Древний Рим. Имена удовольствий - Регина Грез

– Можешь спросить его сама, милая девушка, консул Каррон еще ночью прибыл сюда и скоро присоединиться к вашей прогулке.

Мы стремительно обернулись, чтобы увидеть позади нас двоих мужчин, которые успели подойти незаметно. К одному из них тут же протянула руки Оливия:

– Сальве, Септоний! Я рада тебе.

– Приветствую, Божественная! Но я слышал, ты заменила меня на какого-то болтуна? Это правда?

Пока высокий и худощавый, как палка, пожилой римлянин здоровался с Оливией, я, затаив дыхание, смотрела на Гая. Он едва улыбнулся мне уголками губ и мягко сказал:

– Приветствую тебя, Наталия. Вижу, тебе здесь нравится, ты выглядишь довольной, и в твоих глазах нет больше тоски и страха. Так в каком же вопросе тебе хотелось знать мое мнение?

«Как ты отнесешься к тому, что я хочу лечь с тобой в постель совершенно раздетой и заняться любовью… всяческими способами… и так и эдак… м-м-м… и даже так…»

Но вслух же я не могла произнести столь откровенную речь! А потому лишь смотрела на консула с немым обожанием и молчала, что было для меня совершенно не свойственно. Выкрутиться из неловкой ситуации помогла благородная Оливия Котта:

– Мы обсуждали народные волнения близ Капуи. Говорят, там случилось восстание рабов и к ним примкнули гладиаторы нескольких школ Казилина. Кто займется усмирением этого сброда? Сенат уже решил, кому доверить самую грязную работу?

Ого! Восстание рабов… Я ничего такого не слышала, но не будет же Оливия сочинять, значит, ходят какие-то слухи. Нет, это не Спартак воду мутит, точно, не он… Спартака при императоре Тиберии еще не было, это другой борец за свободу. Бедняга! Сенат пошлет легион своих обученных головорезов и дело замнут. Услышав ответ хозяйки виллы, Гай Марий заметно помрачнел.

– Такие внутренние войны только позорят армию. Нам не пристало воевать с рабами. Мы солдаты, а не мясники. Пошлют Руфа Цезия и одну его когорту. Думаю, этого будет вполне достаточно, чтобы загнать бродяг в эргастулы.

– А эргастулы – это у вас что? – тихо спросила я, глядя прямо на Гая.

– Тюрьмы для рабов, где они также могут продолжать трудиться на благо хозяина, только уже в цепях.

– Но ведь среди мятежников есть и гладиаторы, что будет с ними?

– Все они будут жестоко наказаны! – незамедлительно последовал ответ.

«Кто бы сомневался, Рим умеет от души ласкать и карать – как и любой владыка…»

– Гай… когорта, это часть легиона, да? А сколько солдат в когорте?

– Сейчас чуть более пятисот пехотинцев и шестьдесят всадников.

– И консул командует одним легионом? А сколько у Рима всего легионов? А все легионы сейчас в Риме или где-то ведут завоевательные войны?

Мы с Гаем еще долго вели увлекательную беседу на тему военной подготовки, а также тактики ведения боя, характерной именно для римского войска. Я немного знала об этом, кое-что читала, и потом… я же просмотрела не один художественный фильм исторического содержания. Конечно, почти все были голливудские сказки, но построены-то они на реальных фактах, пусть и порядком приукрашенных. Одним словом, я выражала неподдельный интерес к тому, что было близко любому полководцу и Гай заметно оживился.

Вскоре мне стало понятно, что он душой болеет за Великую Империю и всеми силами желает укрепить ее границы. Вместе с тем, я не заметила у консула особой жажды завоевать как можно больше территории. Каррон скорее хотел сохранить то, что уже есть. В отличие от жадных и амбициозных сенаторов консул сам не раз участвовал в настоящей кровопролитной войне и знает истинную цену римских побед.

Гай смотрел в глаза смерти, терял друзей и соратников. Нет, я уверена, что он не был жестоким и беспринципным покорителем диких народов, а скорее лишь точным орудием в руке суровой воли диктаторов Рима, мечтающих безгранично расширить свое влияние на все близлежащие земли и даже весьма отдаленные провинции.

Мы ушли далеко вперед от своих спутников. Оливия и ее приятель ворковали в тени деревьев, а консул отвел меня к хозяйственным постройкам виллы, откуда раздавалось лошадиное ржание и блеяние коз.

– Скажи, Гай, тебя, и правда, беспокоит мятеж рабов?

– Моя вилла Кордация находится поблизости от очага восстания. Я редко там бываю, но это дивное место. Тиберий подарил мне Кордацию после удачного похода на север. Поначалу я даже не знал, что с ней делать, назначил управляющего и на время забыл о своем владении. Но как-то раз решил навестить и задержался на целую неделю.

Каррон задумчиво прикрыл глаза и коснулся рукой лица, словно погрузившись в приятные воспоминания.

– Я не хочу, чтобы моя богатая усадьба пострадала от рук варваров. Кажется, я уже привязался к тихому, уединенному саду со старым перистилем и заброшенными фонтанами. Там хорошо писать стихи и любить. Туда я мечтал привезти возлюбленную, конечно, если еще смогу полюбить…

– Пусть так все и будет! Какие еще твои годы.

Дыхание у меня перехватило, колени ослабели. Он задумчиво посмотрел на меня, в его синих глазах спокойно плескалось море. Я даже почти различала запахи мокрых сетей и йода. И еще увидела солнце, бросающее блики на водную гладь.

– Гай… у тебя все будет хорошо! Я знаю, я чувствую.

– А у тебя?

– Трудно сказать… Я бы хотела вернуться на родину, но это слишком далеко. И едва ли возможно. В моем мире меня уже потеряли и оплакали родные. А что ждет меня здесь? Мне еще повезло, что я встретила Клодия и… ах… тебя. Как бы ты ко мне не относился, я вижу, что по-своему ты добрый человек, хотя и военачальник. Ты не такой, как эти изнеженные заносчивые сенаторы, мечтающие лишь о власти и тайных пороках, ну… те, которые были на вечеринке в римском доме Оливии.

Я пыталась подобрать правильные слова, чтобы уж слишком не задеть местную знать, но в полной мере выразить отношение к некоторым ее представителям. А заодно и показать мои чувства к Гаю. Хотя бы часть этих чувств…

– Ты прошел нужду и лишения, ты видишь горести бедняков и знаешь цену настоящей дружбе. Ты помогал Клодию, давал ему деньги в долг, зная, что он вряд ли сможет его вернуть… делился с нами едой…

– Еды у меня в избытке, так что же не помочь соседу, – мягко ответил консул, словно немного растерявшись от моего порыва. – Ты хочешь верить, что я лучше, чем есть… зачем, Наталия?

– Ты мне нравишься. Как мужчина. Как человек. Хотя ты и командуешь легионами, которые нападают на чужие земли и берут рабов для Рима. Ты просто принадлежишь своему