Береника - Генрих Фольрат Шумахер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она встала, чтобы открыть дверь Агриппе.
* * *Вечером следующего дня дворец Ирода в Цезарее Филиппийской был ярко освещен. Цветы украшали огромные столы, которые ломились от яств и напитков; танцовщицы и певицы, актеры и мимы готовились к предстоящему празднеству; арену, которую недавно выстроил Агриппа на площади, готовили для завтрашнего торжества.
Блестящее собрание римских военачальников и знатных граждан города рассыпалось по дворцу, ожидая прибытия полководца.
Веспасиан приехал утром, раньше, чем его ожидали; его встретили Агриппа и Тит; взглянув в лицо сына, Веспасиан понял, что он приехал вовремя. Тит хотя и научился притворству, живя при дворе цезаря, но все-таки не сумел скрыть своего неудовольствия по поводу неожиданного прибытия отца, Веспасиан мешал ему, значит, то, чего он опасался, еще не случилось.
Агриппа с трудом смог скрыть от острого взгляда полководца снова возникшее в нем опасение. В Беренике он теперь был уверен, но кто знает, не заставит ли вмешательство отца образумиться Тита. Когда он признался сестре в этом, она насмешливо улыбнулась. Блеск в глазах Береники показывал, что она уверена в победе.
Она уже не запиралась в своих покоях, но умела ловко избегать встречи с Титом, хотя это было очень нелегко. Агриппа сообщил Титу, что сестра уже вышла из своего затворничества. Страстный римлянин стремился увидеть ее но, несмотря на все его попытки, это не удавалось; Тит проводил время в ее постоянных тщетных поисках и мучился от оскорбленной гордости и разгоревшейся страсти.
В готовящемся торжестве Береника отказалась принять участие и даже не присутствовала на приеме Веспасиана. Тит приходил в отчаяние; напрасно молил он Агриппу подействовать на сестру и сломить ее упорство. Агриппа, уступая его просьбам, отправлялся к царице, но возвращался с отрицательным ответом.
В последний раз это случилось, когда торжество было в полном разгаре.
– Что же она тебе ответила? – взволнованно спросил Тит.
– Она не хочет, – ответил Агриппа, пожимая плечами, – а если Береника не хочет…
– Но… чего же она хочет? – глухо спросил римлянин.
– Чего она хочет, я не знаю, – серьезно сказал Агриппа, – но чего она не хочет – это я могу тебе пояснить…
– Почему ты остановился?
Агриппа выпрямился и заглянул в устремленные, на него глаза молодого легата.
– Береника не хочет быть игрушкой в руках римлянина, – медленно сказал он.
Тит раздраженно засмеялся.
– Игрушкой?! – воскликнул он громко. – Можно ли говорить об игрушке, когда…
Он не договорил: его глаза увидели вопросительный взгляд отца. Но это не образумило его, а еще более воспламенило. Разве он не взрослый мужчина, не воин, одерживавший победы? Неужели он все еще должен подчиняться отцовской воле?…
Агриппа незаметно наблюдал за ним; он понял, отчего закипела теперь кровь у молодого легата, почему у него задрожали губы и он сжал кулаки.
– Когда что? – переспросил Агриппа.
Тит поднял голову и твердо сказал:
– Береника должна стать моей.
– Твоей? Римлянина? – притворно изумившись, сказал царь.
– Ты изумлен? Конечно, я не иудей. Но Береника сама сказала мне однажды, что это не может быть препятствием. Это она сказала мне на прощание в Птолемаиде, но с тех пор она странно изменилась. Мы тогда расстались почти друзьями, а теперь…
Агриппа задумался.
– Это мне многое объясняет, почти все, – медленно проговорил он. – Вот почему она бежала из Птолемаиды, разве это не было похоже на бегство? Вот почему она скрытничает со мной, от которого она никогда не имела тайн, вот почему она живет в одиночестве, мучит себя… она боится!
– Чего?
– Я тебе давал понять это раньше. Береника – царица из дома Ирода. Иудейка может лишь под одним условием полюбить римлянина.
– Под каким?
– Под тем, что она станет его женой!
Он почти раскаивался, что произнес это слово. От него зависело исполнение всех планов, судьба всего народа, всего мира. Он тревожно следил за лицом Тита.
Молодой легат нахмурил брови; он смотрел, ничего не видя, на шумный пир. Вдруг он вздрогнул, встретив испытующий взгляд отца, Веспасиан поднял кубок и с улыбкой кивнул сыну головой, Тит увидел странную насмешку в этом взгляде, он тоже поднял кубок, кивнул и улыбнулся ему. Вдруг римлянин нагнулся к Агриппе и шепнул ему хриплым, прерывающимся голосом:
– Хорошо. Береника станет женой Тита.
