя брать нельзя, и в то же время он не мог отказаться от такой крупной добычи. Я слышал по своему адресу нелестные реплики знатоков:

– Остап Бендер в Васюках.

– Ничего. От нас эти мальчики не убегут.

Сашка беспокойно на меня поглядывал, пытаясь определить по моему лицу, не очень ли я зарвался. Мой партнер тоже пристально на меня посмотрел в надежде, что выражение моего лица подскажет ему ответ, который он не находил в расположении фигур. Я полулежал, опираясь на левый локоть, вытянув ноги, и сыпал песок из правой руки в левую. На доску я не смотрел. Один из знатоков неуверенно посоветовал брать коня. Вряд ли он понял коварство моего замысла. Скорей всего им руководил чисто житейский принцип: тише едешь – дальше будешь. На него сразу обрушились те, кто жаждал быстрой расправы.

– Ферзя надо брать, ферзя.

– Пусть пока постоит, – сказал мой противник и пошел пешкой на h5. Наконец он разрешил все свои сомнения и, торжествуя, посмотрел на меня, потом на знатоков, как бы приглашая их быть свидетелями своего шахматного гения. План его был не лишен житейской мудрости: защитив своего слона, он оставлял под боем моего коня и ферзя. При этом он полагал, что если я «зевнул» ферзя, то немедленно его уберу, и тогда он довольствуется конем. А если жертва моя обдумана, то он разрушает мой замысел, не принимая ее. Свои мысли разочарованным знатокам мой противник объяснил предельно кратко: – Пусть его бабушка берет ферзя, – на что один из знатоков ответил:

– Он же конем забирает вашего слона.

Даже эту простейшую комбинацию мой противник не заметил. Он снова уставился в доску, на всякий случай сказав:

– Пусть попробует.

Я не стал пробовать. Я побил своим белопольным слоном пешку f7, объявив шах. Глаза моего противника медленно передвинулись с коня на слона. Знатоки первыми почувствовали в моих неожиданных и уверенных ходах близость трагической развязки. Со стороны всегда виднее. Только партнер еще не понимал, что партия кончена. Он передвинул своего короля на единственно свободную клетку е6 и потаенно посмотрел на моего ферзя. Он, кажется, уже жалел, что не взял его. Я поставил своего чернопольного слона на d5 и сказал:

– Мат!

Даже те, кто предвидел подобный исход, не ожидали, что он наступит так быстро.

– Прямо, мат, – сказал мой противник. – Пока я вижу только шах.

Я предоставил полную возможность ему и знатокам искать несуществующий выход. Эта ловушка была придумана не мной. Она была известна еще в прошлом веке, и с тех пор варианты ее были проанализированы вдоль и поперек сотнями шахматистов.

– Мат. Ничего не поделаешь, – сказал мой партнер.

Он решительно сгреб свои фигуры и двинул их на мой край доски. Мнения о партии разделились: одни считали, что надо было брать коня, другие продолжали настаивать на необходимости бить ферзя. Мужчина с животом молчал: он жаждал реванша и уже расставлял фигуры.

– Может быть, хватит? – спросил я.

– Какой к черту хватит! – решительно изрек он. – Выиграли, дайте отыграться.

Лучшего трудно было желать: я выиграл партию и при этом оставил впечатление, что выиграл ее случайно, как говорят, на арапа.

– Что ж, сыграем, – сказал я, расставляя черные фигуры.

Партия началась решительным движением вперед королевской пешки. Я не спешил с ответным ходом. Я ждал. Противник проявлял все большее нетерпение. Наконец он сказал:

– Маэстро, ваш ход.

– Прошу прощения, – вежливо сказал Сашка. – Я, конечно, могу показаться вам нахалом. Но моего товарища уговорил играть я. И я отвечаю за его спортивную форму…

– Короче. Деньги на кон?

– С вашего позволения.

Догадливость моего партнера просто обезоруживала. Он взял у себя за спиной брюки, и, пока доставал деньги, я сделал ответный ход, жертвуя пешку. Она была немедленно принята. Для этого моему партнеру пришлось отложить в сторону бумажник. Я пошел королем. Этот ход привел знатоков в замешательство. Один из них решил, что я перепутал фигуры.

– Ведь это король, – заметил он.

