Роман Молодой - Сычев К. В.

Тверской гость посоветовал Роману Брянскому «укреплять свою власть и дружить с Москвой». Князь Роман сделал вид, что не услышал этого: он помнил слова великого литовского князя Ольгерда «о московском зле».

Князь Василий посетил знаменитую баню брянского князя и…был разочарован. Помылся и попарился он, конечно же, отменно. Но князьям прислуживали лишь здоровенные румяные банщики, которые только и умели, что «жару поддавать и тереть лыковыми мочалами спины».

– Вот при моем покойном тестюшке, – говорил потом за обеденным столом тверской гость, – была совсем другая банька! Дмитрий Романыч, царствие ему небесное, всегда привечал красивых девиц! С ними было очень приятно мыться! Я по сей день помню тот славный отдых!

– Я учту твои слова! – отвечал князь Роман. – Надо будет хорошенько это обдумать и отдать распоряжение моей верной ключнице, чтобы она подыскала красивых девиц для банного дела…

Глядя на красавицу Шумку, принесшую князьям на серебряном подносе большой золоченый кувшин с греческим вином, Василий Тверской весело тряхнул седой головой. – Я верю, братец Роман, – сказал он, – что у тебя есть чутье на красивых девиц, и что твоя банька скоро затмит утехи самого Дмитрия Романыча!

После отъезда великого тверского князя Роман Брянский задумался. Он чувствовал, что его отъехавший гость был прав: с Москвой надо дружить! Ведь именно в Москве сидит глава русской православной церкви – митрополит Алексий, а он благословил Романа на Брянское княжение! С другой же стороны, великий литовский князь Ольгерд категорически возражал против дружбы с Москвой и сулил в будущем войну Литвы с ней! Он даже советовал «дождаться смерти брянского попа и назначить на его место ставленника митрополита Романа, а московского митрополита – не признавать»!

Но, поскольку брянский епископ Нафанаил был ставленником Москвы и умирать не собирался, венчание пришлось «согласовать» с московским митрополитом.

Князь Роман имел встречу со своим тезкой – митрополитом Романом, нашедшим поддержку в Литве. Последний, одетый в богатые, расшитые серебром и золотом ризы, выглядел очень надменно и величественно. Худощавый, немного уступавший в росте князю Роману, литовский митрополит был похож на литовца. Его серо-голубые, со стальным оттенком глаза сверкали холодным огнем, а тонкие изогнутые брови и немного скрюченный нос придавали его лицу хищное выражение. Это был истинный «князь церкви», ибо признавал только князей, бояр и богатеев-купцов. Простонародье не допускалось к «пресветлому лику владыки». Даже будучи в церкви в самые значительные праздничные дни, митрополит Роман старался избегать контактов с «черными людьми», боясь их, как заразы.

Вспоминая литовского митрополита, Роман Брянский мысленно сравнивал его с созданным по рассказам бояр и епископа Нафанаила образом московского митрополита Алексия.

– Вот бы самому увидеть славного святителя, – думал в этот декабрьский день князь Роман, рассеянно слушая выступления своих бояр.

А те говорили о возможных доходах казны.

В начале боярского совета князь предложил «попросить серебра у знатных горожан или открыть свои сундуки». Но каждый боярин имел свой собственный довод, как наполнить княжескую казну. Бояре спорили, возмущались, подсчитывали возможные доходы, но ничего достойного княжеского внимания так и не предложили.

Огнищанин Улич Брежкович потирал свою большую седую бороду и кряхтел. – Было бы неплохо, славный князь, – пробормотал он, – изъять часть мехов у наших охотников! Последние годы они сдавали в казну «не по чести и правде«…Тогда не было порядка, а князь Василий не был хозяином в своем уделе…Поэтому все дела разладились.

– Давайте соберем охотников и предложим им поделиться с казной мехами или продать нам всю свою добычу по дешевке! – сказал в завершение спора боярин Кручина Миркович. – И мы сами, бояре, окажем помощь князю хотя бы парой гривен! Для нас невелик убыток, зато нашей земле – большая польза!

В это время открылась дверь, и в думную светлицу вбежал мальчик-слуга.

– Что тебе, Улеб? – поморщился, глядя на его взволнованное лицо, брянский князь. – Что там приключилось?

– Славный князь! – пробормотал слуга. – Там к тебе прибыли два посла – боярин и монах! Оба – из Москвы! Просятся к тебе прямо сейчас!

– Из Москвы? – вздрогнул князь и посмотрел на покрасневшие, взволнованные лица своих бояр. – Зови же их сюда! Любопытно! Что понадобилось москвичам?

В светлицу вошли, дыша морозным воздухом, одетые в толстые овчинные тулупы московские посланцы. Выбежавшие из простенка княжеские слуги буквально набросились на гостей, срывая с них верхнюю одежду.

– Ох, уж недоглядели! – возмущался огнищанин Улич Брежкович. – Не сумели их раздеть еще в простенке!

– Это знатные люди, – пробормотал князь Роман, рассеянно глядя, как суетятся его слуги. – Видимо, от самого великого князя Ивана!

Как только молодые княжеские слуги сняли с вошедших тулупы и вынесли их в простенок, перед князем предстали простоволосые боярин, одетый в богатый, красного цвета кафтан, обшитый лисьим мехом и серебряными галунами, длинные теплые, темно-коричневого цвета штаны и такого же цвета короткие сапоги, и монах, одетый в длинную, но утепленную волчьим мехом рясу, и высокие серые валенки.

– Кто вы, знатные люди? – спросил князь Роман, едва кивнув головой, как только вошедшие поясно ему поклонились. Епископ Нафанаил, встав с передней скамьи, перекрестил вошедших.

– Я – Иван Михалыч, верный человек государя и святителя! – молвил седовласый боярин.

– А я – инок Евстафий, слуга моего господина, славного митрополита Алексия! – представился монах.

– Мы рады вас видеть в нашем Брянске! – улыбнулся Роман Молодой. – Добро пожаловать! Скажите, если в чем нуждаетесь!

– Сюда идет поезд нашего славного митрополита, премудрого Алексия! – громко сказал боярин Иван. – Думаю, что через час уже прибудет!

– Тогда готовьтесь! – вскричал Роман Михайлович, вставая. – А ты, Улич Брежкович, беги и накрывай столы для богатого пира! И дай нужные поручения нашим людям, а также расспроси слуг этих знатных посланников, – он кивнул головой в сторону московских гостей, – чтобы узнали, сколько всего прибывает важных людей!

– Слушаюсь, княже! – Огнищанин выбежал в простенок.

– А вы, мои бояре, – князь поднял руку, – облачайтесь в теплые тулупы и идите встречать нашего митрополита! А я буду ждать вас в этом тереме и пока потолкую со знатными москвичами, – он указал рукой на переднюю скамью. – Садитесь, мои славные гости!

Бояре засуетились, повскакали со своих мест и побежали к выходу. С ними ушел и епископ Нафанаил.