Агриппа с трудом удержался, чтобы не вскрикнуть от радости. Лицо его побледнело от внутреннего волнения; он должен был откинуться в кресло и прикрыть глаза рукой, чтобы не выдать себя. Но его опасения были напрасны. Тит ничего не слышал и не видел из того, что происходило вокруг. Только когда Агриппа, оправившись, заговорил с ним, Тит пришел в себя и стал слушать с горячим интересом то, что шепотом ему говорил Агриппа среди шума пиршества. Нетерпение Тита было так велико, что он хотел вскочить и уйти в другой покой, но Агриппа удержал его; он боялся возбудить подозрение Веспасиана. Намек на отца привел Тита в себя.
– Он никогда не согласится на это! – воскликнул молодой легат с волнением. – Он слишком боязлив, чтобы допустить что-нибудь необычное.
– Поэтому, – поспешил прибавить Агриппа, – он ничего не должен знать о твоем намерении жениться на Беренике. Впоследствии…
– Впоследствии? – переспросил его Тит. – Разве ты не видишь, что я сгораю от жажды обладать этой дивной женщиной, которая занимает все мои мысли и чувства.
Царь тонко улыбнулся.
– Разве одно исключает другое? – спросил он. – Разве Береника не может стать супругой Тита без ведома Веспасиана?
Молодой легат вздрогнул и с удивлением взглянул на собеседника; потом он глубоко вздохнул и так крепко сжал его руку, что Агриппа чуть не крикнул от боли.
– Если бы ты это мог устроить, Агриппа, – пробормотал Тит, дрожа от волнения, – то, клянусь Зевсом и всеми богами Олимпа, ничто не было бы для меня слишком дорогим, чтобы выразить тебе мою благодарность.
Царь прикрыл глаза, чтобы не выдать сверкавшего в них торжества.
– В таком случае будь готов, – шепнул он.
– Когда?
– Сегодня, после пира.
Он не стал ждать взрыва восторга, охватившего легата, и поспешил обратиться к Веспасиану, чтобы отвлечь его внимание от Тита.
Взгляд его при этом встретился с вопросительным взором Таумаста, который стоял у дверей, почти незаметно царь сделал ему знак, наклонив голову.
Таумаст кивнул и скрылся за дверями.
Двумя часами позже величественный дворец Ирода погрузился в темноту. Только из-за тяжелых завес у окна одного покоя пробивался слабый луч света. Береника лежала на низких подушках, неподвижная, с окаменелым выражением лица: около нее, у ее ног, был Тит. Луч света падал на его восторженное лицо, обращенное к красавице; несколько поодаль стоял Агриппа и с легкой насмешкой наблюдал за ними; рядом с ним был Иосиф бен Матия, пленник Веспасиана, еще далее у дверей стояли Андромах и Таумаст.
За маленьким столом посредине комнаты сидел Юст бен Пистос, секретарь царя. Он только что кончил чтение лежащего пред ним документа, в котором Тит, сын великого Веспасиана, римский легат, признавал себя супругом Береники, царицы Понтийской.
Глубокое молчание наступило после чтения, потом Юст медленно поднялся и подошел к легату и царице, чтобы получить их подписи. Тит подписался первый, за ним Береника. Их лица представляли странный контраст. Тит был взволнован, глаза его сверкали, губы дрожали от страсти, она же была бледна, вокруг ее рта залегла глубокая презрительная складка; так же различны, как и их лица, были их подписи: расплывающаяся, дрожащая у Тита; прямая острая, как обнаженное лезвие меча, у Береники.
Бумага быстро покрылась подписями свидетелей, потом Иосиф бен Матия, священнослужитель, подошел к супругам и произнес благословение над их головами.
Вскоре после того они остались одни. Тит, гордый римлянин, завоеватель Галилеи, бросился на колени пред иудейкой и, взяв ее ногу, поставил ее себе на шею.
Береника улыбнулась торжествующей улыбкой; затем подняла его и в первый раз со времени их прощания в Птолемаиде спросила его:
– У тебя еще сохранился Кармельский лавр?
Он вынул маленькую, украшенную жемчугом шкатулку с изображением амура верхом на льве.
Береника подняла крышку и, вынув увядший лист, прикрепила его к груди Тита.
– Победителю…
Глава XIV
Известие о взятии Иотапаты римлянами вызвало у жителей Иерусалима страшное волнение и отчаяние. Пока не были известны подробности и слухи, называли одним из ревностных защитников крепости наместника галилейского, до тех пор все жалели Иосифа бен Матию и оплакивали его, как мученика. Когда же стала известна истина, жители Иерусалима возмутились против гнусного изменника и его семьи, жившей в священном городе, так, что власти города вынуждены были заключить в тюрьму отца изменника.