Я полулежал на боку и пересыпал песок, предвидя, какая сейчас поднимется буря. Знатоки уже видели шах ферзем, который считали неотразимым.

– Спокойней, – сказал мужчина с животом, хотя, кроме него и знатоков, никто и не думал волноваться. Он нагнулся с неожиданной быстротой и со стуком поставил ферзя.

– Шах, – сказал он, как будто мат лежал у него в кармане.

Я загородился пешкой и едва отпустил руку, как эта пешка была схвачена.

– Еще один шах! – Мой партнер полагал, что проиграл первую партию из-за излишней осторожности, и теперь хватал пешки, приговаривая: – Пешки тоже на улице не валяются.

Он уже чувствовал себя победителем и снова сыпал словечки, известные всем шахматистам-любителям.

– Маленький шахец… И еще один шахец, – говорил он, гоняя моего короля.

Его болтовня меня раздражала.

– Вы сами говорили: от шаха еще никто не умирал, – сказал я.

– А вы играйте, играйте.

Я играл, приводя знатоков в замешательство каждым своим ходом. Откуда им было знать, что над этим гамбитом я просидел много часов, анализируя различные варианты. Но шахматы есть шахматы. В них невозможно предусмотреть все. Был момент, когда исход партии висел на волоске. Мне удалось избежать мата, разменяв белопольных слонов. Наконец мой король попал на предназначенное ему поле, прикрытый ладьей и чернопольным слоном. Белый ферзь одиноко маячил на середине доски, лишенный поддержки остальных фигур. В этом и была главная идея гамбита: отражая атаки белого ферзя и жертвуя пешки, черные быстро вводили в игру все свои фигуры. Белый ферзь из охотника обратился в дичь и очень быстро попал в ловушку. Партия кончилась, когда мой партнер еще не успел пережить упоение близкой победой. Мат он воспринял как неожиданный и коварный удар судьбы и, не спрашивая моего согласия, заявил:

– Играем третью, решающую.

– Хватит. Шахматы не карты, – сказал я.

– Ничего, ничего. Сыграем, – ответил он и полез в карман.

Я бы ни за что не стал играть третьей партии, если бы не Сашка. Сашка угрожающе посмотрел на меня, а мне не хотелось с ним связываться. Я играл и злился. Вместо того чтобы купаться с Инкой, валяться на песке, я должен был глохнуть от крика детей и причитаний мам и смотреть на живот, который колыхался на коленях у меня перед глазами. Мой партнер долго обдумывал, какую ему избрать тактику, и решил, что самое безопасное – повторять мои ходы. Идти на обострение, жертвуя фигуры, нечего было и думать: теперь он не брал моих фигур, если даже я их просто зевал. Если бы я даже захотел проиграть ему эту партию, вряд ли мне бы это удалось, так он был напуган двумя предыдущими. Он долго обдумывал каждый ход, но от этого не играл умнее. Партия тянулась долго и скучно. К счастью, все, что имеет начало, рано или поздно кончается. Когда я встал, то словно гора свалилась с моих плеч.

Сашка успокаивал моего партнера, давая ему сдачу с тридцатки.

– По-моему, вы просто устали, – говорил Сашка. – Вы же до этого уже сыграли несколько партий. А он был свеженький как огурчик.

6

Ко мне подошел мужчина в очках. Он был выше меня на голову, а худобой с ним мог соперничать только Сашка.

– Давайте сыграем партию, – сказал он и как-то быстро, точно стесняясь, добавил: – Разумеется, на прежних условиях.

– Жарко. Купаться хочется.

Он стоял против меня худой и высокий, и сквозь очки я видел его острые голубые глаза.

– Вполне понятное желание на пляже, – ответил он.

Не знаю, был ли он среди знатоков, когда я играл. Но то, что он не подал ни одной реплики, – я был уверен. Я бы не мог не запомнить его голос, сдавленный и тонкий. Мы разговаривали тихо, но Сашка все равно услышал. Шелест денег пробудил его стяжательские инстинкты.

– Почему бы тебе не сыграть еще одну партию? – спросил он. – Ты же играл с человеком, который устал. Сыграй со свежим партнером. Тебя же просят. – Напрасно я в упор смотрел на Сашку: он нарочно отводил глаза. – Погодите убирать шахматы, – говорил Сашка и легонько подталкивал меня к доске.