Гоблин осатаневший - Филип Фармер

Док ничем не выдал своего крайнего удивления.

— Да-да, на похоронах Ксоксаза! — Ивольди издевательски фыркнул. — Не слыхал, небось? Его тело хранится теперь в ящике в одном из лондонских пакгаузов. Затем контейнер с покойным перевезут в Солсбери, а уже оттуда к руинам Стонхенджа, где Девятеро собираются провести отпевание. И я тоже прибуду туда, хотя и незваный! Там я уничтожу их всех, старуху Аньяну, Инга, всех разом! Затем без помех устрою свою гекатомбу смертным, всем людишкам планеты! Пока ваше жалкое человечество будет задыхаться и корчиться в муках голода, поживу в своем высокогорном каменном ковчеге, где у меня в погребах поднакоплен изрядный запасец всего, что только может понадобиться. Когда мир обезлюдеет, выйду на свет Божий со своими подданными, в основном бабенками, и выпущу на волю животных каждой твари по паре. Ну, как тебе такой план?

Пленники стояли молча с прежним выражением на лице — как у профессиональных игроков в покер.

— Вы сколько угодно можете прикидываться невозмутимыми, — завопил гном, — но я-то уж знаю, как трепыхаются ваши сердечки! Спокойной ночи вам, смертные, долгой и темной ночи!

Смачно сплюнув, Ивольди скрылся с глаз — два охранника впереди, двое следом.

Первым наступившую тишину нарушил Пончо:

— Может, его враги пощадят нас?

— Да уж! — сказал Берни. — Они нас пристрелят, и первым делом тебя — с их стороны это будет актом подлинного милосердия.

— Вот уж знать не знал, Док, что мы с вами родня! — сказал Пончо, косясь на Калибана. — Это даже как-то возвышает, теперь мне плевать с высокой колокольни на всяких жалких плебеев вроде Берни, а, Док? Ведь в моих жилах течет кровь английских монархов! И древних королей викингов! И, что похлеще будет, кровь богов и богинь, у которых смерды вроде Берни даже в ногах не валялись! Кстати, Док, а про каких это германских героев толковал старикашка?

— Не знаю. Может, о тех, чьи похождения легли в основу эпосов о Вольсунгах и Нибелунгах. Или тех, что стали героями саги о Беовульфе. Но сейчас меня больше волнует судьба потомков Ивольди, троих в особенности.

— Троих? — вылупил глазки Пончо. — Вы хотели сказать, двоих.

— Я не оговорился. Как-нибудь на досуге я докажу тебе строго математически, что в число потомков Ивольди входит большая часть населения Европы, а также Азии и Африки. Но сейчас у нас есть заботы и поважнее.

Берни заржал было, но тут же осекся, заметив, как нервно реагирует гризли на человеческий смех.

— Ивольди забыл уточнить, не захлопнется ли дверь снова после того, как откроешь ее разок, — заметил Док. — Чтобы не искушать судьбу, кому-то придется держать.

— Если бы у нас имелись карманы, я бы бросил монетку и мы живо определили бы счастливчика, — сказал Пончо. — Но на сей раз, Берни, я готов проявить великодушие и уступаю тебе честь помогать Доку с медведем, пока сам стану держать дверь.

Толстяк, как обычно, лыбился и говорил уверенно, но его дубленая кожа заметно посерела.

— Нет, — решительно возразил Калибан. — Глупо уменьшать наши силы сразу на треть. Либо мы все вместе выведем зверя из игры и выберемся отсюда — при условии, конечно, что Ивольди не солгал про дверь, — либо все останемся здесь.

— Ну вот, Берни, — не унимался Пончо, — ты всегда уверял нас, что, невзирая на малый вес, готов помериться силами даже с пантерой. Теперь у тебя есть прекрасный шанс доказать, что ты не соврамши.

— Я говорил про кошачьих, а тут медведь, — сказал Берни. — Мы втроем потянем всего лишь центнера на три, может, чуточку больше, он же — свыше полутонны. К тому же взгляни на его клыки и когти, а после на свои.

— Побаловал бы нас чем новеньким! — съязвил Пончо. — Например, как все же его одолеть.

Прижимаясь лицом к решетке, Пончо внимательно разглядывал гризли, который бродил теперь из угла в угол, мотая низко опущенной головой — великолепный образчик породы, шерсть бурая с нежным серебристым отливом, да вот, жаль, некому оценить всю ее прелесть. Бугры мышц перекатывались под слоем сала, которое, однако, не скрадывало мощь зверя, равную силе двух горилл разом.

— Держитесь позади и ждите моего сигнала, — сказал Калибан. — Попробую погонять его по клетке, пока малость не выдохнется.

Берни и Пончо, смерив изумленным взглядом каменный квадрат десять на десять, переспросили хором:

— Погонять?!

— Ну, попытка не пытка, — заключил Калибан. И это было равносильно для него тем долгим речам, которыми Гектор некогда вдохновлял троянцев на новые вылазки против ахейцев.

Без колебаний толкнув дверь, Калибан скользнул наружу. Гризли взревел, обернулся — и бросился в атаку. Зверь двигался столь быстро, что показался Пончо и Берни коричневой кляксой, размазанной по небольшому пространству.

Но и Калибан ничуть не уступал ему в резвости. Вильнув в самый последний момент в угол, он мячиком отскочил от стены и был таков.

Удар гризли головой о прутья решетки сотряс, казалось, даже незыблемые гранитные своды. Но чудище, только на вид нерасторопное, мгновенно очухалось, развернулось и кинулось ускользнувшей добыче вослед. И снова Калибан применил тот же обманный маневр, и снова зверь жестоко впечатался в стену.

— Если зверюга не совсем без ума, — заметил Берни, — то прием Дока вскоре будет разгадан.

— Ну, может, ярость вконец затмила ему мозги, — выразил слабую надежду Пончо. — Черт ее знает, эту психотронику!

Но уже третью атаку зверя Калибан, к изумлению своих подручных, встретил внезапной контратакой.

Все происходило как в кино, снятом рапидом. Бурая и бронзовая кляксы на мгновение слились. За малый миг до встречи Док высоко подпрыгнул и стремительно выбросил ногу. Силой собственного удара его отбросило назад, но, прокатившись немного по полу, он уже снова был на ногах и в полной боевой готовности. Зверь, ошеломленный ударом по носу, помотал головой, смахнул с морды кровь и не мешкая более бросился на обидчика. И на сей раз достиг-таки своего. Когти чудовищной лапы, способной одним махом размозжить человеку голову, безжалостно ободрали Доку правую икру.

Извернувшись, Калибан вновь устремился зверю навстречу. Медведь встал на дыбы во весь свой чудовищный рост и грозно распахнул железные объятия, готовясь принять в них безрассудного человечишку.

Док Калибан нырнул в них, словно человек, доведенный до крайности и бросающийся с крыши на асфальт.

— Док! — невольно вскрикнули оба помощника разом. Пончо распахнул дверцу пошире — похоже, настала самая пора вмешаться.

Калибан вложил в удар справа всю свою ярость и силу. Могучий кулак вонзился медведю глубоко в брюхо, до печенок. Глухо взревев, тварь опрокинулась на спину.